Грай принял решение. — Мы беремся, но потребуется аванс. Шестьдесят долларов. Он сдвинул брови — не любил говорить о деньгах. Шувалов посмотрел на кассира. Тот крякнул, пошевелил широкими плечами. — Такой расход мы, наверное, выдержим. — Сумму окончательного гонорара назовем потом. Кассир поспешил уточнить: — В разумных пределах, строго в разумных пределах. Ведь впереди выставка, надо платить за аренду помещения, надо… все надо. Шувалов подвел итог: — Это становится делом принципа. Из восьми кошек новой породы пять украдены, исчезли. Каждая оставшаяся на вес золота. — Теперь расскажите, — попросил Грай, — как исчезли ваши кошки. — Я живу на проспекте Стачек, в большом сталинском доме напротив метро «Автово», — начал рассказывать Шувалов. — Дома у меня пожилая мать, плохо слышит и почти не видит. Она нечаянно заперла в кладовке кота, а кошка бегала по квартире. Когда я пришел вечером домой, кот орал в кладовке — не терпит охотник закрытых дверей, а кошка исчезла бесследно. Кот перед вами, домой везти боюсь, не знаю, куда деть его. — Царапины на двери или на замке есть? Вы не присматривались, не ковырялся ли кто в замках? — Есть мелкие царапинки на замке, но, может, это сделал я сам — знаете, лампочки на лестнице пропадают, а в темноте приходится подбирать ключ из связки, он не лезет, нервничаешь, торопишься. — Покажите ваши ключи. — Вот, один французский, другой ригельный. — Что ж, весьма солидные замки, мальчишка или просто прохожий с улицы их не откроет. — Вы хотите сказать, что профессионал справится с этими замками? Грай повернулся ко мне. — Виктор! — Ваш ригельный замок можно открыть морковкой. А с этим французским минуты три возни, пока не подойдет отмычка. Шувалов растерялся. — Я всегда был высокого мнения о русских умельцах. Значит, нашелся Левша, которому наши замки нипочем. — Что сообщите вы, Верхов? — Я живу на улице Мориса Тореза в большом доме. В квартире, кроме меня, жена, два взрослых сына. Я сам закрыл дверь на цепочку, когда мы ложились спать. Утром встаем — нет кота. Дверь закрыта, цепочка на месте. — Форточка? — Форточка открыта, но у нас восьмой этаж. Кот все-таки не идиот. — Замок не поврежден? — Никаких следов-царапин, или еще чего, на замке нет. — Значит, тайна закрытой комнаты? — Двери во все комнаты открыты, чтобы воздуху больше было, и — никаких шумов, никаких следов. Милиционер в нашем же доме живет. Пришел, посмотрел, ничего сказать не смог. Дмитриев покрутил носом, откашлялся. — У меня было так: утром ушел на завод, жена отправила старшего сына на работу, младшего в школу и сама пошла на фабрику. Младший пришел из школы, он в восьмом классе — дверь закрыта, кошки дома нет. Форточка тоже открыта, но кошка прежде туда никогда не лазала. Мы живем на Васильевском острове в старом фонде. Теоретически, она, конечно, могла выпрыгнуть, но, как сказал Верхов, кошка же не идиотка. Что об этом думать, я не знаю. Ирина покосила глазом из-под челки на меня, записываю ли, и быстро, как выученный урок — видно, рассказывала не раз, — затараторила: — Мы с мужем в разводе, но я ему полностью доверяю, у него есть ключи от квартиры, сын живет чаще у мужа, но приходит поиграть с кошкой. Я работаю в гостинице, ухожу на сутки и оставляю еду кошке на весь день. Утром я пришла с работы — кошки нет дома. Судя по тому, сколько съедено, она исчезла в первой половине дня, плотно поела и — исчезла. Сын приходил поиграть с ней, но не нашел и оставил мне записку с вопросом — где кошка? — И тоже никаких следов? — Никаких. — Часто вы не ночуете дома? — спросил Грай Ирину. Я думал, что она вспыхнет и надерзит. Но, видно, я плохо разбираюсь в женщинах. — Иногда мне приходится ночью дежурить в гостинице. Часто езжу за город к подруге и остаюсь у нее. Тогда я прошу последить за кошкой соседку по лестничной площадке, оставляю ей ключи. — Соседка не могла позариться на кошку? — Не думаю, у них там полна коробочка, людям жить негде. К тому же я ее давно знаю, она часто помогает мне по дому… А почему вы спросили, где я ночую? Вы мне не доверяете? — Я никому не верю, только фактам. Виновным может оказаться любой. Даже кто-то из вас. — Неплохая догадка, — хмыкнул Верхов, — Стоило мне ради этого тащиться такую даль. — Сколько русских голубых осталось в городе? — спросил Грай. — Три, — ответил Шувалов, — Мой Елисей и еще две — у Копейкина и Молчановой. Вот наши адреса. — Итак — для чего их воруют? Есть версия, что из них, по принципиальным соображениям, шьют редкостную по цене шубу. — Я тоже слышал эту байку, — согласился Шувалов. — До какой моральней низости должен человек опуститься, чтобы пойти на это! — Причем здесь мораль? — разозлился Дмитриев. — Кто-то получает шубу из уникального зверя, небывалой расцветки, с удовольствием носит ее и даже гордится ею: такая шуба — одна в мире! А на мораль и историю ему наплевать. Верхов цинично усмехнулся: — Мораль — дело переменчивое. Носим же мы шапки и рукавицы из собаки, а она тоже друг человека. На севере специально собак длинношерстных для шапок выращивают. Да и куда опускаться? Многие сейчас живут вообще без морали, главное — выжить. Любой ценой. Или разбогатеть. Тоже любой ценой. — Вы несносны, Верхов, со своей демагогией, — стрельнула на него глазом из-под челки Ирина. — Я про это знать не хочу, мне противно. Не за этим мы сюда пришли, давайте делом заниматься. — А вы слышали про так-то шубу? — спросил ее Грай. — Да, слышала. Все кошатники говорят про эту шубу. Но это выдумка, анекдот. — А вам, Ирина, пойдет такая шуба, — засмеялся Верхов. Ирина дернула плечом и отвернулась. — Другая версия, — продолжил Грай. — «Неизвестный», назовем его пока так, ворует кошек, чтобы стать монополистом на рынке. — Ворованного кота невозможно выставить. Его лучше отравить! — не согласился Шувалов. — Я узнаю своего кота и скажу: «Отдай!» Кошачий мир тесен. — А если станут продавать котят? — Я узнаю и сына, и внука своего кота. — Разве это возможно? — поинтересовался Грай. — Узнают же лошадники детей от знаменитых рысаков и других коней по голове, крупу, ногам, копытам, по бегу… Так и я узнаю. В Верхова словно вселился бес противоречия. — Вы слишком хорошо думаете о людях, Александр Николаевич! Наши кошки еще не успели облагородить общество до такой степени. Ворованного кота можно продать через третьи руки в другой город и написать ему в карточку — родители неизвестны. Вот он и снова участник выставки. У вас останутся документы, у него будет кот. Идентифицировать кота невозможно. Как вы докажете, что это ваш кот? Даже если он вас узнает — это ничего не докажет. — Я не верю в такую низость, — ответил Шувалов. — Скажите нам, Грай, как вы полагаете действовать, с чего начать? — Не могу пока сказать, Александр Николаевич. — Ни черта он нам пообещать не может, этот самодеятельный детектив! — взвизгнул Верхов. — Что вы думаете, Копейкин? — Нужно соглашаться, пусть начинает действовать. Если мы увидим, что ничего не получается, разорвем соглашение. — Вы принимаете такие условия, Грай?