— Привет, Ангел! Клык пикирует вниз и подхватывает на руки Газзи, у которого с головы свисает какая-то нелепая хреновина. Глаза у него закрыты, и выглядит он так, точно по нему только что проехал бульдозер. — Газзи плохо! — повторяет Ангел. — Надж! Надженька! Ты вернулась! Вот здорово! Значит так, подведем итоги. Закончу эту главу коротким перечнем того, что я в данный момент чувствую: — Я счастлива снова видеть Надж. Счастлива от того, что она вернулась целой и невредимой. — Я страшно беспокоюсь за Газзи. Он потерял сознание, и мы несемся на базу срочно найти ему доктора. — Я потеряла голову от нашей с Клыком новой близости (когда-то мы опять окажемся наедине друг с другом?), но одновременно чувствую себя виноватой. — Я ужасно волнуюсь за маму. — Мы снова все вместе, все шестеро. Моя стая и моя семья. И от этого в душе у меня полный покой. Не многовато ли эмоций для Макс, которая ненавидит эмоции? Что вы на это скажете? 46 Оказалось, что Газзи ужалила медуза под названием «португальская галера», или, по-научному, как объяснил нам врач на базе, «сифонофора физалия». А еще он сказал, что Газу повезло. Яд ее сильнее яда кобры, и у ныряльщиков, попавших вдали от берега в сеть португалки, шансов выжить практически нет. — Строго говоря, «галера» не является классической медузой, это плавучая колония сотен и тысяч полипов с разными функциями. Поэтому лечить от этого надо специальным образом, — терпеливо информирует нас доктор. — Я предложил на Газа пописать, — говорит Игги, сильно разочарованный отказом от его услуг. Но военный врач улыбается: — Это раньше считали, что такое средство может помочь. Или еще уксусом обожженное место поливали. На самом деле самое главное — полностью удалить с поверхности кожи оставшиеся от контакта клетки медузы. Потому что они продолжают выделять в организм жертвы смертельные токсины. Сейчас мы этим и займемся. Промоем вашего приятеля хорошенько соленой водой. В жизни каждого из нас немало дней, когда мы и выглядим, и чувствуем себя, точно нас через мясорубку пропустили. Со всеми нашими заварухами да приключениями хоть у одного из нас обязательно или фонарь под глазом здоровенный, или ребро сломано. Но Газзи сегодня что-то уж слишком плох. Надев латексные перчатки, доктор удалил у него с лица и с рук остатки щупальцев, чуть не до костей вымочил его в соленой воде, густо намазал какой-то вонючей мазилкой и сделал ему добрую дюжину уколов, а Газ по-прежнему выглядит так, точно его из могилы вытащили. Конечно, увидев его крылья, медкоманда здорово оторопела. Но оклемались быстро. Недаром эти доктора на военной базе работают — всякого здесь, поди, навидались. Даже Тоталу, которого Ангел в госпиталь из барака вызвала, особенно не удивились. — Теперь ему надо день поспать, — улыбается военврач. — Этот яд, прямо скажем, душу из человека вынимает. Я глянула на часы: — Мы должны через шесть часов быть на подводной лодке. — Ты в своем уме, девочка? Куда ему в таком виде? Поверь мне, он даже, когда в себя придет, пальцем пошевелить не сможет. Ни о какой подводной лодке и речи нет. Хотите верьте, хотите нет, но я уже научилась не вступать в пустые пререкания, особенно по поводу решений и приказов, которые все равно выполнять не собираюсь. Наука эта мне трудно далась. Но я ее таки одолела. Поэтому я с доктором спорить не стала. А начала собираться. Послала Клыка и Игги раздобыть на завтрак еды. Потребовала у Ангела отчета о том, как они оказались под водой, а не сладко посапывающими в постели под одеялами, и наконец устроилась поудобнее в кресле с Надж слушать ее рассказы про школьное житье-бытье. — Там классно было. Мне все нравилось. Я за несколько дней столько всего узнала. В сто раз больше, чем за всю жизнь из телика. — Это хорошо, — с трудом выдавила из себя я. И поскольку врать и притворяться мне учиться не надо, считайте, что прозвучало это вполне убедительно. — Тем более здорово, что ты решила вернуться в ряды крылатых. По всему видно, Надж смутилась: — Понимаешь, я ужасно без вас скучала. И за маму твою ужасно боялась. И потом, не могу же я вас бросить. А вдруг вам помощь моя понадобится? Обнимаю ее и крепко-крепко прижимаю к себе. Потом стая докладывает ей о наших достижениях в военно-морской подготовке, а я наклоняюсь проверить Газзи. Врач сказал, что он проспит целый день. По моим прикидкам это означает часа четыре. Значит, проснется где-то в четыре тридцать. Нам вот-вот пора будет отправляться на пристань. Маму похитили, кажется, чуть ли не месяц назад. Кто знает, как она там теперь. Поэтому пропустить подводную лодку совершенно невозможно. Решаюсь разбудить Газзи и ерошу его слипшиеся от соленой воды и от мази волосы: — Газзи, ты как, подняться можешь? Он сонно ворочает глазами, не понимая, где находится, но быстро приходит в себя: — Ага. Мне, конечно, хреновасто, но ничего, сейчас очухаюсь. — Спасибо тебе. Ты просто герой! Мы улыбаемся друг другу. Он — еще пока слабо, а я по-настоящему, восхищенно. — Значит так, команда! Быстро собираемся. Все мы слегка ошалели от недосыпа. Сами понимаете, недосып — это мягко сказано. Хорошо, если мы часок вздремнули. Но ничего, пара чашек кофе — и мы быстро придем в себя. — Эй, куда это вы собрались? — В дверях стоит врач, держа в руках историю болезни Газзи. — Простите, но нам пора на подлодку. — Надеюсь, мой железный тон не обманывает его относительно нашей готовности свалить из госпиталя, невзирая на его предписания. — Он отсюда никуда не пойдет. — Упорства врачу тоже, видно, не занимать. — Люди после встречи с португалкой неделями встать не могут. — У нас все быстро заживает, — скромно вставляет Газзи. — Мы надеялись понаблюдать за тобой и изучить ваш восстановительный процесс, — честно признается доктор. Я вздыхаю: — Платили бы нам копейку каждый раз, как мы это слышим… Ладно, ребята, айда отсюда! Врач скрестил руки, расставил ноги и загородил собой дверь в коридор: — Простите, но здесь командую я. И я еще раз повторяю, что никуда он отсюда не пойдет. — Охо-хо. — Я поворачиваюсь к Клыку. Он мгновенно подскакивает к окну, открывает раму и выпрыгивает наружу. За ним — Ангел с Тоталом. Проходящая по коридору медсестра заглядывает через плечо доктора в нашу палату, взвизгивает, и из рук у нее сыпется целая кипа историй болезней. Газзи меж тем уже вспрыгнул на подоконник. — Спасибо за все, док, — искренне благодарит он врача и бросается из окна. На секунду скрывается из виду, но тут же, раскрыв крылья, бодро взмывает вверх. Снизу кто-то кричит: — Смотрите, вот еще один! А я тем временем сначала выпихиваю из окна Игги и Надж. Наконец и сама стою в оконном проеме. — Спасибо вам. Большущее спасибо! Но я же сказала, что нас ждет подлодка. — И с этими словами я выпадаю из окна. Подо мной шесть этажей. Взмахиваю крыльями и чувствую, как ветер подхватывает меня и несет вверх, все ближе и ближе к моей стае. Темное небо еще только слегка тронуто предчувствием рассвета, а ветер по-ночному прохладный. Наконец-то настало время. Мама! Не бойся! Я уже спешу тебе на помощь. 47 Знаете, о чем я совершенно не подумала, когда настаивала, чтоб нас взяли на подводную лодку? Во-первых, о клаустрофобии, которой вся моя стая страдает больше, чем любое другое живое существо на свете. А во-вторых, о том, что мы окажемся в маленьком замкнутом невентилируемом пространстве с Газманом.