Рафаэль стоял в черном смокинге. Свет раннего вечера играл на его лице, окрашивая левую сторону золотым сиянием, в то время как правая оставалась в прохладной тени. Он выглядел идеально сбалансированным между тьмой и светом. Элегантный пиджак отражал силу его широких плеч и гибкость узкой талии, выдвигая на передний план, как естественную красоту его тела, так и ее опасные грани. Синие глаза смотрели твердо и сосредоточенно, донося простую истину — встать у него на пути будет крайне неразумно. Он не носил смокинг, как расслабленный джентльмен, надевающий свой вечерний костюм к светскому ужину, и не был похож на рыцаря в стальных доспехах. Рафаэль скорее носил его, как ассасин, облачающийся в свой кожаный плащ. Он был острым кинжалом в черных ножнах. Я хотела прикоснуться к нему, даже зная, что это может ранить меня. Сердце бешено колотилось в груди. Плохая, очень плохая идея. И все же это мой единственный шанс добраться до Анапы и его кабинета, я должна раскрыть правду ради Ника и семей четырех мертвых оборотней. Рафаэль смотрел на меня, а я просто стояла, не в силах пошевелиться. Мне следует уже что-то предпринять. Может быть, сказать что-нибудь. Несчастная, печальная Андреа держится за свое разбитое сердце. Жалкое зрелище. Но злая ирония все же сделала свое дело. Мир перестал кружится, и мой разум включился. Я, наконец, смогла осознать выражение лица Рафаэля. Оно выглядело пустым. Совершенно опустошенным, как будто он смотрел на что-то, что сломало его мозг. — Рафаэль? Он открыл рот. Но ничего не произнес. — С тобой все в порядке? Его губы пошевелились. Он пробормотал какие-то ругательства себе под нос. Ха! Вот и оно! Выкуси, дорогой. Где сейчас твоя дылда-невеста? — Что-то не так с моим платьем? Смотри же, смотри… Рафаэлю наконец удалось сформулировать мысль. — Нет. Просто интересно, где ты спрятала свой пистолет. Я указала ему на гигантский клатч. — А-а, — протянул он. — Не заметил. Конечно, не заметил. Ты был слишком занят, глазея на меня. Маленькая месть, но на вкус она была так сладка. Рафаэль подвел меня к своему джипу, который плевался и ревел, изрыгая магию. Он открыл передо мной дверь. Когда я вошла внутрь, его запах заскользил по моей коже, напевая одно: «Мой друг. Мой, мой, мой.» Проклятье. Я села на свое место, но вместо того, чтобы закрыть дверь, Рафаэль наклонился ко мне с выражением сильной сосредоточенности на лице, как будто он собирался сказать или сделать что-то необдуманное. У меня перехватило дыхание. Если он сейчас поцелует меня, я ударю его прямо по лицу. И ничего не смогу с собой поделать. Рафаэль резко отстранился и закрыл дверь. Вот и хорошо. Так намного лучше. Правда. Рафаэль сел в джип, захлопнул дверь, на мгновение заглушив рев водяного двигателя, и мы поехали. Он дотянулся рукой до бокового отсека в своей двери и вытащил папку, бросив ее мне на колени. Я открыла. Внутри находился отчет о времени и месте передвижения его рабочих в ночь убийства. — Замечательно. Благодарю. — Не за что. Я погрузилась в документы. Двадцать минут спустя стало ясно, что ни у кого из людей Рафаэля не было времени вернуться на место и убить своих друзей и коллег. Тем не менее, Рафаэль оказался единственным человеком, не имевшим железного алиби. Судя по его графику, он ушел домой один, без невесты. Зная его, я ожидала, что они будут заниматься этим, как кролики, но, видимо, даже у кроликов время от времени бывают перерывы. Я постучала по бумаге. — Что насчет Колина? В досье Джима сказано, что он в долгах. — У него возникли трудности, потому что его дом сгорел. Ему пришлось взять у Стаи ссуду по случаю чрезвычайной ситуации. Он много работает и знает, что, если у него когда-нибудь возникнут проблемы, он всегда может прийти ко мне. Я откинула голову назад, но не слишком сильно, чтобы не испортить прическу о подголовник. — Мы договорились делиться информацией, — напомнил Рафаэль. — Мне особо не о чем пока рассказать. Весь день провела в библиотеке, пытаясь найти коллекцию произведений искусств Джамара. Определила восемь предметов, которых не было в хранилище. Некоторые из них даже с фотографиями. Ничего особенного. На месте обнаружено несколько отпечатков, которые не принадлежат никому из твоей команды, и их нет ни в одной из баз данных. Я проанализировала тонну улик, но не нашла никаких убедительных зацепок. — Ты распутаешь это дело, — сказал он. — Если бы Джим не поручил тебе это, то я бы сам попросил тебя. — Спасибо за доверие. Значит, получается никто не может подтвердить, что ты отправился домой? Рафаэль пожал плечами. — Нет. Если бы я знал, что мне понадобиться алиби, я бы позаботился о том, чтобы провести ночь не в одиночестве. — Удивительно, что не позаботился. Он не поддался на провокацию. — Прошло уже сорок восемь часов, а у нас нет зацепок. — Его тон дал мне понять, что это не критика. Его люди были убиты. Наверняка, сейчас Рафаэль очень зол, раздавлен и испытывает боль. — Я бы так не сказала. Ты же знаешь, как это работает: медленно, но уверенно двигаемся к финишной прямой. — Знаю. — Он смотрел на дорогу. — Сегодня мне пришлось подписывать бумаги о выплате пособий по случаю смерти. Должно быть, это было ужасно. — Ник приходил ко мне. У него сейчас тяжелые времена. — Не у него одного, — добавил Рафаэль. — Черт, мне следовало знать о хранилище. Я должен был знать, что оно там. — Не вини себя, — сказала я ему. — Я весь день изучала пресс-конференции Джамара, там и словом не упоминалось ни о каком хранилище. Ты ничего не упустил. Информации просто не было изначально. — Ты, действительно, думаешь, что Анапа как-то причастен к этому? — Я не знаю, он ли это сделал. У него нет судимости. Никаких парковочных штрафов. Его компания безупречно чиста, хотя у меня не было времени копнуть глубже. Вдобавок ко всему, я битый час потратила на поиск информации о нем в библиотеке, но абсолютно ничего не нашла. Мы не встречались с ним лично, но он догадывается, что находится под пристальным наблюдением. К тому же его люди разузнали все обо мне. Рафаэль внимательно посмотрел на меня. — Его секретарша любезно напомнила мне, что Орден больше не на моей стороне. — Аа. Что «аа»? «Аа» — очень плохо? «Аа» — Я понимаю? «Аа» — так тебе и надо? — Они знают, кто я, знают, что я настырная. Почему бы не потратить десять минут, отвечая на мои вопросы? Потом я просто уйду, и все счастливы. — Думаешь, он что-то скрывает? Я вздохнула. — Не знаю. Пока все поиски информации ведут в тупик. Если не считать взлома и проникновения, эта вечеринка — моя лучшая надежда. Рафаэль усмехнулся: — Ты и «взлом»? — Подумывала об этом, — призналась я. — Я обнаружила, что у него хорошо защищена крыша и много камер наблюдения. Он, скорее всего, предусмотрел увлекательный маршрут для незваного гостя — в тех местах, где камеры не следят, бьюсь об заклад, напичканы всевозможные ловушки. Поэтому, вместо этого, я бы, наверное, проникла через подвал. Но опять же, поскольку он нечасто бывает в конторе, особого смысла в этом нет. Рафаэль уставился на меня. Мне хотелось, чтобы он уже перестал так делать. Каждый раз, когда этот мужчина поворачивался ко мне, мое сердце продолжало пытаться вырваться из груди в тщетной попытке плюхнуться к его ногам. И, между тем, мои руки хотели обхватить его за горло и придушить. Хорошо, что за все эти функции пока отвечает мой мозг. — Кто ты и что ты сделала с Андреа? — Это новая и еще более неудачная версия меня. Или продвинутая, в зависимости от того, как на это посмотреть. Он отвернулся, сосредоточив взгляд на дороге. — Думаю, быть неудачниками — это то, что нас объединяет. — Нет, это я всегда была неудачницей. А вот ты был испорченным. Линия челюсти Рафаэля напряглась.