Верхов повернулся к Дмитриеву, посмотрел на него водянистыми глазами: — А я говорю, может, Ирина все может. Она стальная баба, не то, что ты — хлюпик, понял? — Виктор, приведи врача, — велел Грай. Я привел ее и представил: — Личный врач Ирины Елена Стешенко. Все посмотрели на Ирину и снова на вошедшего врача. Ирина сидела с полуулыбкой, не дрогнула, не изменилась в лице. Савелий встал: — Я нашел Елену Стешенко и объяснил ей: или она расскажет о том, что было вчера ночью, или становится соучастницей трех убийств. Сержант Петренко засопел у двери. — Простите, Ирина, — извинилась Стешенко, — я не знала, что стоит за этой раной. Вынуждена признаться… Этой ночью в половине двенадцатого ко мне домой приехала Ирина Харитонова, в крови, на голове у нее рваная рана. Она объяснила, что приобрела нового кота, у того злобный характер, и они поссорились. Я обработала рану, наложила два низа. — Что скажете? — спросил Грай Ирину. — Ничего, — прошептала она. — Послушаю. Врач села на свободный стул. — Пригласи шофера, Виктор, — велел Грай. — Да, — согласился Верхов, — хватит нам слушать гадости, пора домой. — Встал, подумал и, пошатываясь, сходил за новой бутылкой пива. Скуластый шофер, Борис Филиппов, войдя в кабинет, сразу заметил среди сидящих на диване Харитонову и простуженным голосом заявил: — А чего мне скрывать? Я чужого никогда не брал. Я лучше свое отдам. Да, нанимали меня, а почему не заработать лишнюю тысячу? Возил я кошек из Петербурга под Лугу. Возил. Верхов взял бутылку, как гранату. — Так это из твоей машины удрал мой кот?! — Да, я немного не довез его до Луги. Он жалобно мяукал, я решил покормить его. Ну, кот и сиганул. Верхов, прищурив глаз, прицелился бутылкой в шофера. Я встал, полагая, что придется вмешаться. Но Верхов сделал три длинных вдоха, неожиданно успокоился и пригрозил: — Мерзавец, хорошо, что здесь нет моих сыновей, а то бы тебе не добраться до дома. Грай посмотрел на меня, и я привел Ольгу Земцову. — Я нашел ее под Лугой, она там живет, — пояснил Константин Васин. — Работает на звероферме, разводит песцов. Она троюродная сестра Ирины Харитоновой. Около своего дома, в сарайчике, довольно уютном и просторном, по просьбе Ирины поставила несколько клеток со зверофермы и завела кошачий питомник. Дело ей знакомое, да и корм под руками. Сейчас за кошками ухаживает ее дочь. Кошек я не трогал, потому что, изъятые оттуда, они перестают быть уликами. — Это так? — спросил Грай. Ольга опустила глаза: — Так. — Сядьте, — попросил се Грай. Достал из стола и показал рисунок. — Вот еще одно доказательство — письмо Анны Толстой. Мы нашли к нему ключ — белый кот дерется с песцом. А ниточка идущая на юг — дорога на песцовую звероферму под Лугой. Карты показывают дальнюю дорогу. Кому? Сами догадайтесь. Надежда Молчанова закрыла лицо руками, всхлипнула тихонько: — Бедный Герман, бедный Герман! Геннадий шмыгнул носом. — Я в это не верю, хрупкая женщина свалила трех здоровенных мужиков, нет, я не верю. Ирина, да скажи ты им! Она была хороша в этом свитере, я только теперь разглядел, как она хороша, она сильно на меня действовала. — Ирина, вы не хотите со мной говорить? — спросил Грай. — Только через юриста, — чуть слышно произнесла она и посмотрела на Юрия Яковлева. Круглое лицо Яковлева стало задумчивым, он изрек: — Ирина?.. Она как кошка, которая не подчиняется человеку, живет сама по себе и может быть опаска. Я — нет! Ирина пожала плечами. — Найдется другой юрист. Верхов осоловело разглядывал Грая и вдруг заявил: — Ты все врешь, однорукий сыщик. Такой кошки нет, чтобы не поддалась Ирине. Ты сам ее укусил. Признайся? Шувалов встал и продолжил рассказ Грая: — После короткой борьбы у моей двери камышовая кошка все-таки вырвалась и убежала. Я не знал, куда — наверх, на чердак, или вниз, в подвал. Дом наш построен кольцом, с двором внутри, и я полагал, что она не уйдет из него, спрячется где-то в нем. Пока я размышлял, к» к ее искать, в дело вмешался Елисей. Незнакомка из Астрахани произвела на него сильное впечатление, и кот потерял голову, помчался ее искать. С фонариком в руках я бросился за ним. Елисей направился наверх. Дверь на чердак оказалась открытой. Кошка сидела, затаившись в углу, Елисей орал рядом: «Вот она!» Я принес и поставил близко к ней клетку, в которой она приехала, и положил в нее мясо. Кешке было страшно, и она сама вместе с Елисеем вошла в клетку. — Это сказка, — не выдержала доктор. — Я знал, что вы захотите посмотреть, принес ее сюда. Мне разрешили поставить клетку в кладовой. Шувалов принес искусно сделанную клетку. — Обычно кошек пересылают в ящике с дырками. Но для Гамбурга постарались. Шувалов откинул боковые фанерки, й мы увидели кошку — изящную, высокую, крепкую. Наши кошки были просто кошки, а по ней видно — она дикий зверь. Вместе с ней сидел шуваловский Елисей. Шувалов спросил: — Может быть, вы захотите поближе познакомиться? — и открыл дверцу клерки. Елисей тут же выскочил, а кошка сидела, прижавшись к задней стенке, и выходить не желала. Елисей вернулся, таща в зубах кусок колбасы, занес в клетку, отдал и стал ухаживать, обнимал и целовал кошку в голову. Следом за котом явился Бондарь и, удивленный, остановился у дверей. Ирина смотрела, не отрываясь: — Так вот почему я не смогла справиться — это не кошка, а дикий зверь, — и, вдруг опомшишись, зажала себе рот ладошкой. Грай посмотрел на Головатого. — У меня все. Ирина поднялась с дивана. Она все-таки была очаровательна. — Я выйдут у меня там в машине… — и пошла к двери мимо меня. Я смотрел на гее и не двигался. Но в дверях уже стоял мрачный сержант Петренко. Ирина остановилась, повернулась к Граю: — А что потом? Грай потер щетину на подбородке. — Потом будет суп с котом. Давайте посмотрим, какие у нас доказательства? У меня вдруг появилось ощущение тревоги. Я взглянул на окна. Они выходят на две стороны, и в щели между шторами можно увидеть все, что происходит в доме. Окна высоко, с земли не заглянуть, но если подставить хотя бы ящик — мы как на ладони. Был ли кто-нибудь там за окном, в морозной темноте, я не знал. Но ощущение тревоги не проходило. Откуда оно взялось? Не ошибаюсь ли я? Попробовал прокрутить недавние события, свои ощущения. Когда я встречал первого нашего оперативника и вышел на крыльцо, заметил как внизу, на шоссе, метрах в трехстах от дома, остановились белые «Жигули». Никто из них не вышел. Когда встречал второго — свет в белой машине не горел, из нее могли вести наблюдение за нашим домом. Может быть, кто — то из приглашенных явился с прикрытием, или за кем-то увязался «хвост»? Когда встречал третьего — машина стояла там же. А по дорожке, что шла мимо дома, удалялись двое молодых людей, одетых примерно так, как одеваются оперативники и боевики — легко и тепло. Это могли быть просто прохожие, а могли быть и наши недавние незваные гости. Если это они, то второй раз свалять дурака я не желал. Встать и на виду у всех задернуть шторы нельзя — зачем рассказывать о своих подозрениях? На листке из блокнота набросал: «Посмогрю около дома». Приоткрыл ящик стола, вынул пистолет Макарова, прикрывая его ладонью, сунул в боковой карман пиджака. Поднялся, положил записку на стол Грая. Он прочитал, вскинул на меня глаза, мол, что-нибудь серьезное? Я чуть пожал плечами — и сам не знаю.