– Именно. Более того: скорее всего, он уговорит вложиться своих партнеров. Когда их денежки сгорят, они ополчатся против Уоррена. – Твой блестящий ум… – Дарлинг восхищенно взял ее руки в свои и с чувством сжал. – Ты гениальна, Уинифред! Только вот… Не разозлится ли он на тебя за то, что ты принесла ему ложные вести? Вдруг он навредит тебе? – Скорее всего, так и будет. – Она равнодушно передернула плечами, втайне довольная восхищением Теодора. – Ну, это сперва. Но потом он ведь поймет, что я не виновата в том, что прогноз из Индии не оправдал себя. В конце концов, меня не в чем будет обвинить. – Это слишком опасно, – посетовал Дарлинг. – Неужели ничего другого нельзя сделать? Нежно улыбаясь, Уинифред покачала головой и обняла его лицо руками. От ее прикосновения на его скуле остался след. – Ну же, это вовсе не опасно! Я единственная, кому он доверяет настолько, чтобы не подвергать происхождение письма сомнению. – Отвернувшись, она потрясла высохший лист и положила его в старый конверт. – Только нужно отправляться как можно скорее – письму и так уже больше двух недель. Наверняка из Индии скоро начнут прибывать другие, более свежие, а значит, более ценные. Теодор наблюдал за ее торопливыми сборами с тревогой – на взгляд Уинифред, неоправданной. – Ты будешь осторожна? – жалобно спросил он из-за двери, когда она скрылась в спальне, чтобы в очередной раз переодеться. Аккуратно складывая звездное платье, Уинифред неодобрительно парировала: – Когда это я была неосторожна? Я всегда держу себя в руках… Ох, только не смей упоминать тот случай! За дверью послышался смех. – Я поклялся никогда о нем не вспоминать, – ответил Дарлинг, и Уинифред с улыбкой открыла дверь. Их разделял порог. Теодор пытался скрыть тревогу за улыбкой, но Уинифред видела, что юноша нервничает. Он беспокоится. За нее. Поднявшись на цыпочки, Уинифред коротко поцеловала его в губы. – Будь здесь, когда я вернусь, – попросила она. Вместо ответа он обнял ее, уткнувшись подбородком в макушку. * * * – Мистер Уоррен! Это я, Уинифред! – Для верности она начала колотить в дверь. – Извините за беспокойство, но это срочно! Неужели он все еще в Сити? Это было бы некстати. Ох как не хочется снова встречаться с этим самодовольным Холбруком! Но что еще поделать, если Уоррен и впрямь не в «Рассвете»? Однако за дверью послышалась тяжелая поступь, и в замке повернулся ключ. Мистер Уоррен редко запирается в кабинете, чем же он так занят? Прижав письмо к груди, Уинифред приняла взволнованный вид. Хорошо, что так и не успела прилично заплести волосы – растрепанный вид сейчас как нельзя кстати. Открыв дверь, мистер Уоррен встал в проеме. На лице была написана раздраженная усталость. – Винни, что такое? Уинифред сконфуженно опустила глаза. Раз он не в настроении, приветственные прелюдии можно опустить. – Добрый вечер, сэр. Я нашла письмо, которое вы искали. Оказалось, лорд Уилкис на балу сжег вовсе не его, а подделку. Разыгрывая смущение пополам с восторгом от предстоящей похвалы, Уинифред протянула мистеру Уоррену письмо. Он принял его, но не сводил с нее выжидательного взгляда – ему нужны были объяснения. – Сегодня я случайно подслушала разговор двух джентльменов, которых видела на балу, мистера Хоббса и мистера Гринтона. – Где? – быстро спросил Уоррен, придирчиво изучая хлипкий конверт. Она пожалела, что виконт расплавил печать с крестом Ост-Индской компании – она тогда точно придала бы конверту убедительности. – На улице Парк-Лейн, – с готовностью отозвалась Уинифред. Хорошо хоть, он не заинтересовался джентльменами – их имена она выдумала только что. – Кажется, они покидали клуб. Мистер Хоббс обмолвился, что лорд Уилкис пустил на балу слух, будто письмо уничтожено, а на самом деле оставил его где-то у себя. Я подождала, пока виконт, виконтесса и прислуга займутся ужином, пробралась в дом через черный ход и выкрала письмо. Никто меня не заметил. Подобный ход событий казался ей малоправдоподобным, хотя Уинифред проворачивала и не такое. Главное, чтобы ее уверенный тон не заронил сомнений в бывшем хозяине. Уоррен уже торопливо просматривал письмо, щурясь на строчки, освещенные неверными свечами. Сердце Уинифред радостно заколотилось – кажется, клюнул! Внешне же она оставалось такой же: угодливой, послушной и взволнованной. – Зачем же ему это? – пробормотал он, хмурясь. – Он противник рабства, сэр. Я слышала, как он говорил на балу, что меньше всего ему бы хотелось запятнать свою джентльменскую честь. Мне кажется, таким людям, как он, легче притвориться, что ничего не происходит, чем применять с пользой собственные ресурсы. Тонкая, неочевидная лесть – то, что всегда пробирает Уоррена. – Вот как… Очень, очень хорошо. – Он бросил быстрый, почти незаметный взгляд на Уинифред и снова всмотрелся в письмо. – Ты прочла его? – Да, сэр, – призналась она твердым, но осторожным тоном. – Я должна была убедиться, что это именно оно. – Умница. Уоррен наклонился и коротко поцеловал ее в лоб. Уинифред окатило кислым запахом нечистого тела. Чтобы не съежиться, она прикусила язык и растянула губы в довольной улыбке. – Мне пора идти. Он вошел в кабинет, оставив дверь открытой. Не решаясь войти, Уинифред заглянула внутрь. Уоррен надел висевший до этого на кресле сюртук, сунул письмо во внутренний карман и пригладил ежик коротких волос. – Я могу идти, сэр? – спросила она. Мужчина вскинул голову, будто забыв о том, что Уинифред маячит в коридоре, хотя она знала, что он специально оставил дверь открытой. – Что? Да, сегодня ты достаточно потрудилась, умница моя… А впрочем… Мистер Мэшвуд ведет себя как-то странно. Заломил жуткую цену на товар, хотя его корабль еще даже не пришел. Последи за ним завтра, будь добра. – Хорошо, сэр. Доброго вечера. – Доброго вечера, Винни. Она закрыла дверь и тихонько выругалась. На Мэшвуда уйдет целый день. Откуда ей знать, почему этот старый таракан упрямится? Он ведь той же породы, что и Уоррен – наверное, просто набивает цену своей белой дряни. Хотя бы с письмом не вышло проблем. У Уоррена аж глаза загорелись, когда он представил себе золотые горы, которые нарисовал ему «капитан Томпсон». Как же вытянется его лицо, когда он поймет, что вложился в умирающую компанию! В офис Уинифред направилась в прекрасном настроении. Вечер перетекал в ночь, и черные закопченные лондонские дома громадами нависли над улицами. В лужах отражались пронзительно-желтые огни газовых рожков, которые, несмотря на светлую ночь, зажгли в обычное время. Лондон сегодня такой, каким Уинифред его любила, – громкий, мокрый, грязный, некрасивый и прекрасный одновременно. В их доме на Харли-стрит новомодного газового освещения не было, и Уинифред попросила внизу свечу. Ей дали крошечный огрызок, которого едва хватило, чтобы подняться на третий этаж. Повозившись с замком и порадовавшись, что Дарлингу хватило ума запереться, она вошла в комнату. Фитиль свечи причудливо изогнулся, окунулся в воск и погас. Комната была пуста. – Теодор! – позвала Уинифред. Его не оказалось ни в спальне, ни на кухне. Он запер не себя – он запер пустую квартиру. Почему же он ее не дождался? Настроение Уинифред, медленно, но верно улучшавшееся весь день, снова упало. Угрюмо выругавшись, она плюхнулась в кресло у стола и уставилась в пустой камин. Это непохоже на Дарлинга – уйти, не предупредив. Она бросила взгляд на стол. Было темно, но Уинифред различила лист бумаги. Она тут же схватила его, но прочитать не могла, сколько ни щурилась. Пришлось зажечь свечу. «Дорогая Уинифред! Меня поразило Ваше открытие с письмом. Именно оно помогло мне осознать, как мало на самом деле я сделал для достижения нашей цели и как много делаете Вы. Ожидая Вас, я размышлял над нашим разговором, и Ваши слова невольно натолкнули меня на удивительную мысль. Действительно, основательно подорвать репутацию человека, долго и упорно себе ее создававшего, – дело нелегкое. Гораздо легче действовать напрямую. Уверен, если рассказать человеку правду в лицо, он отвернется от мистера Уоррена. Вот почему я решил наконец прервать собственное бездействие. В списке партнеров мистера Уоррена, который Вы составили, одним из самых крупных является мистер Мэшвуд. С ним я намерен побеседовать сегодня. Если Вы читаете это письмо, значит, справились со своим делом раньше меня. Прошу Вас, дождитесь меня! Как только мои переговоры с мистером Мэшвудом будут окончены, я вернусь в офис. Надеюсь, Вы будете ждать меня. Всегда Ваш, Теодор Дарлинг» Уинифред похолодела и бросилась обратно на улицу, даже не заперев дверь. Сбегая вниз по ступенькам, она путалась в подоле, спотыкалась, а на последнем пролете упала, чуть не повредив себе ногу, но тут же поднялась и бросилась ловить кеб. Паника рвалась откуда-то из груди и застревала в горле. Контора мистера Мэшвуда располагалась неподалеку от доков, где швартовался его корабль. Уинифред лишь надеялась, что Дарлинг не пришел к тому же выводу. Она прекрасно знала, чем закончатся их переговоры, если она не подоспеет вовремя. Причал дока Святой Екатерины был пустым, тихим и холодным. Ветер с Темзы дул ледяной, и Уинифред вскоре пожалела, что не задержалась на минуту и не захватила накидку. Едва выскочив из экипажа, она сразу же продрогла до костей. Обняв себя руками, она в одном платье бежала к складским постройкам. В груди поселилась странная тяжелая тревога, будто кто-то придавил ей сердце большим булыжником, и сколько она ни делала глубоких вдохов, ей не удавалось его сбросить. В голове билась одна-единственная мысль: она опоздала. Тишина на причале пугала ее до смерти. Больше ее она боялась только услышать крик. Док, один из самых маленьких в городе, сейчас пустовал – в июне корабли только уходили из портов. На месте мачтовых громад стояло несколько небольших суден, а вместо гомона, свиста моряков и грохота сгружаемого товара, Уинифред слышала плеск Темзы и звон в собственных ушах. Пошел мелкий дождь, она промокла насквозь. Уинифред еще не приходилось бывать в порту ночью, и зрелище производило тягостное впечатление. Она завернула за угол. Там, около зернохранилищ и двухэтажных складов, должен быть офис мистера Мэшвуда. Но ни в одном окне не горел свет – все здание было таким же темным и тихим, накрытым покровом ночи.