Глава десятая Хантер никогда раньше не была в бюро ритуальных услуг. У нее никогда не было повода для этого. Когда умерла ее бабушка, похоронная служба проходила у них дома. А Хантер и Мерси в то время еще под стол пешком ходили. Прабабушка умерла задолго до того, как они с сестрой появились на свет. Казалось, что всем женщинам из рода Гуд предначертано умирать рано. Тяжелая деревянная дверь «Похоронного бюро семьи Пэрротт» открылась со зловещим скрипом, как принято в фильмах ужасов. Хантер прошла в фойе. Где ее встретили деревянные панели, стены цвета зеленой листвы и черно-белые фотографии лесных пейзажей. Ароматы цветов и кедра с легким привкусом корицы разносились по помещению. Хантер не знала, чего ожидать, но точно не была готова к тому, что все будет выглядеть нормальным. Хантер прочистила горло. – Мистер Пэрротт? На секунду воцарилась тишина, прежде чем скрипнула еще одна дверь. – Буду через секунду, девочки. – Из дальнего конца коридора позвал их отец Эмили и управляющий единственного в Гудвилле похоронного бюро. Хантер глубоко вздохнула. Она чувствовала себя лучше. Возможно потому, что яркое иллинойское солнце больше не светило в ее чувствительные глаза. Или потому, что они с сестрой медленно, но верно двигались вперед. Это была не та новая счастливая жизнь, которую представляла себе Хантер, но этот этап нужно было преодолеть, чтобы оставить прошлое в прошлом. – Ты готова? – Хантер нащупала лишь пустой воздух, пытаясь поймать руку Мерси. Она обернулась. Мерси не было, только богато украшенная резьбой дверь и еще больше черно-белых фотографий лесных пейзажей. Старые деревянные полы скрипнули под ногами Хантер, когда та направилась к двери и распахнула ее. Мерси ждала ее по другую сторону. Шмыгнув носом, она вытерла розовый кончик носа снова рукавом. – Я не могу этого сделать. – Ее подбородок дрожал, и Хантер боролась с желанием подхватить сестру на руки и броситься с ней к машине. Им нужно было это сделать. Каждый, кому пришлось терять любимого человека, должен был пройти через это. Смерть – это такая же часть жизни, как и сама жизнь. Хантер подперла дверь ногой, не позволяя ей закрыться, и опустила рукав своей кофты, чтобы прикрыть перевязанную руку. – Я сделаю все сама, – прошептала она, протянув руку и сжав ладонь Мерси в своей. Тяжесть в груди вернулась. Дело было не в темных тонах или теплом освещении в похоронном бюро и не в том, что она пришла сюда, чтобы двигаться дальше и начать новую жизнь. Причиной этому стало отсутствие сестры. Хантер проглотила эту мысль вместе с комом, образовавшимся в горле. – Серьезно, Мэгс, можешь возвращаться домой. Я попрошу Джекса… – Эбигейл не хотела бы этого. – Мерси выронила руку Хантер и прошагала мимо нее в похоронное бюро. Хантер привалилась к двери, когда та захлопнулась. Она хотела сказать что-нибудь такое, что заставило бы сестру почувствовать себя лучше, что успокоило бы ее, но скорбь не может существовать без любви. А Мерси так сильно любила их маму. Хантер потерла кровь, выступившую на израненном зубами пальце, изучая ссутулившиеся плечи Мерси и то, как обнимала она себя, будто боялась, что все ее внутренние органы выплеснутся на пол, если она не будет их держать. Можно ли назвать отчаяние доказательством любви? Хантер вновь прикусила ноготь. Нет, нельзя. Она любила свою маму так же сильно, как и сестра. Но на жизненном пути Хантер встретилось больше испытаний, чем Мерси. Поддразнивания, обзывания, издевательства. В восьмом классе Рейчел Лич обрезала ей хвост, потому что «лесбиянки не носят длинные волосы». Хантер прикусила заусенец и сжала его между зубами. Ее жизнь представляла из себя череду разрушительных событий, где одно накладывалось на другое, как в извращенной игре «Дженга», вплоть до этого момента – вишенки на торте. Но Хантер не позволит смерти матери сломить ее. Как сказала Мерси, Эбигейл этого бы не хотела. Пол в коридоре скрипел под ногами, когда мистер Пэрротт направлялся к фойе. – Простите, что заставил вас ждать: поступил неожиданный звонок, который я не мог не принять… – Он замер, заметив Мерси. – Я не могу в полной мере выразить, как мне жаль. Мерси икнула и крепче обняла себя. Мистер Пэрротт схватился за воротник рубашки и осторожно потянул. – Я знал Эбигейл всю свою жизнь. Она познакомила меня с Хелен… – Он продолжал тянуть воротник, пока говорил. – На самом деле Эбигейл дала мне рецепт особого печенья. Сказала, что они помогут раскрыть истинные чувства Хелен. Мы поженились спустя три месяца. Пол застонал под весом Хантер, когда она придвинулась к сестре. Помогали ли подобные истории в момент скорби? Нужны ли они Мерси, чтобы вспомнить и заново пережить хорошие времена? Или ей нужно было упаковать свою разрывающую на части боль и спрятать ее в позабытых уголках подсознания? В любом случае, Хантер будет продолжать следовать по своему пути. Будет наблюдать, как от нее отслаиваются и уплывают частицы ее самой – как она делала всю свою жизнь. Мистер Пэрротт потер руки и глубоко вдохнул. – Вы должны извинить меня, девочки. Эта новость потрясла меня. До сих пор не могу прийти в себя. – Мы понимаем ваши чувства, мистер Пэрротт. – Хантер хотела, чтобы ее слова прозвучали ободряюще. Вместо этого они получились вежливыми, сухими и безжизненными. Отступив в сторону, он жестом велел близнецам последовать за ним в кабинет. – Доминик. Вы знаете, что можете звать меня Домиником. Хантер действительно знала, что может называть его по имени. Он настаивал на этом с тех самых пор, как они перешли в старшую школу. Она всегда воспринимала это неким призом за прохождение пубертатного периода. Но Хантер не верила в безвозмездную раздачу призов. Она верила в то, что сначала нужно заслужить уважение. Мерси сделала протяжный вздох и спустилась по лестнице. Хантер последовала за сестрой, которая еле волочила ноги по бордово-золотистому турецкому ковру, пока не добралась до края ближайшего дивана и не плюхнулась на него. Желтое сияние люстры над головой словно лучи заходящего солнца отражалось от круглого стеклянного журнального столика, отделявшего девушек от управляющего похоронным бюро. – Что будет дальше? – Сухие листья хрустнули в кармане Хантер, когда она опустилась на диван рядом с Мерси. – Нам никогда не приходилось сталкиваться с подобным. Мистер Пэрротт выровнял стопку документов, прежде чем взял верхнюю папку из стопки, аккуратно сложенной в центре стола. – Мне нужно, чтобы вы подписали некоторые документы, которые позволят мне приступить к подготовке похорон. Затем нам нужно будет съездить в департамент шерифа, чтобы опознать и заявить права на вашу мать. У Мерси вырвался короткий всхлип, когда она прижала руки ко рту. – Но у меня хорошие отношения с шерифом Дирборном. – Мистер Пэрротт достал несколько листов из папки и подвинул их через стол. – Но поскольку Гудвилль является сплоченной общиной, я уверен, что с вашими подписями у меня не возникнет проблем с тем, чтобы сделать все самому и удостовериться, что о Эбигейл хорошо позаботятся, прежде чем я уеду из города. Затем, когда вернусь, мы сможем приступить к организации похорон. Хантер кивнула и положила ладонь на спину Мерси. С каждым вдохом ее сестра дрожала как потревоженная ветром поверхность Сахарной речки. – Подпишете и поставите дату внизу каждой страницы, и мы сможем перейти к свидетельству о смерти и необходимому разрешению на погребение. – Он взял со стола ручку и протянул ее Хантер. – Мерси. – Морщины на его лбу углубились, пока он продолжал обращаться не к тому близнецу. – Не торопись. Мы никуда не спешим. Хантер выхватила ручку из протянутой руки распорядителя похорон. – Я Хантер, а не Мерси. – Не читая текст, она прижала стержень ручки к первой странице и вывела петли и завитки своей отработанной подписи, надавливая так сильно, что буквы отпечатались на остальных четырех листах. – Прошу прощения, Хантер. – Мистер Пэрротт прочистил горло и потер ладони о бедра. – Девочки, у вас случайно нет свидетельства о рождении вашей мамы и не составлено ли у нее завещание? Мерси пододвинулась к краю дивана и схватила со стола ручку. – Мы хотим, чтобы Эбигейл была похоронена дома. Здесь где-нибудь это оговорено? – Она подняла листы бумаги и потрясла их. – Я ничего не буду подписывать, если мы не сможем похоронить нашу маму в нашем доме. – Взгляд широко распахнутых глаз Мерси в панике переместился к Хантер. – Я не подпишу это, Хан. Ни за что! – Она отбросила бумаги, и те с шелестом полетели на пол. Хантер сжала колено сестры. Мерси тонула, придавленная тяжестью скорби, поселившейся в ее сердце. Мистер Пэрротт собрал бумаги и вернул их на стол с невозмутимым спокойствием, что говорило о многолетнем опыте общения с убитыми горем родственниками. – Я укажу место захоронения, когда буду оформлять разрешение. Если возникнут проблемы, городские власти со мной свяжутся. – Проблем не возникнет. – Слезы брызнули на рубашку Мерси, окрашивая серую ткань. – Членов нашей семьи хоронят на домашнем кладбище на протяжении сотен лет. Управляющий похоронным бюро сцепил руки между собой и кивнул. – Их хоронили, и Эбигейл тоже будет похоронена там. Я позабочусь об этом. Хантер подняла с пола ручку и передала ее Мерси. Она встретилась взглядом со своей близняшкой, мысленно посылая ей силу и поддержку через их нерушимую связь. – Вот, Мэгс. Давай подпишем бумаги и отправимся домой. Мерси кивнула и коротким, резким движением руки вытерла лицо рукавом, затем взяла ручку и вывела подпись на каждой странице. Когда она закончила, Хантер подхватила сестру за руку и помогла ей подняться на ноги. Хантер нужно было сделать что-нибудь для Мерси. Но единственный человек, к которому она могла обратиться за советом, в этот момент лежал в полиции и ждал опознания. Глава одиннадцатая Всю дорогу от «Похоронного бюро семьи Пэрротт» Хантер думала о том, как помочь Мерси и что сказала бы ее мать. Любая мысль, приходившая ей в голову, в конце концов ни к чему не приводила. Она чувствовала себя одинокой, заблудившейся в темноте овечкой, как и всегда. Теперь тишина дарила комфорт, за который хотелось цепляться, когда ее мир переворачивался с ног на голову и погружался во тьму. И ничто не могло быть мрачнее, чем смерть Эбигейл Гуд. Мерси ничего не говорила, ничего не делала, пока Хантер включала поворотник и сворачивала на Кленовую улицу, ведущую к их дому. Какая-то часть Хантер боялась возвращаться в их дом – в пустой остов из балок и бревен, который когда-то был самым уютным местом на земле. Ее мама была основой, источником жизненной силы, сердцем этого места. Но как ей это удавалось? Получится ли это у Мерси? Неужели сестры представляли из себя лишь ходячие тени, которые лишь занимали свободное место, не отдавая ничего взамен? Хантер плотно стиснула пересохшие губы. Ее мать точно не думала так о своих дочерях. И Хантер не будет. Возможно, у каждого близнеца имелся кусочек основы, силы и сердца. И если Хантер сможет вернуть их дом к прежней жизни, то ей определенно удастся найти способ возродить свою сестру. Мерси вздохнула и выбросила мысли о Хантер в окно. Она вздрогнула, пристегиваясь ремнем безопасности, и повернулась лицом к сестре, поджав под себя ноги, после чего снова замерла и устремила свой безжизненный взгляд в окно, пока Хантер вела машину по живописному району, находящемуся на окраине Центральной улицы. Каждый дом напоминал капкейк, пухлый внизу и заостряющийся кверху, отделанный разными пастельными оттенками. Если бы Хантер обладала большим опытом вождения, то смогла бы доставить их домой с завязанными глазами и без GPS. Мерси издала еще один вздох и прислонилась затылком к окну. – Как тебе удается оставаться такой спокойной? Я чувствую себя так, будто заживо умираю. Пустота внутри становилась все больше и угнетала Хантер. Это было не обвинением, но все равно больно укололо девушку. – Мне не удается. – Хантер не сводила глаз с дороги, словно только это удерживало машину от столкновения с одним из «сладких» домов. – Ты совсем не выглядишь расстроенной. В этот раз Хантер действительно посмотрела на сестру. Открыла рот, чтобы заговорить, но нужные слова не шли. Ей хотелось вдарить по тормозам, распахнуть дверь, выбежать на середину улицы и проклинать небо, землю, богов – каждого, кто в ответе за смерть мамы. Но это не принесло бы ей облегчения. Только оставило бы Мерси в одиночестве в собственной темноте, ее новоиспеченной темноте, и Хантер не была уверена, что Мерси сможет самостоятельно найти выход. Хантер закрыла рот и крепче сжала руль. – Просто… – Мерси вжалась в сиденье. – Ничего необычного для Хантер Гуд. Хантер прикусила кончик языка. Это была не ее вина, что она справлялась с проблемами лучше, чем сестра, или что Мерси за всю свою жизнь столкнулась лишь с одним убивающим наповал событием. Не имело значения, как много раз Мерси утешала Хантер, пока та плакала на ее плече после очередной издевательской травли, или сколько раз Мерси заваривала для Хантер исцеляющий чай и говорила о проблемах как об элементарных вещах, словно боль – это мерцающие мыльные пузыри, которые в конце концов лопнут и не оставят следов. Мерси никогда в полной мере не понимала боль Хантер, потому что никогда не сталкивалась с ней сама. Но, возможно, теперь она поймет.