Интересно, Нил тоже таким же будет? Жестким, холодным, равнодушным и безразличным ко всему? Или, воспитываясь с людьми, приобретет хоть какие-то человеческие черты? Научится любить, научится дарить тепло, станет больше человеком, чем полозом? Имею ли я право его таким воспитать? Не обреку ли на одиночество? Жить-то он будет дольше человека, хоть и полукровка? Я погладила смешной хохолок на макушке полоза. Нил так и цеплялся за меня при каждой возможности. Андрюшку он не ревновал — чего его ревновать, это не полоз и вообще, мелкий, неопасный и другой породы. А вот когда я вернулась со свидания с его дядей, шипел долго. Что-то ему не понравилось, или просто запах учуял… Он уже начинал говорить. Получалось не слишком хорошо, но лиха беда — начало? Солнышко мое шипящее. С рудника мы отправились в Березовский, где я и решила навестить храм. Исповедаться, ну и заодно побеседовать о жизни. Поблагодарить… Поделиться самым ценным — информацией. Поездка оказалась не напрасной. * * * — Благословите, отче. — Мир душе твоей, дочь моя… Отец Александр сотворил знамение над моей головой. Я обозначила поклон и перешла к делу. — Мне хотелось бы исповедаться. Я грешна, отче… — Прошу, дочь моя, пройди во вторую комнату налево. Что я и сделала. Епитрахиль и прочий ритуал тут тоже есть. Нет и исповедален. Большую часть людей исповедуют прямо в церкви. Благо, есть поверье, что подслушав чужие грехи, ты возьмешь их на себя. Здесь в это даже верят. А для вип-клиентов, чтобы никто их откровения не слышал, предусмотрены комнатки. Не как исповедальни, нет. Тут скорее речь пойдет о дорогих психотерапевтах. Два кресла, столик, ковер, даже чай и печеньки, при желании. Очень удобно. Я расположилась в кресле и даже налила себе чая. Вкусный, с чабрецом. Будем надеяться, никакой "сыворотки правды" мне не подмешают, не хотелось бы лишнего рассказать. Бог и так все знает, а слугам его лишняя информация вовсе ни к чему. Отец Александр пришел достаточно быстро и расположился в кресле напротив. Я опустила глаза в чашку. — Грешна, отче. Единого канона здесь тоже нет. Грешна — и поехала. Исповедуйся до самого донышка. — Слушаю тебя, чадо? — Я принимала участие в убийстве человека. Кровь не на моих руках, но на моей душе. — Кто этот человек, Мария Ивановна? — Демидов, — припечатала я. — Сергей Владимирович. — Как это случилось? Я похлопала ресницами. И принялась рассказывать, немного подправляя истину. Нет, я не вру, тем более, на исповеди, но ведь правда многогранна. Я просто аккуратно урезаю осетра до размеров селедки. Рассказала, как пришло письмо, как я приехала на рудник, как Демидов попробовал меня похитить и как был насмерть закусан змеями. — Богом клянусь, я их не натравливала… Кажется, мне не поверили, но доказать сейчас это нереально. Слишком много времени пройдет, пока можно будет обследовать тело. Мы ведь его с собой не повезли, похоронили там же, у рудника. Кому не понравится, могут сами съездить, эксгумировать тушку и притащить на фамильное кладбище. Я на перевозку трупов не нанималась, а Благовещенский тем более не собирался тащить врага в Березовский. Трупы — разлагаются и воняют. И передвижение затруднят. Ни к чему. Священник внимательно выслушал, отпустил мне грехи и принялся расспрашивать. Увы, особого толка он не добился. Я отвечала на вопросы, а потом решила и свой задать. — Демидов сказал, что Церковь приглядывала за мной. Почему, отче? На ответ я не рассчитывала. Но хоть что-то узнать? — Потому что твой дар достаточно опасен, чадо, — честно ответил священник. — Мы за всеми некромантами приглядываем. Я хмыкнула. — Чтобы я мертвецов поднимать не вздумала? Или еще чего похуже? — Мария Ивановна, все маги земли рано или поздно доходят до некромантии. Кто-то останавливается на этой грани, а кто-то и использует свой дар во зло людям. Как мы можем быть в вас уверены, если вы еще сами своей силы не знаете? Хм… звучало логично. — И только? — Не только, Мария Ивановна. Подозреваю, ваша сила впервые проявилась именно в Лощинке, где вы столкнулись — с чем? Или — с кем? Так я тебе и призналась. — Могу поклясться где угодно и чем угодно — я не прибегала к некромантии. В Лощинке. А про полозов и речи нет. И глупо это! Я и без некромантии кого хочешь угроблю, ничего в этом сложного нет, если знать законы физики и химии. Знание и из карандаша позволит гранату сделать. Священник поглядел на меня и кивнул. — Верю, Мария Ивановна. Но это — разумная предосторожность. — Я не хочу прибегать к некромантии. Но если это понадобится для спасения моей жизни или жизни моих близких, я не поколеблюсь ни минуты. — Я понимаю, Мария Ивановна. И не смогу вас за это осуждать. Я улыбнулась. Ну да, предать церковному суду можно и без всякого осуждения. И в монастырь заточить тоже. Пообщались мы вежливо и вполне плодотворно. И как я поняла, в столице за мной продолжат приглядывать. Взамен пришлось поделиться с церковью своими последними разработками. Священник убедился, что это ни разу не некромантия, почесал затылок (в переносном смысле) и задумался. — Почему раньше так не делали? Я мило поулыбалась и предложила свою версию. — Потому что женщины и мужчины мыслят по-разному? А женщин-магов как правило, не бывает? Видимо, это тоже не приходило в священническую голову. Но распрощались мы по-дружески. И я принялась собираться в Москву. * * * Благовещенский составил мне компанию. Или я ему? Ехали мы в одном поезде, даже в одном вагоне, хотя и в разных купе, встречались за трапезами в вагоне-ресторане, беседовали, выходили прогуляться, но держались строго в рамках приличий. Ваня составлял нам компанию, стараясь не оставлять нас наедине. Братики вообще были подавлены. Москва же… А там Арина. А кто-то у нее палец отрезал…