Вокруг Таммуза закружились сверкающие тени. Скользя по обледенелой земле, он приблизился к нам с Орионом. Движения его выглядели чересчур плавными, неестественными. Я смотрела на его резкие, высокие скулы, а он из прозрачного постепенно становился вполне осязаемым. Из темноты у него за спиной выскользнула черная змея и обвилась вокруг руки. Таммуз немного напоминал Ориона: такой же прекрасный и внушающий ужас. Что ж, стало одной загадкой меньше. Ясно теперь, почему пуританские женщины рисковали своей шеей, пробираясь в лесную чащу. Орион выступил вперед. В отличие от меня, он казался спокойным и расслабленным. – Разорвешь ли ты принесенную мной клятву на крови? – спросил Орион. – В былые времена люди знали, как задать вопрос богам, – разнесся по лесу низкий, словно рык, голос Таммуза, отчего с ветвей посыпалась снежная пыль. – Когда они обращались с просьбами, то приносили в жертву что-то ценное: ягненка, козу, корову. Или первенца, брошенного в огненную пасть Молоха. От этих слов у меня по жилам разлился страх. А от его темного взора земля едва не ушла из-под ног. Орион вздернул бровь. – Хочешь, чтобы я принес в жертву козу? Создалось впечатление, будто Умирающий Бог сделался еще выше ростом. – Нет, коза не имеет для тебя никакой ценности. – Теперь он обратил внимание на меня. – Мне нужно то, что вам обоим дороже всего. Секреты. – Он развел руки в стороны. – Признания. Вот что вы можете дать. В попытке унять дрожь я обхватила себя руками. – Признания в чем? Пронзив меня взглядом, Таммуз шагнул ближе. Он двигался с кошачьей грацией, снова напомнив мне Ориона. Из оставленных им на снегу следов тут же вырастали белые как кость грибы. – Скажи, от чего ты бежала, – прогремел его голос. – Поведай, что случилось в ту ночь, когда умерла твоя мать. Я отпрянула от него, будто обжегшись. – Я не могу в этом признаться, поскольку не помню. – Возможно, ты не все видела. – Его взгляд сделался хищным. – Позволь показать тебе, что произошло на самом деле. Нет. Я не хотела вспоминать. Я хотела повернуться и раствориться в тенях, вместо того чтобы заново переживать события той ночи. Таммуз протянул руку к моей ключице, и от прикосновения по коже разлился холод. Уголком глаза я заметила, как Орион шагнул вперед, и ощутила исходящий от него жар. – Не трогай ее. Что ты делаешь? Глаза бога сверкнули. – Беру то, что принадлежит мне. Я успела понаблюдать, как Орион двинулся к Таммузу, но тут ночь окутала меня своим звездным покрывалом, и они оба исчезли. Глава 20. Роуэн Молния расколола небо, и на долю секунды я увидела другую фигуру. Позади Таммуза стоял мужчина с рогами на голове и пятиконечной звездой во лбу. Сердце пропустило удар. «Люцифер?» Однако он растворился в тенях вместе с Орионом и Таммузом, оставив меня одну в лесу. Снег взвихрился вокруг меня и растаял. Сосульки растеклись лужицами, в воздухе разлился земляной запах весны. Вязы превратились в сосны. Глядя на изменившийся пейзаж, я наконец поняла, где нахожусь. Пологий склон холма и скалистый выступ справа от меня – да это же то самое место, где погибла мама! Только время другое. Я как будто раскололась надвое: одна часть хотела бежать прочь от подавленных воспоминаний той ночи, в то время как другая стремилась узнать, что произошло. Мне требовалось выяснить, кто убил мою мать. Время замедлилось. Ветер запутался в сосновых кронах, ветви изогнулись. С неба медленно падали капли дождя. От страха у меня перехватило дыхание, когда в тени зашевелилась какая-то смутная фигура и двинулась прямо на меня. Она приблизилась, и я узнала саму себя, несущуюся со всех ног: рыжие волосы растрепались, лицо блестит от пота. «Но где же мама, почему мы не вместе?» Я наблюдала за собой, двигающейся будто в замедленной съемке, активно работающей руками, как заправский легкоатлет. Грозовые тучи затянули ночное небо, тени вспорол зигзаг молнии. Над лесом прокатился мощный раскат грома, хлынул дождь. Струи воды хлестали бегущую меня, ручьями стекали вниз на земляную лесную подстилку. Понимала ли я, насколько опередила маму? Знала ли, от чего или кого спасаюсь? Мама не сумела за мной угнаться. Она была лишенным сил демоном, а я – тренированной спортсменкой. Хотелось закрыть глаза, но я не могла. Таммуз желал, чтобы я все увидела. Вдруг, когда случается нечто настолько разрушительное, оно накладывает на мир свой отпечаток? Вдруг ужас остается навсегда, как жертвы Помпеи, чьи искаженные мукой лица и тела каменными изваяниями застыли в веках? Наконец из тени показалась мама. Она выглядела моложе, чем я помнила, ее кожа сияла, а темные волосы намокли от дождя. У нее за плечами висел рюкзак, большой и очень тяжелый на вид. Тут я вспомнила: мама всегда держала его у двери наполненным едой и водой, а еще в нем обязательно лежал нож. Имелся у нее и пистолет. Только какая от него польза, если у нас не хватило времени достать его из сейфа. Лес поредел, и моему взору предстала другая картинка – с освещенным теплым светом знакомым синим диваном. У меня мучительно сжалось сердце. Мы снова оказались в съемном жилище – на нижнем этаже дома в Уитчкрафт Пойнт. В украшенные гирляндами окна стучал дождь, а в комнате было очень уютно. Я сидела на диване, скрестив ноги и обложившись книгами, пыталась готовиться к контрольной по математике. На спинке, как обычно, лежал светло-голубой плед, который мама связала крючком. В соседней комнате приглушенно работало радио – играли Моцарта. Подростковая версия меня, выглядящая такой спокойной, не имела ни малейшего представления о том, что случится совсем скоро. Я посмотрела на настенные часы. Шестнадцать минут одиннадцатого. Секундная стрелка наполняла замершую на пороге ночи комнату тиканьем, делающимся все более громким. То была последняя минута покоя перед тем, как мир полностью изменился. В комнату вошла мама с миской попкорна. Молния вспорола небо, и она застыла, уставившись в окно широко раскрытыми голубыми глазами. Точно такое же выражение я видела совсем недавно… Миска выпала у мамы из рук. – Беги! – закричала она. – Скорее прочь из дома! Надевай ботинки и пулей к машине. Я вскочила на ноги, пытаясь рассмотреть, что она там такого углядела, но за окном была лишь привычная извилистая улица, сейчас погруженная во тьму. В те дни мама то и дело паниковала по пустякам, убежденная, что за нами вот-вот явятся злодеи. Когда на уроках психологии в средней школе мы проходили параноидальную шизофрению, я задумалась, не страдает ли ею моя родительница. Это представлялось весьма вероятным, учитывая, что она заставляла меня посещать занятия по самообороне, держала у двери рюкзак с едой и предметами первой необходимости и постоянно опасалась, что за нами следят. Вот снова и раскричалась, будто какое-то вселенское зло явилось по наши души. Я тогда решила, что она опять нафантазировала себе. Принялась спорить. Заявила, что никуда не пойду, ведь ей просто показалось, будто снаружи кто-то есть, а у меня имелись дела поважнее – готовиться к контрольной по математике. Я не собиралась допустить, чтобы ее паранойя повлияла на мою успеваемость в школе, особенно теперь, когда до окончания учебы осталось всего ничего. Наблюдая со стороны за собой тогдашней, мне хотелось крикнуть: «Слушай маму, гребаная идиотка!» Сейчас мне с трудом верилось, из-за каких глупостей я в то время переживала. Наблюдая за нашей ссорой, я почувствовала себя совсем плохо. Бросая на маму испепеляющие взгляды, юная версия меня все же соизволила обуться. Мы выбрались из дома через подвал, выскочив в дождливую ночь. Ссора выбила маму из колеи, поэтому она забыла ключи от машины. – Он идет! – закричала она. – Беги в лес. Я тебя догоню. Выглянув из-за дерева, юная версия меня всмотрелась в тени. Увидев кого-то, сильно ее напугавшего, она раскрыла рот и, бледная как мел, стремглав понеслась по тропинкам, каждый поворот и изгиб которых был знаком ей как свои пять пальцев. Мама пыхтела сзади, но она не знала дороги и была не в форме. В темноте она то и дело натыкалась на деревья и пыталась схватить руками тени. Догнать меня ей никак не удавалось, ведь драгоценное время мы потратили на споры. Вдобавок по моей вине ключи от машины остались дома. Юная версия меня беспечно бросила родительницу, чтобы спасти собственную задницу. Я-то всегда считала, что она следует за мной по пятам, но не остановилась, чтобы проверить. Не подумала и о том, что она не в состоянии пробежать милю за пять минут, как я, и вообще не тренировалась бегать по природному рельефу. Я на всех парах влетела в лесную чащу, и ночь поглотила меня целиком. Убийца к тому времени почти настиг маму. Меня захлестнула жаркая волна ярости. Да это же король-самозванец с сияющей во лбу меткой, король-извращенец! Светлые волосы развевались у него за спиной, в глазах плескалась тьма. Он не был отмечен пятиконечной звездой, как я или Орион, не был благословлен Люцифером и не должен был занимать трон. Маму преследовал Камбриэль – мой сводный брат, – и во лбу у него сиял треугольник с золотым глазом внутри. Неудивительно, что ему приходилось тщательно скрывать эту метку. Свернув вправо, мама сошла с тропы. Намеренно ли она так поступила, ведь продираться сквозь кусты и заросли было куда труднее? На меня нахлынула ужасная догадка, что она действовала преднамеренно. Пыталась отвлечь Камбриэля, не желала, чтобы он узнал о моем присутствии и погнался за мной. Ужас сковал меня, когда я увидела, как он сокращает расстояние между ними. Вырвавшееся из кончиков пальцев пламя коснулось маминых волос, и они тут же загорелись. Мгновение спустя вспыхнула и одежда. Ее тело пылало словно факел, вопли вспарывали тишину леса. «Мама! Лучше бы я никогда этого не видела. Зачем Умирающий Бог заставил меня смотреть?»