Рукопись Войнича (англ. Voynich Manuscript) – таинственная книга, написанная около 500 лет назад неизвестным автором на неизвестном языке с использованием неизвестного алфавита. Рукопись Войнича пытались расшифровать множество раз, но до сих пор без всякого успеха. Единственный вывод, который сделали специалисты, – текст написан на искусственном языке, имеющем четкую логическую структуру. Книга стала «Святым Граалем» криптографии… Большая советская энциклопедия Книга лежит передо мной. Тонкая, не толще дюйма, и очень легкая. Я нес ее, закутав в плащ, и пару раз по дороге останавливался, чтобы проверить: не выпала ли она, не исчезла ли. Ночь тяжело дышала за моим плечом, и я оборачивался через каждые десять шагов, пока не понял, что слышу собственное дыхание. Двери… Засовы… Скрипучая лестница – по ней давно уже не ходит никто, кроме меня… Узкое распахнутое окно, в которое врывается предутренний ветер, пробирающий до костей. Я дрожу от холода и от того, что шел по ночному городу без плаща, а вовсе не от того, что на моих руках кровь. Я сказал – кровь? О нет! Руки мои чисты. Лезвие испачкалось, быть может, – но мне не впервой оттирать его. Нет ничего позорнее для хорошего клинка, чем не послужить по назначению своему хозяину, хотя прежде я преодолевал препятствия иными путями. До сегодняшней ночи. Черт возьми, надо бы выкинуть произошедшее из головы и думать о том, что ждет меня завтра… Книга лежит передо мной на столе у приоткрытого окна, по карнизу которого уже топчутся голуби, готовясь встречать рассвет. На обложке ее ни названия, ни рисунка, ни даты. Я видал книги, украшенные столь богато, что блеск их камней затмевал блеск заключенной в них мысли. Я видел книгу, которую несли на спинах четыре мавра, и капли пота катились по лбу каждого, как если бы их ноша была каменной плитой. Я видел книгу, страницы которой были ржавыми от пролитой над ней крови. Но не было ни одной, при взгляде на которую мое чутье шепнуло бы: «Эдвард, если она станет твоей, то изменит твою жизнь!» А моему чутью можно верить. Первый раз в жизни, как ни смешно, я ощущаю что-то вроде благоговения. Вскоре мне придется отдать ее; вскоре чужие руки прикоснутся к тонкому пергаменту и чей-то жадный взгляд будет изучать рисунки и слова, на первый взгляд, не имеющие никакого смысла… Но пока – я ее хозяин! И хотя власть моя подобна власти обладателя запертого сундука с драгоценностями, от которого у него нет ключа, и скоро ей придет конец, – я все равно чувствую, что где-то в невидимых сферах ангелы обернулись ко мне и милостиво взирают сверху вниз, готовясь осыпать меня благами земными. А все лишь потому, что эта книга попала в мои руки. Она изменит мою судьбу. Глава 1 Бежать в сторону реки было ошибкой. Максим понял это слишком поздно – когда черная полоса леса осталась далеко за его спиной. Обернувшись, он увидел две одинаковые фигуры: они отделились от деревьев и пересекли дорогу, разграничивающую лес и поле. «Догонят. Как пить дать догонят». Земля размокла после дождя, и вязкая грязь чавкала под его ногами. Когда двадцать минут назад Макс выскользнул из жарко натопленной комнаты в темную прихожую, времени искать кроссовки не оставалось, и он схватил первое, что подвернулось под руку, – огромные резиновые сапоги. Теперь они хлюпали при каждом шаге, мешали, и он давно сбросил бы их, если бы не понимал, что босиком далеко не убежит: распорет ногу о какую-нибудь корягу на берегу – и, считай, все, пропал Максим Арефьев. Почему, почему он не рванул в деревню?! Постеснялся, дурак! В самом деле, смешно: здоровый парень выскакивает из избы и начинает голосить что есть силы: «Спасите! Помогите!» Макс никогда не боялся быть смешным, но в этот раз что-то остановило его. Может быть, то, что он не до конца был уверен в намерениях человека, сидевшего напротив него за столом? По правде говоря, даже сейчас, проваливаясь в грязь и оборачиваясь через каждые пять шагов лишь затем, чтобы убедиться: дистанция между ним и преследователями быстро сокращается, – Макс все равно не мог поверить окончательно. Ничто не предвещало, что из человека, которого он знал много лет, в один прекрасный вечер высунется чудовище и глянет на Макса проникновенными глазами. «Я совсем забыл: как ты расшифровываешь эту бумажку?» До этой фразы все шло нормально или почти нормально. Конечно, Максим удивился, когда в двенадцать ночи раздался телефонный звонок, а час спустя в его развалюху ввалились трое, двоих из которых он видел впервые. Но объяснение «решил заглянуть к тебе с приятелями», сказанное самым беззаботным тоном, его устроило. Правда, приятели были странноватые – молчаливые, с задумчивыми взглядами, – но Макс повидал в своей жизни немало спортсменов и делал скидку на особенности их поведения. – Это – Сеня, а это – Гарик! – бодро представил их гость. – Бокс и гребля. Имена тут же вылетели у Макса из головы, и мысленно он стал называть этих двоих: «Бокс» и «Гребля». Бокс расположился на диванчике, извлек из кармана колоду и принялся неумело перекидывать карты, то и дело роняя их на пол. Гребля занял старое плешивое кресло, согнав с него такую же старую плешивую кошку, и сидел молча, наблюдая за упражнениями приятеля и лишь изредка поглядывая на Макса. Из холодильника извлекли водку и трехлитровую банку соленых огурцов, плававших в мутном рассоле, а в морозилке нашелся желтоватый кусок копченого сала. Макс не был любителем выпивки, но приехавшие хором объявили, что грех не отметить встречу, и он не стал возражать. – Значит, ты все-таки его нашел! – сказал гость, отодвинув пустую рюмку. – Ну что, рассказывай! – Почти нашел, – поправил его довольный Максим. – Завтра собираюсь туда наведаться, как станет светло. – Почему не сейчас? – Долго объяснять… Завтра, завтра. Гость покачал головой, усмехнулся: – Темнишь! Таинственности нагоняешь… Говори уж, здесь все свои. Они по-прежнему сидели за столом вдвоем. Над их головами тихонько раскачивалась лампочка, вокруг которой вилась одинокая молчаливая муха. Она не жужжала, и от этого Максу отчего-то было не по себе. – Может, ты Гарика с Сеней стесняешься? – догадался гость. – Они свои люди! Если стесняешься, скажи мне на ухо – я никому не передам. Или не доверяешь? – Да при чем здесь… Хватит ерунду говорить! Доверяешь, не доверяешь… Ты же знаешь: мы – народ на всю голову сдвинутый, делимся только тогда, когда все уже в руки пришло! – Максим усмехнулся, показывая, что шутит, что все не всерьез. Собеседник откинулся на спинку стула и безнадежно махнул рукой: – Черт с тобой! Ну хоть про клад тогда ребяткам расскажи. Я им по дороге начал твои истории повторять – и сбился. А Сене с Гариком интересно. Бокс и Гребля дружно посмотрели на Максима, изобразив на лицах интерес. – Да что там такого… Ну, легенда. В каждой деревушке такие есть. Он все-таки начал рассказывать, сперва неохотно, но постепенно увлекся. Его обычная молчаливость исчезла, сменившись заново переживаемым азартом поиска, непередаваемым ощущением близости к тайне, ради которого он и шел каждый раз в поход. Сидевший напротив человек время от времени прерывал Макса словами «за это надо выпить!», и они выпивали, закусывая теплыми и оттого противными огурцами, а затем он снова возвращался к своей истории, которую, кажется, рассказывал уже самому себе, а не троим визитерам. Его собеседник слушал внимательно, и глаза у него горели. Он перебил Максима лишь один раз: – Откуда ты знаешь, во сколько оценили ожерелье? – Потом, потом, это неважно! – раздраженно отмахнулся Макс. – Ты пойми: я все поле перерыл, весь лес исходил, у меня вон монет старинных полный мешок набрался… – Он небрежно кивнул в сторону комода, на котором были разложены тусклые кругляши. – Но чувствовал, что все не то, не то! Не успела бы она зарыть украшение. Значит, спрятала в господском доме, правильно? Но в том-то и дело, что его тоже обшарили перед тем, как сжечь! Все нашли – кроме ожерелья! По кирпичикам разобрали – так мне местный дед-краевед рассказывал, Онищев. Ходил я, ходил – все без толку! А потом понял. Макс замолчал, вспоминая, как это было. Он действительно ходил по комнате – и вдруг увидел, как все произошло тогда, чуть меньше века назад. Единственное объяснение, ставящее все на свои места. Он бросился бы к Онищеву немедленно, но тот, как назло, уехал до следующего утра, а врываться в дом к старику, ломая дверь, Макс счел неоправданной глупостью и полным мальчишеством. В конце концов, можно и подождать одну ночь. – И тогда ты мне позвонил… – подытожил гость, дослушав рассказ. – Кому ж еще? – рассмеялся Макс, чувствуя, что его охватывают легкость и кураж. – Кто больше всех надо мной смеялся, а? Кто мне не верил? Завтра убедишься, что я был прав! – А если тебе ночью кирпич на голову упадет? – пробурчал Гарик, придвинувший свое кресло вплотную к столу. – В смысле, балка? Или, там, сердчишко прихватит… – О, тут ты в точку попал, Гарь! – расхохотался собеседник Макса. – Но на этот случай наш великий кладоискатель так подстраховался, что ему ничего не страшно. Макс, признайся, ты до сих пор самому себе записочки пишешь? Точно, пишет! – Пишу, конечно. Видя, что на него устремлены непонимающие взгляды, Максим пожал плечами и улыбнулся: – Я же говорю, у всех свои бзики. У искателей ходит байка о парне, который нашел клад Степана Разина. Это, если кто не знает, легендарный клад, и многие в него верят. – А ты? – Даже не знаю… Пожалуй, верю. Но только не в один клад, а в несколько, которые схоронены в разных местах. Посуди сам: нелогично все яйца в одну корзину складывать. – Давай про Разина, – не выдержал Гарик. – Нашел тот парень деньги – и что? – Не деньги, а вход в подземелье. Искатели, которые серьезно занимаются кладом Разина, говорят, что все его схроны сделаны по берегам рек в подземельях или пещерах. Тот парень наткнулся на подземелье, вернулся к своей палатке и поехал на машине за подмогой в ближайшее село. А там по дурацкой случайности ему попались агрессивные местные подростки, которые стукнули беднягу по голове, снаряжение отобрали, а его самого бросили валяться в кустах. Очнулся он в больнице и два месяца даже имени своего вспомнить не мог. – Потом-то вспомнил? – Потом – да. А вот про то, где нашел вход в подземелье, начисто забыл. Так и не вспомнил. – Да ну, лажа какая-то… – фыркнул второй спортсмен. – Что, чуваку не под силу было снова вернуться на то место и найти вход в эту свою пещеру, или чего там Разин нарыл? – Ты представляешь себе расстояние, которое искатель может пройти за сутки? – вопросом на вопрос ответил Макс, морщась от выпитой водки, вовремя подлитой кем-то из сидевших за столом. – Если он по всему берегу искал это подземелье, а вход, например, завален камнем, то потом хоть обыщись – не найдешь его. Я и не говорю, что эта история правдива. Просто когда я ее услышал, то выводы для себя сделал. – И ты все-все записываешь, что в голову придет? – уточнил гость. – И шифруешь? – Нет, конечно! Для повседневных заметок у меня есть дневник, в нем я никакими шифрами не пользуюсь. Но если что-то важное, как сегодня, то пишу самому себе письмо. На случай, если меня тоже по башке стукнут, как Витьку… Чтобы не было мучительно больно за бесцельно пройденные километры. Он засмеялся и подумал как-то мимолетно, что совершенно опьянел. Ничего, сегодня разрешается. В конце концов, осталось подождать совсем немного, а потом он пойдет к старику, и… А вот врать насчет шифра не стоило! Не боялся он, что его стукнут, никогда и не думал об этом. Просто у всех копателей свои традиции, иногда дурацкие, иногда смешные. Суеверия, нужные словечки… Макс давно придумал свой ритуал: если после долгих поисков догадывался, в каком месте спрятан клад, тут же останавливался, доставал бумагу и ручку и записывал свою догадку, а потом подкидывал над листочком золотую монету времен Николая Второго. Была у него одна такая… тоже непростая, счастливая. Если монета падала орлом вниз, значит, ошибся он с местом и его ждет неудача – можно смело начинать поиски по новой. Но чаще всего орел оказывался сверху, и тогда Максим поздравлял себя, еще не видя самого клада, но уже зная, что доберется до него. Признаваться в эдаких танцах с бубном было неловко – вот он и выдумал прагматичную причину. Еще и Витьку приплел… – Можно хоть посмотреть на твой шифр, а? Ты же знаешь: я в жизни его не разберу.