Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 31 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Лицо папая омрачилось. — Прости, Кокада! Сегодня мне нужно отдать все фотографии, чтобы наш сайт был готов к запуску. Что мне для тебя сделать? — Отдельную комнату и здоровую ногу! — потребовала я. Папай вздохнул. Теперь и у меня на душе заскребли кошки, ведь я была неправа. Я любила Леандро, но иногда мне ужасно хотелось, чтобы моя комната была только моей. И еще больше хотелось, чтобы нога была в порядке! — Уже приехали? — спросил папай, кивнув на окно. Я покачала головой, попросила папая открыть окно и обрадовалась, когда он ушел обратно в гостиную вместе с музыкантом и поварешкой. Тишина во дворе показалась мне райской. На четвертом этаже старушка опять поливала свои оранжевые анациклусы, и лиловые бигуди в ее волосах напомнили мне о фрау Балибар. Ведь именно ей раньше принадлежала квартира, в которую сегодня должна переехать моя лучшая подруга. С недавних пор фрау Балибар жила у своей лучшей подруги за городом, но на память о себе она оставила нам свое «словарное дерево». Фарфоровые черепки с надписями, подвешенные на веревочках, тихонько звенели на ветру, как будто сожалели, что Фло и остальные так долго не едут. На третьем этаже грустная женщина убирала со стола. Я заметила, как она взяла газету и изорвала ее в мелкие клочки. Татуированного атлета со второго этажа не было дома, но я услышала голос другого мужчины. Сначала я не поняла, откуда он доносится, но потом определила, что из пристройки — прямо подо мной. И мне даже удалось заглянуть в открытое окно. Я увидела комнату и часть прихожей. Мужчина сидел за столом и говорил по телефону. На нем была черная майка, время от времени он принимался что-то быстро писать на листочке. — Что лучше всего добавить? — услышала я его вопрос и удивилась, как хорошо все слышно. Раньше я такого не замечала, но раньше мне и не приходилось проводить все свое время в инвалидной коляске у открытого окна. Сосед кивнул, ухмыльнулся и снова что-то записал на листочке, и тут меня отвлек свист. Он доносился слева. В саду фрау Балибар стоял мальчик с худощавым лицом, темными глазами и в небесно-голубых шароварах, на которых были вышиты огромные ярко-красные цветы. В левой руке он держал видеокамеру. Она была нацелена на мое окно. А за ним я разглядела черные растрепанные волосы моей лучшей подруги. — Энцо! Фло! — взвизгнула я. — Ну наконец-то! Сосед поднялся и закрыл окно в пристройке. У него была козлиная бородка, длинный острый нос, и когда он взглянул на меня, подняв голову, лоб у него сморщился. Но мне уже не было до него дела. Мне хотелось к Фло. Тем временем домой вернулась мама. Она взяла Леандро, и папай с Джеффом снесли меня в инвалидной коляске вниз. Джефф — друг мамы Фло и отец Алекса. У него волосы до плеч, и он собирает их в хвостик. А когда он смотрит на меня своими зелеными искрящимися глазами, я начинаю ужасно скучать по Алексу. — Хочу передать тебе привет, — сказал Джефф. — Сегодня звонил из Парижа Алекс. Внизу Энцо снимал, как разгружают машину. — Осторожно, осторожно! — кричал он. — Там ценный груз из Бразилии! Пожалуйста, донесите его до прихожей целым и невредимым! — Псих! — пробормотала я, но грузчики, которые как раз тащили шкаф Фло, только ухмыльнулись. Когда я на своей инвалидной коляске вкатилась из прихожей в их гостиную, мне снова вспомнилась мадам Балибар. Мы познакомились с ней прошлым летом, и я вдруг затосковала по аромату яблочного пирога, который она пекла для нас в своей крошечной кухоньке. Правда, тогда в инвалидной коляске сидела Фло, и, кстати, свои первые шаги без костылей она сделала именно здесь, в гостиной фрау Балибар. Теперь эту квартиру было не узнать, так как недавно ее объединили с соседней. Везде пахло свежей краской, а в гостиной уже высилась гора коробок, которые таскала моя лучшая подруга. Из окна гостиной были видны и окно моей комнаты, и пристройка. Можно было даже заглянуть в комнату на первом этаже, но кроме угла платяного шкафа и чахлого цветка в горшке на подоконнике, там не было ничего интересного. А вокруг меня кипела жизнь. Пенелопа то и дело вносила корзины и мешки с одеждой. Она повязала свои темные густые волосы косынкой и надела коротенькую юбочку — такого же темно-синего цвета, как и ее глаза. — Здравствуй, соседка! — поздоровалась она со мной своим бархатным голосом. — Рада тебя видеть! Папай с Джеффом выгружали из машины тяжелые вещи, а грузчики, пыхтя, тащили их в прихожую. Попутно обнаружилась мебель, которой я раньше у Фло даже не видела: синий диван, письменный стол и несколько огромных коробок из «Икеи». — Заносите в гостевую комнату, — скомандовала Пенелопа. — В комнату Энцо! — поправил Энцо, который волочил за собой чемодан размером со шкаф в прихожей. — Сюда, пожалуйста! — Он не спит с пяти утра, — шепнула мне на ухо Пенелопа. — Волнуется еще больше, чем мы. Подожди, Джефф, тут хрупкие вещи!.. — она бросилась к двери и помогла Джеффу внести ящик со стеклянной посудой. Мне вдруг показалось, что я со своей инвалидной коляской только занимаю место и всем мешаю. — Эй, — крикнула я Фло, которая поставила прямо передо мной коробку с компакт-дисками Пенелопы, — ты хочешь меня замуровать здесь навеки? — Ох, прости! — подруга вытерла взмокший лоб рукавом футболки. — Подожди, сейчас все сделаем. Она вывезла мою коляску из прихожей в кухню. После ремонта та стала раза в два больше, чем была. У стены цвета летней лужайки уже стоял обеденный стол. Через дверь из сада сюда проникал солнечный свет, рассыпая зайчики по светлому деревянному полу. — Ух ты! — восхитилась я. — Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь остальное, — ответила Фло. — Мы решили покрасить все комнаты в разные цвета, — голос у нее прямо дрожал от радости. — До сих пор не могу поверить, что мы будем здесь жить. А это владения Пенелопы, — она вкатила меня в комнату в конце прихожей. Стены здесь были темно-красными, а посредине стояла огромная кровать, которую Пенелопа с Джеффом отыскали в прошлые выходные на припортовой барахолке. — Напрашивается мысль о скором появлении младенцев, — хихикнула я. — Думай, что говоришь, — отвесила мне подзатыльник подруга. — Хватит с меня чокнутого сводного братца. Хорошо, что Джефф оставляет свою квартиру. Если б он вздумал переночевать у нас с Алексом и Паскалем, было бы жутко тесно. — Тогда пусть Алекс ночует у меня, — предложила я. — А моего братца переселим в твою комнату. — Лучше в комнату Энцо, — усмехнулась Фло. Она подтолкнула коляску в другой конец прихожей. Дверь была закрыта, а когда мы ее открыли, то увидели Энцо, лежащего на спине посреди комнаты на новеньком деревянном полу, раскинув руки и ноги в стороны. Он лежал неподвижно и смотрел в потолок так, будто над ним было звездное небо. Собственно, почти так оно и было. Потолок был темно-синий, усыпанный крохотными золотыми точками. Стены были выкрашены такой же золотистой краской. Под окном стояла коробка с надписью «Кулинарные книги». Энцо — замечательный повар и собрал целую коллекцию книг. К музыке он тоже неравнодушен. В свой первый день в школе он устроил целое шоу на учительском столе. Вот и теперь он барабанил по дощатому полу кончиками пальцев, не замечая, что у него появились слушатели. — Напишу на двери: «Заходите ко мне, потому что сегодня я дома…» — напевал он себе под нос. На душе у меня стало легко и радостно. Фло положила руку мне на плечо. Мы затаили дыхание и тихонько порадовались, что Энцо нас не видит. — Не понимаю, как мать могла от него отказаться, — прошептала я, когда Фло тихонько закрыла дверь. — Она все еще дышит вместе со своим Шрим-Шримом в Индии? — Не знаю, — пожала плечами Фло. — Но если даже так, то уж слишком долго она там дышит. Точно. Прошло уже почти четыре месяца с тех пор, как разодетая в цветастое сари Гудрун, переживающая жизненный кризис, и ее сын Энцо появились в жизни Пенелопы и Фло. Это случилось вечером. А утром Гудрун словно в воздухе растворилась. Осталась только записка, в которой она сообщила Пенелопе, что намерена обрести внутренний покой в индийском ашраме гуру Шрим-Шрим Акхара. Но, похоже, этот гуру был далеко не святым отшельником, так как его дыхательные курсы стоили целое состояние. Это Джефф разузнал уже позже. А вот Энцо Гудрун бросила у Пенелопы без единого цента. И как вам это нравится? Какая мать может так поступить? Ответить Фло не успела, потому что у нее в кармане зазвонил мобильный. — Подожди, — пробормотала она. — Это телефон Пенелопы… Алло? — Фло прижала телефон к уху. — Нет-нет, это Фло, дочь Пенелопы. Кто? Вас плохо слышно… Кто? О… — подруга вздрогнула. — А мы как раз переезжаем. Мне передать ей трубку? Ах, да… — Фло почесала в затылке, умолкла и облизала губы, что бывает с ней только тогда, когда она очень нервничает. — Кто это? — прошептала я. Фло тряхнула головой и отвернулась. — Что? — вдруг резко спросила она. — Но когда… Эй? Алло! — Она еще несколько раз повторила «Алло», но связь, очевидно, оборвалась. Подруга опустила руку с телефоном и уставилась на меня. — Ты не поверишь, — пробормотала она. — Черта помяни, а он тут как тут! Ну и ну! Неужели… Не может быть! — Пожалуйста, — пролепетала я, — только не говори, что это Гудрун! Фло глубоко вздохнула — и кивнула. — И что? — я даже заерзала в коляске. — Не тяни, а то я умру от любопытства! Чего она хочет? — Велела передать Пенелопе, что возвращается. И у нее есть новости. И еще… — у Фло дрогнул голос. — Еще она хочет забрать Энцо! — Подруга сжала руки в кулаки. — Господи! Несколько месяцев назад я бы еще и приплатила, лишь бы Энцо исчез из моей жизни. Но теперь!.. Я совсем пала духом. — Когда? — спросила я. — Скоро, — ответила Фло. — Как скоро? — Она не сказала, — Фло сунула телефон в карман. — Связь — полный отстой. Говорит: пусть он еще немного поживет с нами, пока ее не будет. — Надеюсь, ее еще долго не будет! — фыркнула я и взглянула в дальний конец прихожей, где Пенелопа как раз вешала на стену картину. — Ты скажешь ей о звонке? — Не знаю, — моя подруга прикусила нижнюю губу. — Лучше не сегодня, — прошептала я. — И не завтра, и не на следующей неделе. Посмотри, Фло, как Энцо счастлив! А если он узнает, это счастье развеется, как дым. Пожалуйста, не говори ничего Пенелопе! — Ладно, — Фло покатила меня дальше. — Сейчас я покажу тебе свою комнату. Голос у нее больше не дрожал. Комната моей подруги оказалась самой большой в квартире. Стены тут были бирюзовые, как южное море летом. У одной стены стоял знаменитый шкаф с девяноста девятью ящичками, а на противоположной стене был нарисован огромный кит. — А где Хармс? — поинтересовалась я. — Здесь, — Фло кивнула на коробку из-под обуви, стоявшую возле шкафа. В крышке были проделаны дырочки, изнутри доносился слабый писк. Фло открыла коробку, и хомячок мигом вскарабкался по ее руке. Его коричневый мех свалялся, а на головке виднелись небольшие плешинки, будто его подстригли маникюрными ножницами. Хармсу было уже два с половиной года, и если перевести это на человеческий возраст, то ему уже стукнуло годков сто пять или даже больше. — Давай, занимай свои апартаменты, — Фло выдвинула ящичек номер семь и осторожно пересадила туда хомячка.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!