Днище чистить от моллюсков обязательно придется периодически. В теплых водах нарастают они быстро. Можно для этого попытаться примитивный сухой док построить в виде канала с воротами, откуда воду будем вычерпывать хоть насосами, хоть деревянными ведрами. Но, тут уже больше вопрос наличия рабочей силы. Если многие тысячи людей возьмутся за дело, то все сделать можно, хоть целый город на берегу построить, хоть всю эту бухту вычерпать. Но, где такое количество людей нам взять? Туземцы тут, конечно, есть, но как их заставить работать? А, если бы нефть еще найти и металлы, то и вообще жить можно. Тогда и мастерские постепенно выстроим. Не совсем мы дураки, к счастью. Знания кое-какие у нас все же имеются. Вот и применим их. — А по обороне какие предложения у тебя? — поинтересовался командир. Старпом ответил, показывая руками, где, по его мнению, следует расположить береговые огневые точки: — Я считаю, если по карте судить и по тому, что вижу, нормальную оборону здесь можно наладить вполне надежную даже силами двух рот. Поставить береговые орудия вон там, на мысе и с другой стороны, при входе в гавань, чтобы контролировать фарватер, а еще оседлать вот те высоты, которые отделяют бухту от основной части острова. Только, опять же, придется вооружение с нашего эсминца снимать, потому что ничего иного у нас нету. Да и боезапаса при интенсивном расходе надолго не хватит. Конечно, если особенно докучать никто не будет, то сможем и ни один год продержаться. Место здесь достаточно отдаленное. Массированно атаковать нас вряд ли кто-нибудь соберется. А туземцев гонять и мореплавателей каких-нибудь залетных мы сможем долго. Но и ресурс стволов тоже ограничен. И придется нам все равно, рано или поздно, самим себе пушки и боеприпасы делать. Опять же, все в наличие сырья и рабочей силы упирается. * * * Увидев за окном каюты очередной тропический остров, Софья не собиралась оставаться взаперти. Она уже достала Абрама Альтмана своими причитаниями, что очень хочет на пляж. Но, теперь бывший банкир ничего не мог поделать с капризами этой девушки, которую он совсем не любил. Он ловил себя на мысли, что любовница начинает ужасно раздражать, а поменять ее нет никакой возможности. Впервые за много лет Альтман не был способен контролировать ситуацию. После переноса во времени все его деньги и связи в один миг обратились в мыльный пузырь, который лопнул, оставив после себя только воспоминания и маленькую горькую лужицу бесполезных слез о потерянном рае. Будучи человеком весьма неглупым, финансист понимал, что мгновенно остался гол, как сокол. И хорошо еще будет, если его не арестуют, как Дворжецкого. Впрочем, под домашним арестом внутри каюты их с Софьей уже держали вторые сутки и этот режим только ужесточался. Если вчера им еще разрешали подниматься в салон-бар для приема пищи, то этим утром и вовсе запретили выходить, а с камбуза принесли самую простую еду, состоящую из омлета с сосисками и чая с черствыми булочками. — Ну, Абраша! Ну, миленький! Сделай же что-нибудь! Там снаружи такая красота! Невозможно уже сидеть в этих четырех стенах! Да у меня же скоро клаустрофобия разовьется! — ныла Софья, надоев уже Альтману своими причитаниями, словно назойливая муха. В попытке отмахнуться от эскортницы, он пробовал читать какую-то книжонку, которую до этого прочитала она. Но, книжка оказалась именно о попаданцах во времени. И читать такое в сложившейся ситуации казалось Альтману сплошным мазохизмом. Но, больше и читать оказалось нечего, потому что Давыдов с помощником забрали из каюты все айфоны, айпады и даже яблочный лэптоп с важнейшей финансовой информацией. Впрочем, на что она им сгодится в 1579-м году? * * * Еще до того, как мичман Яровой с высоты мыса доложил о том, что наблюдает паруса на горизонте, радары уже показывали две цели, приближающиеся на скорости шесть узлов. — Вот и гости пожаловали. Придется идти встречать по праву хозяев. Теперь это наша бухта, — сказал старпому командир эсминца. Он тут же приказал объявить боевую тревогу. И тишину жаркого дня прорезали завывания корабельной сирены. Повинуясь брашпильным механизмам, натянувшим цепь, якорь пошел вверх, вскоре заняв свое место в клюзе. И «Вызывающий», подняв пары, неторопливо вышел из бухты экономическим ходом, постепенно разгоняясь до 14-ти узлов. Да и куда было торопиться, если вероятный противник двигался вообще с черепашьей, по меркам эсминца, скоростью? Ведь боевой корабль 56-го проекта легко мог разогнаться и до 38 узлов. Вскоре, когда сквозь мощные морские бинокли удалось рассмотреть оба парусника, приближающиеся от горизонта, стало понятно, что на этот раз дело придется иметь с галеонами под флагом Испании. Впрочем, по размеру и по характерной конструкции с приподнятой кормой они выглядели удивительно похожими на «Золотую лань», только окрашены корпуса были не в черный цвет, а соответствовали цвету флага своей страны: желтому с красными полосами. — Что будем делать с ними? Пустим на дно? — поинтересовался старпом. — В крайнем случае, — кивнул капитан второго ранга. Но, тут же добавил: — Потопить успеем. Но, лучше бы захватить их. — И как это сделать? Я вижу там солдат в шлемах и кирасах, да еще и с аркебузами, и пушек на каждом паруснике по паре десятков. Вряд ли они просто так сдадутся, — пробормотал старпом, внимательно глядя в большой бинокль. А командир эсминца усмехнулся зловещей хищной усмешкой беспощадного морского волка: — А что нам их пушки? На сколько там их каноны и кулеврины стреляют? На пять кабельтовых? Так мы и не подойдем так близко. Зачем? Постреляем по ним издалека, сами и сдадутся. Жить-то всем хочется. * * * Диего Хуан де Кабрера увидел вдали настоящее морское чудовище серого цвета. Длинное, с огромными наростами на спине, оно выдвинулось от острова и поплыло по воде прямо в сторону его галеона встречным курсом, изрыгая дым в небеса из своих плавников. Чудовище немного напоминало своей огромной мордой не то какого-то уродливого крокодила с высоким угловатым черепом гигантских размеров, не то перевернутого исполинского таракана, плывущего на спине с лапами, торчащими вверх и с безобразными наростами по всему животу, изрыгающими дымы. На Филиппинах Диего слышал легенды о драконах. Наверное, это и был один из них, такой серый и страшный, с двумя дымящимися плавниками и с острым носом. И чудовище двигалось вдвое быстрее, чем галеоны. А ветер, как назло, не был в этот день достаточно сильным, чтобы выжать из парусов большую скорость. Удрать не получилось бы. Потому приходилось лишь молиться Господу и уповать на удачу. Может, чудовище все-таки пройдет мимо и не тронет испанские корабли? Но, злобный морской монстр, описав дугу, прогремел самым настоящим громом, извергнув огонь из множества своих корявых черных лап. И в ту же секунду сразу две мачты «Барваленто», сминая паруса и разрывая такелаж, повалились за борт. А люди посыпались с разломанных рей, словно горох. Повинуясь команде Диего, комендоры правого борта дали залп всеми орудиями, но, расстояние оказалось слишком велико, чтобы причинить морскому чудовищу хоть какой-то урон. Безнаказанный серый монстр беспощадно взирал на них своими блестящими глазами на уродливой голове, возвышающейся далеко за концом носа и не похожей ни на что, прежде виденное испанскими моряками. И в этот момент прямо на этой страшной голове дракона Диего заметил людей. Глава 16 Едва увидев фигурки людей на голове чудовища, Диего вдруг понял, что перед ним никакой не дракон, а какой-то дьявольский корабль. Именно корабль, а не животное, только очень крупный корабль, просто огромный, в длину, как четыре или даже пять галеонов, подобных «Сан Себастьяну». Казалось просто невероятным, что этот корабль идет без всяких парусов прямо против ветра, да еще и держит большую скорость при своих невероятных размерах. А то, что поначалу Диего принял за плавники, оказалось высокими и широкими трубами, из которых шел дым. — Там внутри дьявольские жаровни, не иначе, а двигаются они дьявольской силой магии. Спаси нас, Господи! — проговорил, перекрестившись, падре Алонсо, корабельный капеллан, стоящий на полуюте рядом с Диего. В это время снова прогремел гром, и «Барваленто», который держался позади «Сан Себастьяна», лишился последней третьей мачты. Подрубленная бизань упала прямо на палубу, зашибив насмерть кого-то из моряков. Оттуда доносились крики боли и ругательства. — Почему они стреляют по «Барваленто», а не по нашему кораблю? — спросил командир абордажников дон Бальсанаро. Но, никто не ответил ему, потому что никто на галеоне в тот момент не знал этого. А серый дьявольский корабль, между тем, приближался. И Диего приказал дать еще залп по супостату. Но, он тоже не принес попаданий, потому что ядра опять не долетели до дьявольского корабля мышиного цвета, лишенного парусов, бессильно грохнувшись в воду. Впрочем, уже хорошо стали заметны многие подробности: большие белые арабские цифры на борту «472», невиданный белый флаг с синей полоской внизу и с красными знаками пятиконечной звезды и серпа, пересеченного молотом, развевающийся над широкой трубой на невысокой, по сравнению с размерами корабля, фок мачте необычной ажурной конструкции, а то, что сначала Диего принял за лапы исполинского насекомого, плывущего на спине, оказалось орудиями с довольно тонкими, но весьма длинными стволами. И именно из этих орудий, повернутых в сторону испанской эскадры, приспешники дьявола продолжали расстреливать беззащитный «Барваленто», лишившийся вместе с мачтами способности маневрировать. — Еще пара их залпов и несчастный «Барваленто» будет обречен погибнуть, — заметил помощник, штурман дон Мендоса. Сам Диего де Кабрера к двадцати семи годам официально еще до командующего эскадрой не дослужился. Ведь тогда ему бы полагался чин капитана-генерала, который утверждался самим королем. И потому на такую должность назначали, обычно, отпрысков очень уважаемых семейств, даже если они мало понимали в морском деле, а не таких безродных вояк, как Диего. И эти славные ревностные католики из древних аристократических фамилий, числящиеся в каких-нибудь рыцарских орденах, руководили кораблями не сами, а посредством мастеров судовождения, капитанов, не имеющих права голоса, а только обеспечивающих управление самим кораблем. Бывало и так, что эти мастера-капитаны подчинялись и вовсе какому-то сухопутному офицеру, умеющему командовать своими отчаянными головорезами-пехотинцами, но ничего не знающего ни о море, ни о ветрах. И такое положение для капитанов было вынужденным и неприятным. Но, подобной участи оказаться в подчинении у какого-нибудь самодура, Диего все-таки пока избежал. Может быть потому, что он служил в далекой от Испании Маниле, где уже успели наладить верфи и спускали на воду собственные корабли, для которых, конечно, необходимы были и толковые капитаны. Ведь продолжалась жестокая война с султанами за новые территории на Филиппинах. Диего же проявил себя, как военачальник универсальный, капитан моря и земли (de mar у guerra), то есть, он умел руководить боевыми действиями не только кораблей, но и сухопутных отрядов. Диего не терялся даже в тех ситуациях, когда нужно было не только организовывать абордажную атаку, а высаживать десанты и вести их в бой. Потому под его командование доверили еще один корабль, хотя и без официального присуждения чина капитана-генерала. И вот теперь этот ведомый второй в эскадре галеон «Барваленто» под командованием совсем неопытного капитана Мигеля де Сальседо, сына знаменитого конкистадора, подвергался обстрелу. Отец Мигеля Хуан де Сальседо пять лет назад прославился тем, что отбил вместе с прежним губернатором Филиппин нашествие китайских пиратов. Имея всего полтысячи солдат и несколько кораблей против шести десятков джонок и трех тысяч пиратов, которых собрал под свое командование пиратский адмирал Ли Магон, Хуан де Сальседо тогда отстоял Манилу. Но, сын этого прославленного военачальника, который умер от лихорадки три года назад, не отличался талантами. Во всяком случае, капитан корабля из него пока получался очень посредственный. Все, на что был способен молодой Мигель де Сальседо, так это стараться в точности держаться за флагманским «Сан Себастьяном», повторяя его маневрирование. И теперь, когда положение сложилось отчаянное, он просто не знал, что делать. Дисциплину поддерживать у молодого капитана не получалось. И на «Барваленто» царила паника. Люди там кричали друг на друга, кто-то отчаянно молился, а кто-то и просто прыгал за борт, совсем обезумев. Впрочем, впереди вставал из воды высокий западный мыс Гуама. Может быть, эти безумцы сумеют доплыть туда. Вот только, что кто-нибудь из них умеет хорошо плавать, Диего сомневался. Между тем, дьявольский серый корабль пока больше не стрелял, а просто обходил их зачем-то по дуге, оставаясь вне досягаемости орудий галеонов. * * * Когда артиллеристы эсминца, выполняя приказ командира корабля, открыли огонь по второму галеону, который выглядел немного поменьше флагмана, все поначалу недоумевали, почему дан именно такой приказ. Но, приказы не обсуждают, их выполняют. Зная свою воинскую специальность весьма неплохо, комендоры «Вызывающего» быстро добились попаданий из 130-мм орудий главного калибра. Тем более, что расстояние для стрельбы было «детским», всего шесть кабельтовых. А при такой ясной погоде и отсутствии качки, чтобы промахнуться по цели, движущейся с совсем небольшой скоростью, надо очень сильно себя не уважать. И артиллеристы старались, тем более, что расстреливать парусник казалось им абсолютно безопасным занятием. Раз командир приказал сбить все мачты второму, то их и сбили двумя залпами. Сигнальщики в это время вывесили над эсминцем разноцветные флажки, смысл комбинации которых сводился к тому, чтобы парусники сдавались. Но, те люди, кто находились на галеонах, видимо, не понимали международных сигналов. Впрочем, командир эсминца не удивлялся этому, поскольку международная система флажных сигналов утвердилась намного позже шестнадцатого века. Потому Павел Петрович инструктировал замполита: — Сейчас нам потребуется твое знание испанского. Мы подойдем к ним с наветренной стороны, а ты будешь кричать им через мегафоны, чтобы сдавались. Попробуем приблизиться еще на пару кабельтовых. Ближе подводить эсминец пока не стану, чтобы не попасть под их ядра. Не пробьют, конечно, наш корпус, но лишний риск и повреждения ни к чему. — А расстояние не великовато будет, чтобы орать им голосом? — поинтересовался замполит. Павел Петрович объяснил: — Потому и захожу с наветренной стороны. Даже если расстояние и великовато немного, ветер все равно донесет до них твои слова. Погода сегодня тихая, но ветерок все-таки есть. Да и усилители у нас неплохие установлены. — И что я должен этим испанцам говорить? — спросил Саркисян. Командир ответил: — Скажешь, чтобы они сдавались. Но, замполит возразил: — Зная испанскую религиозность, могу предположить, что они думают о нас сейчас что-нибудь такое, что, вроде бы, мы посланцы сатаны. Хотя бы по той причине, что идем без парусов против ветра, изрыгая дымы в небо. А приспешникам сатаны сдаваться испанцы не будут, потому что фанатики они религиозные. — Вот и скажи им сразу, Арсен, что мы представляем военно-морские силы Советского Союза, и, если сдадутся испанцы в плен, то всем им гарантируем жизнь, чтобы никаких вопросов даже не возникало, — сказал командир. — Все равно будут у них вопросы. Они же не знают здесь такой страны, — заметил Саркисян. — Так на здешнем глобусе у них пока сплошные белые пятна. Мало ли, может, мы из Австралии пришли? Это лучше, чем про какую-нибудь Великую Сибирь врать, о которой им может быть известно, что там нет ничего подобного нашему эсминцу. Скажем лучше, что СССР — это самая мощная держава Юга. И все. Как проверят? Не только же им великие завоевания совершать. Мы чем хуже? Кстати, скажешь им, что этот остров, как и весь архипелаг, объявлен советской территорией, Марианской ССР. А имя острову скажешь, например, Советский. И мы его охраняем, — высказался Павел Петрович. — Да, остров Советский — звучит неплохо, — кивнул замполит. Но, тут же добавил: — Насколько я помню, к этому времени испанцы уже объявили свою юрисдикцию над всей грядой Марианских островов. И объявление наших претензий на эту островную территорию сразу чревато войной с Испанией, а она тут пока сильнейшая держава на море! Но, командир проговорил, прищурившись и с хищным оскалом: — Наплевать! А что по-твоему прямо сейчас происходит? Раз наши орудия бьют по испанскому галеону, то это не война? Вот уж нашел кого испугаться, Арсен! А еще мировую революцию хочешь в этом веке устраивать! Да их деревянные корыта, обвешенные тряпками, мы продырявим в два счета и пустим на дно, если захотим. Хоть сотню. Если стрелять экономно и наверняка, как сейчас, то и боезапаса нам хватит. Да у них и нету столько галеонов. Во всяком случае, на этих дальних берегах точно нету. Это там у них возле Испании есть Великая Армада. Но, сюда ее притащить к Гуаму, то есть уже к острову Советский, они не смогут ни при каких обстоятельствах по той причине, что оголят тогда свои владения в других местах, а их враги, те же англичане, сразу воспользуются этим. Да и как они доложат о нас своему монархическому правительству, если сейчас мы их или в плен заберем, или на дно отправим? — А если испанцы все равно не поверят мне и не сдадутся? — опять спросил замполит с сомнением в голосе. — Тогда возобновим стрельбу. А станут упорствовать, так потопим сначала тот галеон, которому уже сбили мачты, а за большой возьмемся позже. Просто пока не хочется портить красивый кораблик. Он может нам пригодиться. Есть у меня мысли по поводу вспомогательного парусного флота. Но, если придется, то в щепки разнесем и его. Поверь мне, нет ничего хуже для командира, чем смотреть на то, как погибает твой экипаж под огнем противника или под вражеской бомбежкой, а ты смотришь на происходящее, сжимаешь кулаки от ярости, но не можешь ничего сделать. Был у меня такой опыт во время войны, когда немецкие самолеты господствовали в небе. Вот и испанский командир, кто командует этой эскадрой, пусть посмотрит, как погибают его товарищи. И он будет стоять и скрипеть зубами, что сделать ничего против нас не может. А бессилие деморализует. Если командир у испанцев не совсем дурак, и на своих людей ему не совсем наплевать, то быстро все осознает и сдастся, услышав наши требования. Так что давай, Арсен, начинай вещать. Мы уже в подходящей точке находимся. * * *