Она вскрикивает на полуслове: — Боже мой, что там такое? Мою голову автоматически мотнуло туда, куда приклеился ее взгляд. Нет! Только не это! 53 Срочно входите в контакт с «Миннесотой», — командует доктор Акана. — Немедленно шлите SOS! — Да подождите вы! — Я ее останавливаю, как завороженная, пялясь сквозь плексигласовый купол. В тридцати футах плывет по направлению к нам… сюрприз. Как же это я так промахнулась?! Почему не подумала про ЭТО раньше?! — Срочно свяжитесь с субмариной! — кричит Акана. — Не паникуйте, — я сейчас с ней сама разберусь. — Макс! Она же тонет. — Ничего она не тонет. Она плывет. — Теперь моя очередь давать объяснения. — Плывет и вредничает. И зарабатывает себе крупные неприятности. — Я скроила Ангелу грозную физиономию. До батискафа ей осталось футов десять, и она широко улыбается и машет нам рукой. «Знаешь, как ты от меня сейчас получишь? Уверяю тебя, мало не покажется!» — Это мягкая интерпретация моего гораздо более развернутого мысленного послания Ангелу. Должна с удовлетворением заметить, что, несмотря на плексигласовый барьер и глубоководные условия, оно благополучно дошло до моей адресатки. Ее шкодливая рожица понуро вытягивается. Но секунду спустя снова расцветает, и она пускается выписывать над батискафом кренделя. — У нее же никакого снаряжения. Ей не хватит воздуха! Она задохнется! — в отчаянии шепчет доктор Акана. Подумав, я решаюсь признаться: — Снаряжения нет, зато есть жабры. Пусть она хоть о воздухе не беспокоится. В океане полно и других опасностей, включая ту страшную и таинственную, которая имеет непонятное отношение к похищению моей мамы. А Ангел, как полная идиотка, плавает там, явно считая, что увернется и от пули, и от акулы, и от вражеской подлодки. — Жа… — Вот именно, жабры, — говорю я, глядя, как Ангел оседлала морскую черепаху размером с двуспальную кровать. — Видите ли, у нас у всех есть… э-э-э… как бы это сказать… индивидуальные особенности. Ангел, например, может разговаривать с рыбами и читать чужие мысли. Так что, пожалуйста, не играйте с ней в покер. Пилот тихонько выругался: — Вот черт! Эта пигалица уже выудила из меня сорок баксов. Ангел спрыгнула с черепахи и прилипла к пузырю батискафа. Я скроила ей свою самую грозную рожу, а она расплющила о плексиглас нос и губы и хохочет-заливается, сотрясая наш купол и пуская вверх фонтан пузырей. — Но там же давление огромное. Без водолазного костюма расплющит в два счета, — принимается за свое доктор Акана. — Ничего ее не расплющит, — злобно шиплю я ей в ответ. — Я ее скорее сама о колено расплющу! Прямо у нас под носом в лучах подводного прожектора Ангел выкидывает коленца. Сперва с черепахой, потом со скатом, а дальше заводит хоровод с дюжиной пестрых рыбок махимахи. Увы, в грации и изяществе ей не откажешь: Ангел повторяет их движения и тут же разукрашивает их изысканными пируэтами. Крылья ее, чтоб не мешали в воде, плотно сложены вдоль спины — испытанный прием всей стаи. Короче, развлекается она вовсю. Достану ее — убью! К доктору Акане возвращается чувство юмора: — Не вижу здесь ничего необычного, кроме крылатого ребенка с жабрами. Флора и фауна подводного мира в полном порядке. Никаких свидетельств планктона или разложения коралловых рифов. Количество мертвой рыбы не превышает нормы. — А сколько нам до того места осталось? Мы ведь еще далеко? — Пока да. Я считаю, нам надо начать отсюда и по мере приближения к отмеченной точке периодически делать замеры и проверки. Ангел постучала по куполу у меня над головой, и я подпрыгиваю на месте. Что бы ни было написано на моем лице, она как ни в чем не бывало тычет в меня пальцем и показывает сначала на мою шею, а потом наружу. — Что она хочет сказать? — интересуется доктор Акана. — Зовет меня к себе. Считает, что у меня тоже жабры сформировались. — Только увидев, как округлились глаза у пилота, понимаю, как дико звучит то, что я сейчас произнесла. Ну и что? У меня уже есть крылья и воздушные мешки в дополнение к легким, ростом я под метр восемьдесят, а вешу меньше пятидесяти килограммов. А этот чувак все еще удивляется. Пора привыкнуть к тому, с кем он имеет дело. Зато у доктора Аканы проснулся научный интерес: — А что, все эти… дополнительные органы сами собой у вас развиваются? Я киваю: — Не все время, конечно. — Я почему-то засмущалась. Видно, пилот слишком сильно старается не показывать, что от нашего разговора у него крыша едет. — Просто время от времени у одного из нас вдруг обнаруживается какое-нибудь новшество. Как будто нас запрограммировали постоянно эволюционировать. — Поразительно! — мягко, точно про себя, замечает доктор Акана. — Вы и вправду чудо природы. Чувствую, как у меня начинают пылать щеки, и я готова привычно взъесться: она что, нас за цирковое шоу держит? Но в это время краем глаза замечаю какое-то быстрое движение снаружи. Оборачиваюсь — на нас плывет здоровенная акула. Хвост ходит из стороны в сторону, а на морде написано целеустремленное желание выбрать себе подходящую жертву. — Охо-хо… Девчонку-то надо бы оттуда срочно убрать, — озабоченно замечает пилот. — Эй, Ангел. Акула справа по курсу. — К сожалению, все мои мысли сейчас посылать ей не место и не время, и я усиленно шлю ей только сигналы опасности. Но Ангел обычно и сама хорошо следит за происходящим. Она на секунду застыла, не закончив пируэта. Оглянулась. Ангел и акула заметили друг друга одновременно. Акула тут же смекнула — объект съедобен. Секунда — и ее челюсти перекусят Ангела пополам. — Пилот, заградите ребенка «Тритоном» — примем атаку на себя, — не растерялась доктор Акана. Пилот маневрирует батискафом, но при этом бормочет, что отнюдь не уверен, выдержит ли натиск его хлипкая посудина. Ангел застыла лицом к акуле, пристально смотрит ей в глаза и поднимает руку. Доктор Акана зажмуривается, предчувствуя неизбежное. Я окоченела от страха. Акула останавливается. Ангел подплывает к самой ее пасти. Пилот задерживает дыхание. Доктор Акана шепчет молитвы. Акула не шевелится. Ангел ласково гладит ее по голове. Акула трется о нее, как огромная зубастая сторожевая собака. Ангел поворачивается к нам и смеется. — Все. Конец. Представление окончено, — говорю я. — Пора назад на «Миннесоту». 54 — Пора перестать думать только о себе! — Ангел обиженно выпятила губу, а я, честно признаюсь, читаю ей нотацию. А тебе пора обращать на нее больше внимания. И прислушиваться к тому, что она тебе говорит, — читает нотацию МНЕ мой внутренний Голос. — А то я не прислушиваюсь, — заорала я на него вслух, и Ангел в испуге шарахнулась в сторону. — Ничего-ничего. Не обращай внимания. Я просто чуть не умерла там со страху за тебя. — Макс! Почему ты вечно не о том беспокоишься? Сколько можно говорить, что тебе давно пора попробовать дышать под водой. Нечего за меня бояться. Позаботься лучше о себе. — Бояться за тебя — у меня в крови. Я всю жизнь за тебя боюсь. Работа у меня такая. Ангелу было всего два года, когда Джеб выкрал нас из Школы. Что делать с ней, он не знал. Кто ее, спрашивается, тогда поил-кормил, умывал-одевал? Конечно я. Ангел запротестовала: — Макс, мы семья, а я не работа. — Что ты к словам придираешься? Ты же знаешь, что я имею в виду. — Все. Хватит вам препираться, — рявкнул Клык у меня за спиной. Он подошел так неслышно, что от неожиданности я подпрыгнула. — Ангел, ты еще ребенок. А Макс у нас главная. Не забывай ни того, ни другого. Она потупилась: — Ладно. Пойду переоденусь в сухое. Пошли, Тотал, я тебе расскажу, что я там видела. — Давай лучше про что-нибудь другое поговорим. Например, про современное искусство. — Тотал перепрыгивает за ней через порог. — Или мой журнал «Вина мира» посмотрим. А к рыбе у меня душа не лежит. Это больше по кошачьей части. Смотрю на них и думаю, что жить было много проще, когда нас всего шестеро было, только наша семья-стая, и никого чужого. — Клык, ты просто чудесно разрешил эту трудную ситуацию. Догадались, кто в «ситуацию» встрял? Конечно Бриджит. И не просто со своими комментариями лезет, но еще и Клыка по спине одобрительно хлопает. Фамильярничает. Меня чуть не стошнило. А Клык прекрасно понимает, что у меня сейчас от злости давление подпрыгнет, довольно на меня смотрит, и я чувствую, как заливаюсь краской. — Клык, не пора ли нам со стаей собраться да кое о чем переговорить?