Весной Грай начал закаливаться и теперь вместо одеяла был укрыт одной лишь простыней. Лежал он спокойно, вытянувшись во всю длину, и не дрожал от холода. Не открывая глаз, великий сыщик уточнил: — Молоко козье? Я успел обрадоваться — опять мне две порции козьего молока достанется. Но Бондарь отрицательно покачал головой: — Козье для нас недоступно по причине высокой цены. Коровье молочко из магазина. Там веселая девушка работает — Зоя, ранний воробышек. Ей на рассвете привозят бидоны, она тут же начинает торговать. На велосипеде съездил, купил три литра. В прошлые годы садоводы брали молоко ведерными бидонами, а очередь к молоковозу на дза часа. Теперь молочко подорожало, не очень-то разбежишься. Посуда у покупателей стала поскромней, а очередь — полтора десятка человек. А Зоя, — Бондарь подмигнул мне, — передавала привет нашему Дон Жуану. Я тотчас вспомнил обаятельную современную Золушку, ее острую грудь, гибкую талию и решил, что откладывать визит вежливости неразумно. Если девушка тебе улыбается и строит глазки, значит она не против. Через час мы с Граем уже перекапывали грядку, на которой должны посеять морковку. Бондарь кидал под лопаты коровяк и просил: — Нужна высокая грядка и рыхлая земля, вы можете постараться, детективы? Над морковной грядкой мы и начали обдумывать вчерашние события. — Вы уже все поняли, Грай, признайтесь? — Конечно, — отвечал шеф. — К часу ночи приготовь веревку попрочнее, браслеты и пистолет. Подойдем к его дому и крикнем: «Выходи, попался!» Он с перепугу кинется в окно, а мы тут как тут. — Шутки у вас стали такие же, как у инспектора Шестиглазова, — обиделся я. — Как же может еще шутить человек, оказавшийся в тупике? — Так мы в тупике? — А ты ждешь от меня чуда? Чудес не бывает, я не волшебник и не предсказатель. Я даже не знаю, убит ли Попов или похищен для получения выкупа. Тело не найдено, кто преступник — неизвестно. — Подозреваете кого-нибудь? — Всех, пока не выявится конкретный виновник и мы не получим доказательства его вины. — А улики? — Я вижу, тебе так и хочется, чтобы ночью прошел дождь и убийца, четко оставляя следы по грязи, прошел прямо к себе домой. Нет, он не хочет облегчать нашу работу. Но все же мы имеем гвоздь, похожий на штык, и листочек из школьной тетради со стихотворением. Неплохие улики. — Думаете, он их специально готовил для вас? — Разумеется, это личный подарок, оставленный убийцей. — Откуда вы знаете? — Вчера вечером, когда ты после долгожданного ужина мгновенно уснул, я на велосипеде съездил в правление и позволил инспектору Шестиглазову. Он оказался на месте и подтвердил мое предположение о том, что на гвозде и записке нет отпечатков. Значит — это послание от убийцы. Он взял их с собой, точно зная, что станет с ними делать. — Так что же, все наши хождения и расспросы впустую? Грай аккуратно обхлопал грядку лопатой по бокам. — Убийца ловко заметает следы, прячется, ничего не хочет о себе сообщить. И тем не менее он оставил свой след — духовный и физический. Это сильный человек, который может оправиться с тяжелым телом. Скорее всего мужчина. Но, может быть, и наделенная недюжинной силой женщина. Жизнь этого человека не баловала. Его унижали и оскорбляли изрядно. Он мечтал, жаждал иметь красивую жизнь. Ему хотелось многого, а обстоятельства жестко ставили на место. Он научился скрывать свои чувства, озлобился, научился хитрить, накопил силы и… начал действовать. — Чего же он хочет? — Это мы сможем понял., полагаю, позднее, после… — Как? Вы полагаете будут ещё убийства? Так что же он — сумасшедший, маньяк? — Скорее всего именно так. И если убийца-маньяк поставил себе какую-то цель, он пойдет к ней, нс останавливаясь. — Вы рассматриваете дело с точки зрения психологии? — Ты, Виктор, человек действия. Тебе ближе к сердцу засада, погоня, автомат, танк… Тебя не переделаешь. Но давай попытаемся ответить на вопросы: почему это происходит в садоводстве? По какой причине именно Попов? Зачем гвоздь, письмо, стихи? Пришлось пожать плечами. — У меня ответа нет. — Увы, я тоже не могу ответить, — вздохнул Грай. Шеф подхватил ведро с камешками, которые мы собрали с грядки, отнес и высыпал у дома. Вернувшись, вонзил лопату в следующую грядку и начал вслух рассуждать. — Попов мне полностью понятен — умный инженер, работавший на больших должностях, и здесь остался сам собой, подобрал команду из честных людей, они готовы горы свернуть. Мы знаем их мнение. Что еще могут нам дать разговоры со свидетелями? Неизвестно, что окажется нужным и полезным в дальнейшем. Придется держать это все в голове. Убийца уверен в себе, хитер, палец ему не давай — отхватит. Совершенно другой человек. — Выходит, нам нужен человек, уверенный в себе, наглый? — Может быть. Но люди умеют прятать под деловитостью и старательностью свои дальние эгоистические устремления. — Вы склонны подозревать бухгалтера? — Она точнее вписывается в ситуацию. Больше похожа на автора письма. В ней есть железный стержень, собранность. Она тут же звонит в уталовный розыск, становится главной фигурой среди свидетелей. Она «основная», как говорят теперь молодежь, и не исключено, что станет председателем садоводческого товарищества, приобретет место, на котором можно неплохо кормиться. Вот тебе и личный мотив. — Неужели женщина? — И мне б это трудно поверить. Но нельзя упускать и такую возможность. Мы окончили вторую грядку, я выпрямился, расправил плечи и предложил: — Если мы все обдумали, не лучше ли тогда выйти из огорода и заняться поисками преступника? Или поискать тело Попова? — Не стоит суетиться. За нас работает уголовный розыск Кировска. У него больше возможностей. Обыскать лес — думаешь, это просто? Во многих местах садоводы брали землю, копали ямки. Все эти копанки придется проверять. Подождем, инспектор приедет и сообщит нам результаты. — Смотрите, вот он и едет. Инспектор Шестиглазов вышел из машины, подошел к нам и с кислым видом поздоровался. — У вас плохое настроение. Успехов нет? — спросил Грай. — Обыскали лес в обе стороны на три километра, люди шли густой цепочкой с лопатами. Тело не нашли. За лесом поле, на нем хлеб посажен, туда не полезли, не перекапывать же все поле? — А гвоздь, тетрадка? — Обзвонили все магазины и базы в округе. Таких гвоздей не предавали уже лет пятнадцать. А школьную тетрадку можно купить в любом магазине. Стихотворение и подпись тоже пока ничего не дают. Что смогли, сделали. У вас новости есть? — Ходили вчера по вашим следам, поговорили с соседями Попова, ничего нового не узнали, — ответил Грай. Настроение у Шестиглазова еще более испортилось, он приподнял фуражку, вытер платком проплешинку и уехал с совершенно кислым видом. Я остался недоволен действиями Кировского уголовного розыска. И Грай меня огорчил. Я снова на него насел, попытался обсудить дальнейшие наши действия, но шеф ушёл от разговора. Тогда посоветовался с Бондарем, и мы решили оставить его в покое. Ведь Грай, если говорить откровенно, потерпел поражение. Его, опытного детектива, маньяк-убийца вызвал на поединок. И Грай проиграл. Кому приятно об этом говорить? Он ничего сделать больше не может, вот и замкнулся. Честно говоря, это и моя неудача. Но думать об этом не хотелось. Я решил быть великодушным и некоторое время не травить душу Граю. Оставив сад и огород под пригляд соседа-пенсионера, мы уехали в город, где нас ждали несколько мелких дел. Я просмотрел газеты. «Петербургские ведомости» и «Вечерняя Нева» напечатали маленькие заметки об исчезновении председателя садоводческого товарищества I *опова, и все. Газетчиков дело не заинтересовало. Ответственный секретарь «Вечерки» откуда-то вызнал про записку в стихах и позвонил нам, требуя подробности, но я отшутился и стал забывать о несчастном, бесследно исчезнувшем пенсионере. В первых числах мая в Ленинградской области начались ночные заморозки, а они на берегу Ладоги бывают до десятого июня. Бондарь уехал в Сады закрывать на ночь клубнику и рассаду. В эти дни дело НАГа вновь всплыло с большим шумом. Глава VII Рахим Маматкулов, казанский шофер-дальнобойщик, решил украсть невесту. Почему украсть? Потому, что воровали невесту его отец, его дед и прадед — так принято у них в роду. Да и почти все женихи их большого села под Казанью воровали своих невест. Это превратилось в веселый обычай, интересную игру — налетал на дом невесты жених-орел с дружками, хватали девушку, прежде на лихих лошадях, теперь на мощных машинах и мчались в степь, катались, гуляли. Потом в дом жениха, где уже ждали их. А на следующий день свадьба. Правда, дело осложнялось — Рахим находился не под Казанью, а под Петербургом. И невеста не татарка, а русская. И не было у Рахима дружков-приятелей, готовых на все. А был лишь напарник на второй машине Серега Бронин, парень себе на уме. На своем «КамАЗе»-фургоне Рахим лихо мчал по Мурманскому шоссе. Он был хорошим водителем и за рулем сидел свободно. «Машина должна чувствовать, что я ее хозяин, — считал Рахим, — тогда сама идет, как самолет, дал газ — и пошла. Не то, что Серега, — согнется, вцепится в руль, а машина его все равно не слушается». Рахим любил свою машину: в рейсе остановится, сам поест и машину осмотрит — как масло у нее, бензин, все ли в порядке. И уж поездил он по стране… В Татарстане, в Мордовии дороги узкие, едва разъедешься, а как вырвешься в другие области, дороги широкие — полетел! Особенно за Тулой ему нравились дороги. Ездил и в колонне большой, и в связках по две-три машины. Заводов у них в Татарстане и в соседней Ульяновской области много настроили, пока еще не все позакрывались — было что возить. Вот около шоссе стела с золотым петушком — неподалеку крупнейшая в Европе Синявинская птицефабрика. Нелегко ей сейчас приходится — на бедную курочку Рябу неожиданно навалились приплывшие из-за океана дешевые ножки Буша и давай ее топтать, приговаривая: «Ничего не попишешь, свободный рынок, свободная конкуренция. Кто слабее, тот должен погибнуть». Чуть живая, вырвалась курочка Ряба из мертвой хватки заокеанского гостя, стала учиться конкурентной борьбе. Синявинская фабрика поменяла стадо, из-под Казани привезли новых кур., белых, крупных, более яйценоских и вкусных. Резко сбавила фабрика обороты, но упорно продолжала сражаться, стремясь выжить в новой ситуации. Рахим возил сюда кур из-под Казани, здесь и познакомился с хохотушкой-птичницей. Водитель сбавил скорость, свернул с Мурманского шоссе на прямую, как белая линейка, бетонную дорогу… Через два километра увидел забор из бетонных плит, корпуса птичника, где выращивали маточное элитное стадо кур для продолжения потомства. На крышах корпусов торчали, как островерхие башенки, сильно гудящие вентиляторы. Рахим остановил машину, подошел к проходной — небольшому белому зданию. За открытыми воротами небольшая площадка, весы для машины, около ворот охранник в пятнистом костюме. В одной руке у него резиновая дубинка, е другой книжка. Охраннику скучно, и он рад позубоскалить. — Хочешь пройти на фабрику?