И хотя Пайпер всерьёз опасалась, что её лучший друг действительно спятил, она, не удержавшись, тоже начала смеяться. – Давай сделаем это! – вопил Конрад. – Давай сделаем это! – вторила ему Пайпер. – Эй, а ну-ка прекратите этот балаган! – крикнула им с кухни Бетти. – Завтрак на столе. Конрад вдруг резко остановился и посмотрел на Пайпер так, словно услышал голос Бетти впервые в своей жизни. – А где твой отец? – озабоченно спросил Конрад. – Не знаю. – Я должен его увидеть. – Конрад бросился к окну и отворил его. Выгнул шею, пытаясь рассмотреть дверь сарая. – Сейчас Джо должен возвращаться домой к завтраку, но я его не вижу. Где он? – Говорю же, не знаю, – повторила Пайпер. Конрад повернулся и стремглав выскочил из комнаты. Пайпер слышала, как он с грохотом скатился вниз по лестнице, и выпрыгнула в окно, а затем спланировала прямо на крыльцо. Открыла дверь и вошла на кухню одновременно со спустившимся вниз Конрадом – как раз вовремя, чтобы заметить выражение его лица, когда он увидел Джо Макклауда, тихо, как всегда, сидевшего на своём стуле с чашкой кофе в руке. Пайпер готова была поклясться, что при виде этой картины на глазах Конрада заблестели слёзы. Он почтительно, благоговейно даже подошёл к Джо и осторожно притронулся к его рукаву, словно желая убедиться, что это не сон и что Джо на самом деле сидит здесь, живой и невредимый. Не обращая внимания на всю странность происходящей у неё на кухне сцены, Бетти продолжала хлопотать у плиты. Как всегда во время завтрака (а также обеда, полдника и ужина), у неё под ногами путался Фидо, сопел, надеясь на то, что на пол упадёт хоть какая-нибудь крошечка. Чтобы отделаться от попрошайки, Бетти кинула ему большую корку хлеба. Фидо подхватил её, немедленно взлетел на самый верх буфета, уселся там и громко, радостно захрустел. Отряхнув ладони от прилипших к ним крошек, Бетти взяла с подоконника несколько аптечных пузырьков, перенесла их на стол и принялась тщательно отмерять капли и таблетки. – Это что ещё такое, мам? – удивлённо спросила Пайпер, впервые увидевшая столько лекарств сразу. – В чём дело? – Да ничего, ничего, – успокаивающе махнула ей рукой Бетти. – Просто, видишь ли, пару недель назад к нам неожиданно, как гром среди ясного неба, заявился доктор Белл, сказал, что у него был Конрад, и просил проверить, что там с сердцем у мистера Макклауда. И знаешь, как Конрад и опасался, оказалось, что есть у него проблемы. Вот, пьёт теперь лекарства. Пайпер заметила, что Конрад постоянно кивает в такт словам Бетти. – Но почему я об этом не знала? – нахмурилась Пайпер. – Мне-то почему никто ничего не сказал? – А я думала, что ты и так знаешь, – ответила Бетти и как-то неуверенно повела плечами, словно не могла ни понять, ни вспомнить, почему так получилось. Впрочем, долго думать об этом она не стала, просто выкинула всё из головы и добавила: – А ещё доктор Белл сказал, что если бы мы вовремя к нему не обратились, всё могло просто обернуться плачевно, просто плачевно. Джо, по своему обыкновению, ничего не сказал, просто похлопал Пайпер по ладони. – А вообще-то доктора говорят, что теперь с этими пилюлями и каплями сердце у Джо станет сильнее, чем у восемнадцатилетнего парня. – Бетти закончила кормить мужа лекарствами и убрала пузырьки назад, на подоконник. – Короче, нам очень повезло, что доктор Белл так вовремя вмешался. Сам папа ни за что к нему не пошёл бы, ты же его знаешь. Его к доктору загнать труднее, чем прошлогодний снег летом отыскать. Так что это Провидение помогло нам, само Провидение, да. Оно привело к нам доктора Белла в самый нужный момент. Можно считать, что Джо под счастливой звездой родился, вот как. Пайпер переводила взгляд со своего отца на Конрада и назад, чувствуя, как у неё на затылке волоски постепенно дыбом встают и мороз по спине пробегает. Только вчера вечером она отмечала про себя, что её папа выглядит очень уставшим: плечи поникли, кожа на лице приобрела какой-то землистый, серый оттенок. Всего лишь одна ночь прошла, и вот уже утром он сидит румяный, полный сил. Кажется, прямо помолодел лет на десять за эти несколько часов. – Эй, молодёжь, садитесь скорее за стол, яйца остывают, – скомандовала Бетти, подталкивая Конрада и Пайпер к стульям. – И нечего болтать о всякой ерунде, у нас сегодня дел невпроворот. Конрад быстро смолотил всё, что ему дали, и тут же попросил добавки. Получив её, он выпрямился на стуле. Лицо у Конрада буквально светилось, и Пайпер подумала, что ещё никогда не видела его таким… радостным. Нет, наверное, ей целой жизни не хватит, чтобы понять удивительные превращения, которые происходят с Конрадом. Сейчас он с удовольствием уписывал вторую щедрую порцию еды, а вот Пайпер почти ничего не могла проглотить – то ли потому, что аппетита у неё не было, то ли потому, что она никак от Конрада глаз оторвать не могла. Боялась, что стоит ей отвести взгляд, как Конрад снова станет таким же, как все последние месяцы, – печальным, хмурым, потерянным, одиноко слоняющимся по ферме. Завтрак закончился, со стола уже убрали посуду, но Конрад – новый Конрад – никуда не делся. Более того, он схватил Пайпер за руку и увёл подальше от посторонних глаз, в старый сарай. – Конрад, ты нормально себя чувствуешь? Точно? – спросила Пайпер. – Хорошо как никогда. – Он поспешил к одному из своих рабочих столов, достал какой-то странный аппарат и быстро принялся перенастраивать его. Фидо – а как же без него! – вспорхнул на стол и принялся обнюхивать всё стоявшее на нём оборудование, опрокидывая при этом часть предметов. – Странно, очень странно всё это, – заметила Пайпер, присаживаясь на тюк сена. – Что вообще происходит, а? – Что происходит? – откликнулся Конрад. – Происходит то, что мы сейчас соберём всех наших. – Но зачем? – Затем, что все вы хотите изменить наш мир к лучшему, вот зачем. Ну так давайте сделаем это. Если вам нужен лидер, вожак, то вот он я. И всё только начинается – здесь и сейчас! 10 Е сли ты дожила до своего четвёртого дня рождения, но до сих пор не произнесла самого первого в жизни слова, окружающие тебя люди – особенно нервные и честолюбивые матери – неизбежно начинают подвергать тебя многочисленным обследованиям. Цель этих обследований – совершенно точно определить уже наконец, насколько ты тупая, и подобрать ярлычок с точным научным названием твоей тупости. Алете Харрингтон исполнилось четыре с половиной года, и ещё никто не слышал ни единого слетевшего с её губ слова. Внешне Алета была очень похожа на свою мать – такие же длинные волнистые тёмные волосы, живые блестящие светло-карие глаза и изящный изгиб рта. Безмолвного. Её мать, первая леди Эбигейл Черчилль-Харрингтон, торчала сейчас в позе суриката, наблюдая за очередным – уже вторым за сегодняшний день – обследованием. Не сводя глаз с дочери, Эбигейл мысленно вновь и вновь повторяла одни и те же слова: «Скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь. Ну скажи, пожалуйста». – Алета, деточка, ты можешь взять в ручки красный кубик со стола? Красненький такой кубичек, а? По какой-то не известной никому причине этот идиот, знаменитый доктор Маккукроп, всегда разговаривал с ней как со слабоумной. В своих мечтах он представлял себя великаном ста шестидесяти сантиметров ростом (на самом деле он даже с торчащими вверх волосами едва дотягивал до ста сорока и потому прекрасно помещался за детским столиком в игровой комнате Алеты). Сама Алета сидела напротив него на стульчике феи Динь-Динь, а доктор Маккукроп прекрасно вписался в креслице феи Мэри из того же детского набора мебели. – Красненький-прекрасненький, такой миленький-красивенький. Я очень люблю всё красненькое. Ну, давай, детка! – продолжал улыбаться и сюсюкать доктор Маккукроп. Алета тупо смотрела на него и молчала. – Она знает, что такое красный цвет, я уверена, что знает, – прошептала Эбигейл, наклонившись к плечу доктора Маккукропа. – И она всё понимает. Я уверена, что понимает. – А наша деточка-Алеточка любит леденчики-бубенчики? – спросил доктор Маккукроп, вытаскивая из кармана леденец на палочке. – Хочешь хрум-хрум, ням-ням эту вкусняшечку? Алета посмотрела на леденец. Он был огромный, почти с её голову размером, и весь в разноцветных завитках. Доктор Маккукроп помахал леденцом перед лицом Алеты, то ли предлагал попробовать его, то ли просто дразнил – не понять. – Если деточка Алеточка хочет получить конфеточку, ей нужно сказать пару словечек-овечек доктору-моктору Маккукропику. Ну, скажешь? – Скажи ему, что хочешь леденец, Алета, – жёстким, приказным тоном велела Эбигейл. Она присела на корточки рядом с доктором Маккукропом и медленно добавила, указывая пальцем на свои движущиеся губы: – Просто. Скажи. Ему. Да. Да. ДА. Алета сложила руки на животе и плотно сжала губы. В это время в детскую широкими шагами вошёл президент Харрингтон. Эбигейл немедленно вскочила на ноги и поспешила к нему. – Обследование в самом разгаре, – тихо прошептала своему мужу Эбигейл, не желая мешать доктору Маккукропу, а президент Харрингтон нетерпеливо взглянул на часы. На Алету он неделями не обращал внимания, но сегодня Эбигейл твёрдо настояла на том, чтобы он пришёл и сам услышал, что скажет доктор Маккукроп. – У меня нет времени дожидаться, пока всё это закончится, – резко сказал президент Харрингтон. – У меня без этого дел по горло. – Тебе что важнее – твои дела или твоя дочь? – сердито прошептала Эбигейл. – Да с ней всё в порядке, – отмахнулся президент Харрингтон. – Но она не разговаривает, а ведь ей уже четыре с половиной. – Это временное. Она же не такая, как… – Президент Харрингтон не договорил. Вообще-то, ему было мало дела до других людей, но зато у него было хорошо развито чувство самосохранения, а заодно и ещё кое-что, о чём он ну никак не мог рассказать своей жене. Но Эбигейл и не нужно было, чтобы он заканчивал фразу, – она и так всё прекрасно поняла. – Как кто? Как Конрад, ты хочешь сказать? Мой мальчик был… – Эбигейл тоже не договорила – помешали слёзы. – Конрада больше нет, и говорить о нём мы не будем. Ни к чему тревожить мёртвых. – Президент Харрингтон вновь взглянул на свои часы. – Всё, я ухожу. Сама здесь заканчивай. Вновь взглянув на жену, президент Харрингтон увидел, как у неё широко распахнулись от удивления глаза и приоткрылся рот. Ничего не сказав, он повернулся на каблуках и увидел стоящую перед ним Алету. Она была как раз посередине между родителями и столом. Твёрдо расставив ноги, Алета пристально смотрела на отца, направив в его сторону указательный палец. Президент Харрингтон застыл в изумлении, в комнате стало совершенно тихо, все не сводили глаз с серьёзного, сосредоточенного лица Алеты. Продолжая указывать на отца пальцем, Алета открыла рот и сказала: – Мошенник. Никто в комнате не шелохнулся. – Мошенник, – повторила Алета, словно выстрелила. Краска сошла с лица президента Харрингтона, и он невольно попятился. Виновато забегали глазки. – Мошенник. Алета опустила свою руку и повернулась к столу. Выхватила из рук доктора Маккукропа леденец, уселась на стульчик феи Динь-Динь и с удовольствием захрустела клубничным завитком. Не в силах встретиться взглядом с женой, президент Харрингтон потянулся к двери. – Я хочу, чтобы её ещё раз обследовали, – прорычал он сквозь зубы. – С ней явно что-то не в порядке. 11 Н е успела Пайпер пустить слух, как на ферме начали появляться их друзья. Лили и Джаспер, Кимбер, Смитти и все остальные. Невозможно передать, как счастливы они были оттого, что видят перед собой прежнего Конрада. Того Конрада, которого они так ждали, который возглавит их команду, после чего они все вместе смогут наконец найти полезное применение своим необычным способностям. Общими усилиями они немедленно превратили старый сарай в свой секретный лагерь. Прибрали сено, чтобы освободить больше места. Соорудили в центре сарая приподнятую площадку с матами, чтобы тренироваться в рукопашном бою, оборудовали вдоль стен сарая отдельные рабочие места для каждого.