Сколько было людей в доме? На столе чайник, печенье и две чашки. Значит, один гость, кто-то из своих. Как долго они сидели? Косточкой пальца потрогал чайник — уже остыл. Печенья съедено немного — всего четыре штучки. На краю гостевой чашки помады нет. Принюхался к чашке Германа — никаких посторонних запахов. Но, может, все уже выветрилось? Я стал размышлять. Наверное, ему подсыпали клофелин — от него человек быстро засыпает. Герман мужчина рослый, крепкий, с ним непросто сладить, и наверное, когда он начал отключаться или уже отключился, гость сходил на кухню за ножом и ударил хозяина в грудь. От удара Герман почти очнулся, попытался встать, но тут сердце остановилось и он упал. На письменном столе у Германа телефон с электронной памятью АОН, сейчас узнаю, кто сегодня звонил, во сколько, откуда?.. Нет ничего, все стерто. Предусмотрительный убийца. Я заторопился. Уже не хотелось заниматься детальным осмотром квартиры. Достаточно того, что следов борьбы не было и обыск не проводился. Попасться в чужой квартире — не шутка. Если меня обнаружат вместе с мертвым хозяином — уголовный розыск сразу захочет задать множество вопросов. Обдумывать ответы на них придется за тюремной решеткой неопределенно долгое время. А ведь Грай наверняка рассчитывает на мою помощь, ему сложно вести оперативную работу с одной рукой. Вышел из квартиры, в лифте содрал перчатки. Ну и дела с этими котами! Круто начинается! Но я был рад, что остался незамечен. Жив, могу свободно передвигаться, предпринимать действия, какие сочту нужными. В общем, понял, что повезло. Снова был бодр, готов к действию. Торопливо выйдя на тротуар, повернул направо и уже сделал больше десяти шагов, как рядом затормозила милицейская машина. Открылась дверца, и мой старый знакомый, сержант Петренко из уголовного розыска нашего Автовского отделения милиции, крикнул: — Послушайте, Виктор, откуда вы идете? Не от Германа Еремина? Сердце мое упало в пятки и с трудом возвращалось обратно. — Я заходил выяснить, где он проводит сегодняшний вечер. — Выяснили? — подозрительно приглядывался ко мне сержант. — Он не ответил на телефонный звонок и не открыл дверь. — Не хотите подняться со мной? Я согласился. А что было делать? К сержанту подошла дворничиха в оранжевой безрукавке, надетой на ватник. — Вы видели этого гражданина здесь? — спросил Петренко. — Да, видела. Он зашел в дом минут пятнадцать-двадцать назад, а только что, перед вашим приездом, вышел. — А прежде вы его не встречали? — Нет, не встречала. Мы поднялись наверх, и дворничиха открыла дверь. Сержант Петренко вошел в комнату, сразу увидел рукоятку ножа, торчащую из груди хозяина, и, поворотившись ко мне, зарычал: — Зачем вы к нему приходили? Говорите откровенно, не вздумайте врать! — Я уже объяснил вам цель моего пр’гхода и могу только повторить. То, что я вижу, снимает с Германа мои подозрения в воровстве кошек. — Почему вы его подозревали? — Мне не нравилось угрюмое выражение его лица, постоянно угрюмый человек кажется опасным. Но теперь вижу, что был не прав. А вот вы почему приехали именно сейчас? Мы ведь с вами сотрудничаем, так что не скрывайте. — Ладно, расскажу. Нам позвонила женщина из клуба, сказала — у нее договоренность с Ереминым на вязку кошки. Она звонит ему, а он как в воду канул, на звонки не отвечает. Она встревожилась и позвонила нам… В общем, я славно провел остаток дня. Приехала дежурная бригада криминалистов cg следователем Михайловым и начальником уголовного розыска Голсзатым. Я был задержан как подозреваемый. В районном отделении меня сначала допрашивал Михайлов — недоверчиво, зло, явно желая посадить меня в «Кресты» и «повесить» на меня убийство. Его сменил Головатый, говоривший рассудительно и полагавший, что я не пойду на «мокрое дело» без особых на то обстоятельств. Таких обстоятельств он не смог найти, и в десять часов вечера я был отпущен из Автовского отделения милиции под подписку о невыезде. От отделения милиции до нашего дома три минуты хода пешком, если не торопиться. И я не спешил, пытаясь привести в порядок свои мысли и ощущения. Но ощущений было много, а мыслей, увы, кот наплакал. Стол Грая оказался застелен газетой. На нем стояла металлическая масленка с завинчивающейся пробкой, лежала зетсшка. Зажав старинный пистолет ящиком стола, он ершиком чистил ствол. — Что такой взъерошенный? — спросил Грай. Чтобы успокоиться, я сел за свой стол и сделал три длинных вдоха. — В нашем деле появился покойник, — произнес я как можно спокойнее. — Шутки твои дурацкие, — занервничал он, макая ершик в масло. — Ты нашел Германа? — Да, нашел. Мне не нравилась его угрюмая сосредоточенность, и уши прижаты, словно у маньяка. На телефонный звонок он не ответил, и я поднялся на восьмой этаж, чтобы посмотреть, что за квартира. Нам надо бы побывать там и попробовать найти что-нибудь — след, зацепку. Дверь оказалась незакрытой, и я вошел. Единственное, что сумел отыскать — чайник на столе, две чашки и хлебный нож в груди Германа, упавшего на пол. Видимо, ранение не улучшило Граю характер, да и нервы у него расшатались. Мне показалось, что его хватит удар, так покраснело его лицо. В нашем деле, которое мы считали простым, бытовым, вдруг в первый же день появился покойник. Грай схватил вычищенный пистолет и, размахивая им, закричал: — Черт побери эту каналью! Мало ему ворованных кошек — людей стал убивать!.. — погрозил пистолетом в сторону улицы. — Доберусь до тебя, держись, людоед! — ярость корежила Грая, он выскочил из-за стола и забегал с пистолетом по кабинету. — Я… я… бриться не буду, пока не схвачу негодяя! — Зная о его способности выстрелить в самый неожиданный момент, я был рад, что оружие без пули, и внимательно следил, чтобы он в гневе не выхватил из ящика стола заряженный пистолет. В кабинет заглянул обеспокоенный Бондарь. — Что-нибудь случилось? — Да, — ответил я. — В нашем деле появился покойник. Мы в трауре и в гневе. Грай дал слово не бриться, пока не поймает убийцу. Я с сегодняшнего дня не стригусь. — Ну, если это необходимо, чтобы заработать гонорар, — поднял брови Бондарь, — можно пойти и на такую жертву. Хотя клиенты вряд ли вас поймут. Грай поднял старинный пистолет, прицелился в середину стенда с коллекционным оружием. Бондарь зажал уши, я закрыл один глаз. Кремень незаряженного пистолета звякнул о пустую полочку для пороха. Грай тотчас успокоился, подхватил раненую руку и уставился в окно. — Давай подробности. Бондарь закрыл дверь, чтобы дать возможность шефу успокоиться, я стал рассказывать медленно, слово за словом, а в конце сделал собственный вывод: — Приходил хорошо знакомый ему человек, которого Герман не мог подозревать. Герман угостил его чаем и сам выпил что-то, от чего стал плохо соображать, или совсем отключился. Тогда вдобавок он получил и нож в грудь. Наверняка, Герман что-то узнал о пропаже кошек. Грай вернул вычищенный пистолет на стенд. — Вопрос, — продолжал я, — Необходимо выбрать нового подозреваемого. Но не могу этого сделать — ни малейшей зацепки… Теперь о вашей клятве не бриться. Лучше вам забыть об этом, ведь придется выходить на люди, и все подумают — вы сошли с ума, ведь каждому не объяснишь, что этот злодей вывел вас из равновесия. Грай мрачно отрезал: — Я дал обещание, и его сдержу. Во время позднего ужина мы угрюмо молчали, словно были солдатами роты, которая подверглась неожиданному обстрелу и понесла потери. Перейдя в кабинет, я взял лист бумаги и стал записывать версии, которые мы могли бы расследовать, причем почти все они казались совершенно дикими: «1. Обыскать квартиру графа Шувалова: посмотреть — не он ли зачинщик всех этих краж кошек с неведомой для нас целью. Быть может, в его документах отыщется какой-нибудь след, который укажет нам виновного; 2. Обыскать с той же целью квартиры всех членов совета клуба любителей кошек «Котофеич»; 3. Выяснить фамилии всех, кто мог знать о нашем расследовании, и поговорить с каждым; 4. Пригласить секретаря клуба Надежду Молчанову на ужин со списком членов клуба и потолковать с ней; 5. Попытаться выяснил», кто из членов клуба вдруг резко улучшил свое материальное положение; 6. С помощью милиции уточнить время гибели Германа. Попытаться найти в его доме свидетеля, который видел в это время незнакомого человека, показать ему фотографии членов совета клуба для опознания; Попытаться ответить на вопросы: кому помешал Герман Еремин? Что он знал? У кого был мотив для убийства?» Елисей запрыгнул на стол. Зелеными человеческими глазами, не мигая, посмотрел на меня, на Грая. Сел на список версий и, честное слово, попытался нам что-то сказать. — Хороший кот за несколько дней чувствует выставку, — перевел я его мимику. — Хороший кот за три дня чувствует, что его украдут, — мрачно усмехнулся Грай. — Не шутите так, Бондарь сказал, что Елисей ему стал дорог, как ребенок. — Петербургский клуб «Котофеич» спас, вырвал из небытия и почти обожествил русскую голубую кошку. И уже в жертву ей принесена человеческая жизнь. Кот Елисей сделал метки всюду, куда удалось проникнуть, я даже видел, как он метил мою комнату. Я не осуждал его, по кошачьим правилам новую территорию следовало пометить, и тогда она считалась занятий. Кстати, метки его оказались не пахучи, можно терпеть. Из нас троих кот выделил капитана Бондаря, так и вертелся около его ног, терся, мурлыкал, просился на руки. Но капитан фамильярности не терпел. — И что это ты на руки прицеливаешься, хочешь на свитере метку оставить? Ну-ка, погуляй, в подвал сходи, мышку поймай… Бондарь отыскал в подвале старую корзинку, очистил от пыли, положил на дно подушечку и поставил около черного хода, где спуск в подвал. — Вот тебе пост, занимай его, это твое жилище, — и посадил кота в корзинку. Кот корзинку обнюхал, брезгливо дернув носом, выскочил наружу и на наших глазах поставил на нее метку. Затем без разгона прыгнул на кухонную дверь, даже чуть проехался по ней, зацепился лапами за верх, подтянулся, залез на нее. Затем прыгнул еще выше, на старинный шкаф под потолок, уселся там и с торжествующим видом стал наблюдать сверху за нами — что станем делать? — Может, шваброй его оттуда? — вслух подумал я.