После тех ужасов, которые Лариса Иванова пережила на берегу, она находилась в смятении чувств и не могла спать. Даже ужинать не стала, скушав лишь черствую булочку, которую Лариса запила апельсиновым соком. Страшные лица испанцев долго еще стояли перед глазами у девушки. Когда катер с «Богини» уже эвакуировал ее вместе с музыкантами обратно на корабль, мерзавец Кардамонов хотел воспользоваться моментом, чтобы переспать с ней, но Лариса не далась, решительно выгнав его из своей каюты. А ночью, едва девушка все-таки собралась заснуть, на эсминце, стоящем на якоре напротив ее окна, взвыла сирена и зажглись прожектора. И, направившись из гавани куда-то на внешний рейд, корабль долго кружил там, разрезая ночь лучами прожекторов и пулеметными очередями. А Лариса стояла и всматривалась вдаль через стекло. Ей казалось, что там вдали в прожекторных лучах мелькают какие-то лодки с косыми парусами. Но, без бинокля четко разглядеть ничего толком не получалось. Разнервничавшись и задремав лишь под утро, Лариса проснулась с гудящей головой. Весь вечер до этого она думала о своем сорванном концерте и о том, что времена и люди здесь в шестнадцатом веке какие-то совсем неспокойные, весьма опасные и кровожадные. Вот тебе и благородная эпоха Возрождения! Поутру перемена погоды на пасмурную тоже оптимизма девушке не добавила. Но, с самого момента пробуждения Лариса поймала себя на мысли, что надо срочно найти того самого парня по имени Никита, чтобы поблагодарить его. Ведь это же именно он спас ее от свирепого испанского мушкетера! Следуя своей привычке, заведенной за время круиза, выйдя из каюты, Лариса дернулась было в сторону верхней палубы и бассейна, в котором, обычно, купалась каждое утро. Но, она не пошла туда на этот раз, подумав, что где-то там, наверняка, уже сидит Кардамонов, которого она сейчас совершенно не желала видеть. Потому, для начала, девушка просто решила взять внизу на камбузе завтрак. Ведь теперь новое корабельное начальство ввело для пассажиров самообслуживание. И еду по каютам больше не разносили. Подойдя к трапу, Лариса столкнулась нос к носу с Геннадием Давыдовым. Безопасник уже с утра выглядел каким-то запыхавшимся и тут же спросил, не видела ли она Софью или инструктора по дайвингу Юргенса. На что Лариса, удивленно захлопав ресницами, ответила, что последний раз общалась с этой девушкой вчера в первой половине дня, а с инструктором по дайвингу и вовсе никогда не разговаривала, поскольку не увлекалась подводным плаванием. Она, конечно, полюбопытничала, что же произошло, получив ответ, что этих двоих нигде не могут найти. Глава 32 Утром, делая уборку на главной палубе «Богини», где в большей части ресторанного зала врачи снова разместили немало раненых, пострадавших в ходе испанского бунта, заставив стюардесс перевешивать плотный и тяжелый брезентовый занавес гораздо ближе к сцене, Зоя и Лена обсуждали последние события. — Вот, посмотри вокруг, сколько человек пострадало, а нам с тобой повезло, что не порезали нас эти сумасшедшие испанцы, — говорила Лена. — Просто нам с охраной повезло, — поправила ее Зоя. — Ну, да, нас моряки защитили. Но, все равно, было страшно, — сказала Лена. — Нашу охрану Арсен организовал, — выпалила Зоя, которая еще совсем недавно жаловалась на то, что все ее любимые остались где-то в прежней жизни, а теперь, похоже, уже влюбилась в Саркисяна, вовсю расхваливая его в разговорах. Сам же капитан третьего ранга Саркисян, эвакуировав девушек на «Богиню», покинул их и находился на эсминце по делам службы. Тут к девушкам неожиданно подошла певица Лаура, одетая на этот раз совсем скромно: в футболку, джинсы и кроссовки. Она спросила у стюардесс: — Девочки, а как мне узнать, где находится один парень с эсминца, который катером управлял? — Не знаем. Можно попробовать спросить у доктора, нет ли того парня среди раненых, — сказала Лена. А Зоя добавила: — Военный доктор как раз сейчас перевязки делает, потому мы пока эту часть ресторана убираем, чтобы не мешать ему. — Я могу здесь подождать, пока врач освободится? — спросила Лаура. — Конечно! Садитесь за любой столик и ожидайте. Вы никак не помешаете нам, — сказала Зоя. А Лена добавила: — Мы вчера с удовольствием слушали ваш концерт. И вы пели просто замечательно! Очень жаль, что бунтовщики все испортили. Обе стюардессы продолжали уборку, а певица, расположившись за стеклянным столиком, смотрела сквозь стекло в сторону берега и думала о том, что Никита мог даже и погибнуть, защищая ее. От воспоминаний вчерашнего вечера девушке становилось не по себе. И сердце ее билось учащенно. Наконец-то брезентовые шторы раздвинулись в середине, и из-за них выкатился стеклянный столик на колесах, который толкал впереди себя молодой врач в белом халате, забрызганном кровью. И, когда Лаура тут же подбежала к нему с вопросом, то обратила внимание, что на умном худом лице советского интеллектуала залегли под глазами глубокие тени. Видимо, доктор провел трудную бессонную ночь, спасая раненых. Услышав имя и фамилию матроса, которого разыскивала Лаура, Дмитрий Ефремов не стал ей врать, сразу честно сказав: — У этого парня восемь ножевых ранений. Он потерял очень много крови и находится сейчас в реанимации. Разумеется, мы приняли все меры для его спасения, перелили кровь, сделали необходимые операции, ввели препараты, но, я не могу дать гарантию, что он выживет. Все зависит сейчас от выносливости его организма и от желания жить. — И все равно, я обязательно должна его видеть, — сказала Лариса Иванова. — Кто он вам? — прямо спросил Ефремов. — Он тот человек, который вчера спас мне жизнь. И я именно ему обязана тем, что не пострадала, — честно ответила Лаура. — Что ж, тогда пойдемте со мной, я проведу вас к Никите, — проговорил врач, приглашая Лауру следовать за собой. * * * Утро на этот раз выдалось суетным. Волнение усилилось, но, несмотря на это, по акватории гавани среди кораблей сновали катера и лодки. Впрочем, во внутренней гавани усиления волнения океана почти не чувствовалось. Причем, лодки сновали не только моторные, а и весельные, спущенные с галеонов. Маленькие суденышки развозили людей, инструменты, строительные материалы и все прочее, что могло пригодиться для скорейшего освоения бухты Социалистической. После разгрома туземного флота, «Вызывающий» находился в боевой готовности, охраняя мирный труд людей. Впрочем, наблюдатели пока нигде ничего подозрительного не наблюдали. Ни в океане, ни на суше. Потому капитан второго ранга, поспав немного после боя с туземцами, чувствовал себя вполне сносно. Голова у него не болела. И, выйдя на мостик, он вел разговор на ту же тему, что и накануне, только уже со старпомом. Александр Гонгадзе уже, вроде бы, тоже смирился с переменами, хотя до сих пор сильно переживал, как же там, за далью времен, теперь без него будут дальше жить родные. И Павел Петрович говорил ему, успокаивая: — Так и будут твои родственники жить, как жили. Сам-то не раскисай. Ведь ты же моряк, Саша, а близкие моряка всегда где-то в глубине души понимают, что не вернуться может их моряк из похода. Вот и не вернешься ты на этот раз, как и все мы. Погорюют они, конечно, но, переживут это событие. И наладят постепенно там свою жизнь уже без тебя. А для нас дороги туда назад нет. Раз уж заштормило само время, то с ним ничего и не сделать. Стихия это, явление природное, хоть и очень редкое. Смириться надо и обживаться в этом вот мире. И ничего страшного, что шестнадцатый век вокруг нас, здесь люди тоже живут. Если будем мы, как те мушкетеры, один за всех и все за одного, то поодиночке нас не перебьют. А все вместе мы — сила. Вон, взгляни вокруг. Да у нас настоящий флот скоро будет. Уже сейчас четыре корабля в гавани: эсминец, теплоход и два галеона. Бухта просто отличная. Ресурсов не так и много, но имеются. Продовольствие и пресная вода на острове есть. Так что устроимся здесь постепенно. А если полезет кто, так отпор дадим хороший. Разметаем в щепки мы здесь на воде любого. Вот, как сегодня ночью катамараны туземцев раздолбали. И нет нигде в этом мире пока такой силы, чтобы сокрушить нас. — Ага, если только сами не сломаемся, например, раньше времени, или на мель не сядем, или свое же топливо не сожжем все до конца. Где же мы запасы топлива теперь пополним? — вставил свое замечание старпом. — Чтобы все топливо раньше времени сожгли, так этого я надеюсь не допустить. А пополнить есть, где. Вон, особист наш уже на «Богине» крупного специалиста по нефти и нефтепродуктам нашел среди пассажиров, который приведет нас прямиком к месторождениям, а там не только добычу, но и производство наладим. Есть, оказывается, в окрестностях месторождения. И даже не так далеко от нас. На острове Таракан полно подходящей нефти, где и скважины не надо сверлить. Вот и станем там пока заправляться, а из трофейных парусников можно, например, танкеры сделать. — Ну, это же и не близко. Не окрестности совсем. Таракан у северной части Калимантана расположен. Так от этого нашего острова поход туда почти на две тысячи миль в одну сторону получается. А у нас максимальная дальность плавания с полной бункеровкой около четырех тысяч миль на двенадцати узлах. Можно, конечно, еще скорость снизить, чтобы растянуть запасы, но, мы же уже и сожгли немало за этот поход, — засомневался старпом. Павел Петрович кивнул: — Хорошо, убедил. Тогда вооружим «Богиню» и пойдем за нефтью на ней. Как мне доложили наши механики, там установлена какая-то новейшая силовая установка даже по меркам двадцать первого века. Гибридная называется. Так вот, дальность плавания у нее, как у линкора типа «Айова», пятнадцать тысяч миль на пятнадцати узлах. А топлива там израсходовали пока немного. — Я вот вообще до сих пор не понимаю, почему бы нам обратно во Владивосток не вернуться? — не унимался вечно сомневающийся Гонгадзе. — Да куда же возвращаться, Саша? Города такого нет еще. Там пустое место. Владивосток же сначала организовали, как военный пост. И было это в 1860-м году. А сейчас там нет России. Не добралась она еще туда, не разрослась до тех рубежей. Понимаешь? Да и сама Россия пока Московским царством именуется, где никто нас не ждет. Далек путь туда, а смысла маловато. Так что пока здесь развиваться будем. И нечего раскисать! * * * Когда Соловьев возвратился на «Богиню» с «Вызывающего», стояло еще очень раннее утро. Так и не поспав за ночь, он поднялся на верхнюю палубу, чтобы искупаться там в бассейне, пока еще пассажиры спали. Плавая в воде бассейна с подсветкой и с регулируемой температурой воды, а также с массажными струями, которые можно было включать по желанию, нажимая прямо в воде светящиеся кнопки, он чувствовал, как расслабляется тело. Рядом с бассейном находилась справа сауна, а слева — парная. Вот только пассажиры яхты этими удобствами почти и не пользовались. Зажрались, наверное. И особист поймал себя на мысли, что слишком быстро привыкает ко всем этим буржуйским комфортам. Впрочем, он прекрасно знал, что любой человек быстро привыкает к хорошему. Такова уж человеческая натура. Так что Яков Ефимович себя не особенно и ругал, что так легко поддался искушению немного побыть в роли настоящего хозяина яхты. Во всяком случае, его ничуть не смущало даже то, что собственным решением он собирался переехать в самую лучшую каюту, в которой раньше проживал Борис Дворжецкий, оправдывая такой переезд тем, что там находился самый большой монитор видеонаблюдения. Да и повод имелся. Ведь проспали все те, кто смотрел в экраны вчера вечером, побег прибалтийского аквалангиста и этой шалавы Софьи. Но, больше всего в каюте Дворжецкого, Соловьева, на самом деле, привлекала возможность пользоваться джакузи. Правда, по отношению к самому Борису особист все-таки проявил некоторое милосердие, позволив Вере видеться с братом. Когда Соловьев вылез из воды, а потом посидел немного в сауне, то почувствовал себя значительно бодрее. Взяв из большого шкафа, стоящего тут же, возле кабинки сауны, мягкое пушистое полотенце, Яков Ефимович закутался в него и улегся на шезлонг, глядя в посеревшее небо, где усиливающийся ветер нагонял облака. Но, самому Соловьеву было комфортно и уютно. Ему оставалось только обсохнуть, собраться с мыслями, выпить кофе и можно начинать новый день. Но, в этот момент его окликнул женский голос: — Ах, вот ты где, Яша! А то я тебя уже потеряла. Он нехотя повернул голову и увидел Веру в халатике и пляжных тапках, которая явно собиралась присоединиться к нему. — Ты же задремала, вот я и решил искупаться, а тебе чего не спится? — спросил он свою новую любовницу, с которой уже успел позабавиться очередной раз перед этим своим купанием. — Да не знаю. Сон без тебя не идет, — она подошла ближе, села на шезлонг рядом, и, обняв за шею, поцеловала особиста. Потом проговорила: — Здесь климат совсем другой, чем в Москве, Яша. Вот я и не привыкну никак. А Яков сказал Вере: — Да, тропический климат тоже привычки требует. Не только наши холода. Но, скажу я тебе, подруга, человек ко всему может привыкнуть. — Тебе легко говорить, ты же у меня моряк, вот ко всему и привык уже. А я женщина сухопутная и к комфорту привычная. И тяжко мне, Яшенька, в этих океанских краях, ох и тяжко! Чувствую я себя эти дни, словно рыба, вытащенная из воды, — сказала Вера вполне искренне. Потом добавила: — Знаешь, для меня очень непривычно потерять за такое короткое время свой статус и привычные связи в обществе. И это понимание, что мое прошлое осталось где-то в далеком будущем, оно тоже в депрессию постоянно вгоняет. Не знаю даже, как все обернуться могло для меня, если бы тебя не встретила. Теперь ты мой спаситель. И мне спокойно, если ты рядом. Она снова обняла любовника, целуя его. Но, Якову надоело возиться с ней. Он решительно встал и, сказав, что пора на службу, пошел на камбуз пить кофе. * * * Врач раздвинул перед ней белую занавеску, и Лариса опешила. Тот самый плечистый русоволосый парень, который спас ей жизнь, лежал перебинтованный и весь в каких-то медицинских трубках и датчиках. Рядом с его головой попискивал монитор, а вокруг стояли подставки для капельниц. Повинуясь внезапно нахлынувшему чувству, Лариса шагнула вперед и нежно погладила своего спасителя по голове. И тут произошло нечто странное. Тело ее спасителя вздрогнуло, и Никита открыл глаза. Они были такими же серыми, как и его корабль, цвета волн северных морей. И Лаура, нагнувшись, порывисто поцеловала матроса в лоб, а потом тихо проговорила: — Спасибо, что защитил меня. Теперь только сам не умирай, пожалуйста. Выздоравливай скорее. Она совсем не ожидала, но, услышав ее голос, матрос внезапно окончательно пришел в себя и прошептал: — Я люблю тебя, Лаура. Эпилог Несмотря на то, что погода испортилась, и пошли дожди, участок для военного городка постепенно расчищали от джунглей. И уже вскоре от растительности полностью освободилась довольно значительная территория возле внутренней гавани. Люди продолжали работать, несмотря на погоду. Тем более, что даже в дождь на острове все равно воздух оставался теплым. Гораздо хуже приходилось, когда с Тихого океана налетали тайфуны и ураганы. Но, природные возвышенности, полукольцом прикрывающие бухту с трех сторон, все-таки немного гасили самые сильные порывы ветра. Потому катастрофических последствий разгула стихии пока удавалось избежать.