– Конечно, – ответил Лушник не очень уверенно, – но я Вите сказал тогда о ее просьбе, потому что у Малеева было знакомство с Кареном… Ну как-то все и разрешилось. – Как ее настоящая фамилия? – А я что, помню? То есть у нее был псевдоним, под которым ее повесть была опубликована. Осорьина. – Как? – не поверила Вера. – Может быть, Осорина? – Может быть, я сейчас точно не помню, но, кажется, все же Осорьина. Она еще сказала, что происходит из рода муромских дворян, занесенных в писцовую книгу Ивана Грозного… – Он закрыл лицо руками и прошептал: – Господи, а теперь ее нет. – Она жива, – произнесла Бережная, – Каро и в этот раз помог: Эмилию спас человек Качанова – Коля, которого вы видели. – Труха? – удивился издатель. – Вы его так хорошо знаете? – Нет, конечно. Но этот человек иногда приходил ко мне и просил денег для своего хозяина. Не часто и не так много. И я давал. А что делать? Раньше Карен многим помогал, и все его уважают. Слава богу, она жива! Но я в любом случае здесь ни при чем. Я вообще не понимаю, за что ее могли хотеть убить?! Витю вот, потом ее! Теперь-то ясно, что эти два преступления связаны как-то. Но вы ведь детектив! Вы же сможете во всем этом разобраться? А то вдруг я буду следующим? – Но вы-то ни при чем? – Никоим боком! У меня вообще врагов нет! – он зачем-то перекрестился, как будто хотел уверить Бережную, что говорит чистую правду. – У Вити, может, и были какие-то финансовые претензии ко мне. По документам я ему ничего не должен. Вы верите? – А что мне остается? – Клянусь! А с Эмили у меня вообще все в прошлом: теперь мы как бы и не знакомы вовсе. Но она наверняка помнит, что обязана мне всем: если бы не та первая публикация, она бы вообще писать бросила… – Что за человек ее преследовал тогда? – Не знаю. Малеев знал, а я просто услышал, что ей угрожают, но не стал расспрашивать. Сказал, что помогу, и сам испугался, потому как чем я мог помочь? Спасибо Вите, конечно… Если честно, то мне очень страшно. Как будто в девяностые вернулся, когда вокруг один беспредел. Пару лет назад в соцсетях развернули акцию под названием «Эти прекрасные девяностые», и какие-то люди непонятно почему рассказывали, как им было хорошо тогда… Какие-то журналисты, политологи, депутаты… Говорят, что не могли надышаться свободой после коммунистической тирании. А у меня десятка два знакомых были убиты или с собой покончили… А я просто хотел выжить! – И разбогатеть хотели, – уточнила Вера. – Что вам и удалось. – Я пахал как вол. Как раб на галерах, без продыху. По крайней мере, удалось понять одно: Лушник к убийству Малеева не причастен. Слишком труслив, и, возможно, делить им было нечего. Разве что Эмили Миллз, которая назвалась двадцать лет назад потомком древнего рода Осорьиных. Совпадение? Вряд ли. Значит, она знакома с банкиром. А не тот ли это преступный авторитет, от которого ее спас Седой по просьбе Вити Малеева? Про Осорина она думала и раньше, подозревала, не зная даже, кто это, незнакомый ей и всем людям, замешанным в этой истории, оказывается все время рядом. Неужели она на правильном пути к раскрытию убийства Малеева? Бережная вышла из лифта и остановилась, оглядывая лестничную площадку. Четыре двери: за одной теперь будет жить она, рядом квартира Михаила Борисовича Осорина, а два других апартамента свободны, как и большинство квартир в этом новом доме. На площадке камера наблюдения, изображение с которой поступает на пульт охраны: ради безопасности проживающих управляющая компания, очевидно, средств не жалеет, что довольно странно с учетом малозаселенности дома. Хотя квартиры здесь дорогие, и аренда тоже стоит немало – обычные люди вряд ли смогут поселиться здесь. Квартира, в которой придется какое-то время прожить Вере, оказалась просторной: огромная гостиная с закутком для кухни и небольшая спальня с просторной кроватью и малюсенькой гардеробной, больше похожей на глубокий стенной шкаф. Все было сделано так, чтобы люди, пожелавшие купить здесь квартиру, могли въехать сюда сразу после приобретения жилья, не затрачивая времени на ремонт и обустройство. Еще была утепленная лоджия, оборудованная под небольшой кабинет: компьютерный столик, полки над ним и кресло на колесиках. Тот, кто планировал пространство, дело свое знал хорошо – Бережная оценила это сразу. Два чемодана с ее вещами накануне доставил сюда Елагин. С собой Бережная сейчас привезла только дамскую сумочку с косметикой и портфельчик с ноутбуком. О Михаиле Борисовиче Осорине удалось узнать не так много. Ему под шестьдесят. Окончил аспирантуру финансово-экономического института, в двадцать шесть лет защитил кандидатскую диссертацию по теме «Расчет денежной массы, находящейся в обращении и необходимой для опережающего роста народного хозяйства». Диссертацию решили засчитать как докторскую, но, поколебавшись немного, отправили на рецензию в Госплан, откуда пришел ответ, в котором говорилось, что представленная работа является псевдонаучной, хотя автор и прикрывается цитатами классиков марксизма, но не понимает главного – того, что деньги при социализме являются не товаром, а всего лишь мерой стоимости единицы труда, вложенной в единицу произведенной продукции. Проработав три года старшим преподавателем, Осорин ушел в «Свит-банк» помощником председателя правления. С тех пор он трудится в банке. В браке не состоит, хотя был женат во время учебы в аспирантуре. Жена оставила его, не дождавшись счастливой перемены в карьере супруга. Ушла к некоему Лифшицу, который вскоре после брака с ней стал активистом одной из новых партий, был избран в демократический Ленсовет, потом перешел на работу в мэрию и получил срок за хищение бюджетных средств и взятки. Развелась с ним, избавившись от фамилии коррупционера, носит теперь свою девичью – Кузяева. В данный момент на пенсии, обитает в небольшом загородном доме и сожительствует с местным предпринимателем Абдуразаковым, уроженцем города Ургенч, где у него две законные жены и семеро детей. Справку подготовил Окунев. Он же пытался узнать что-то про писательницу Ингу Осорьину, но кроме того, что она автор повести «Зубная боль в сердце» и романа «Убийственная красота мести», ничего выяснить не удалось. Инга Осорьина – псевдоним, потому что реальную женщину с таким именем и фамилией обнаружить не удалось. Зато нашлась фотография молодой писательницы, предваряющая текст детективного романа. Девушка с распущенными русыми волосами и мечтательным взглядом мало походила на Эмили Миллз, хотя Егорович, комментируя снимок, отметил, что в наше время пластическая хирургия творит чудеса. Бережная подготовила рабочее место и, опустившись в кресло, посмотрела в панорамное окно, за которым были небо и дом, стоящий напротив, а если опустить взгляд, то можно увидеть двор с большой охраняемой парковкой и детскую площадку с маленькой каруселью и пластиковыми горками. Окна квартиры Осорина выходили на другую сторону дома, где был Финский залив и на горизонте наверняка сиял золотой купол Морского собора в Кронштадте. После серой слякотной весны впервые за несколько недель с утра светило долгожданное солнце, отражаясь в окнах домов и лужах. Город очнулся от спячки, наполняясь забытыми звуками веселых автомобилей и пением невесть откуда появившихся птиц. Бережная включила компьютер и вывела на монитор изображение с камеры, установленной над крылом ее подъезда, – Окунев подключился к сети наблюдения, и теперь Вера при желании может увидеть или узнать, когда Осорин выходит из дома или возвращается. Планировалось, что она «случайно» встретит его на площадке, познакомится, заведет разговор о бытовых мелочах, о чем-нибудь еще, что может увлечь немолодого человека. Хотя на свой возраст, если верить фотографиям, он явно не выглядит – высокий, подтянутый, одевающийся со вкусом, похожий на стареющего мачо, не осознавшего пока, что лучшие годы уже позади. Егорыч, проверяя его, удивился, что Осорин не только не проявляет активности в соцсетях, он вообще не зарегистрирован ни в одной известной, хотя, судя по всему, он человек весьма продвинутый, потому что очень щепетильно относится к конфиденциальности своей частной жизни. Впрочем, наверняка этим занимались опытные специалисты, потому что понаблюдать за ним через встроенную веб-камеру компьютера или смарт-телевизора не удалось. Она вспомнила о Егорыче, и тот словно почувствовал это. На мониторе появилось послание от него. – Я вас вижу, Вера Николаевна. – Ты там не очень-то меня разглядывай, – ответила Вера. – Мне только лоджия видна, – ответил Окунев, – а во всей остальной квартире можете делать все, что угодно. – Спасибо за твое разрешение. Осорин сегодня никуда не выходил? – Пока дома. Но можете зайти к нему и поинтересоваться, есть ли у него вода. Елагин вам предварительно перекрыл и горячую, и холодную. – ОК, – ответила Вера. Она не стала переодеваться, только посмотрела на себя в зеркало, чтобы придать лицу озабоченное выражение. Вышла на площадку и постояла в задумчивости, словно не решаясь позвонить в чужую квартиру; вполне возможно, что сосед наблюдает за ней. Наконец нажала на кнопку звонка. За дверью царило молчание, она хотела нажать кнопку еще раз, но щелкнул замок, и мужской голос из переговорного устройства произнес: – Заходите, не заперто. Она открыла дверь, перешагнула порог и оказалась в просторной прихожей, где нашлось место для трех кресел и журнального столика, словно хозяин разместил их здесь специально, чтобы можно было беседовать с гостями, не показывая им всю остальную квартиру. На стенах висели крупные фотографии, на которых были запечатлены красоты природы: даль, открывающаяся с холма, и серое предгрозовое небо, лесная полянка, освещенная пробившимся сквозь еловые лапы солнцем, узкая извилистая речка, которую переходила вброд семейка лосей… Бережная не успела все рассмотреть, потому что в прихожей появился немолодой мужчина в клетчатой домашней куртке, мягких брюках и шлепанцах. – Добрый день, – приветливо произнес он, – есть какие-то вопросы ко мне? – Один, но очень важный. У вас есть вода в кранах? – Сейчас проверю. Мужчина удалился, и через несколько секунд Бережная услышала звук струи, ударяющейся о дно кухонной посудомойки. Осорин снова вышел в прихожую. – У меня все нормально. Возможно, у вас перекрыт стояк, ведь в квартире никто не жил до вас. – А как его снова открыть? Ведь надо вызвать водопроводчика. – Зачем беспокоить занятого человека, – с серьезным видом произнес банкир, – если вы не против, я мог бы посмотреть, чем вам можно помочь. Бережная кивнула, вдвоем они вошли в ее квартиру. Сосед попросил разрешения войти в ванную комнату. – Я там сама еще не была, – призналась Вера, – только-только заехала. – У вас и в самом деле стояк перекрыт, – произнес Осорин, – я включил. Можете пользоваться. Он включил кран, и вода полилась. – Волна катится за волною в неизмеримый океан, – произнесла Вера. – О-о! – удивился банкир. – Вы так хорошо знаете Некрасова, что вот так запросто цитируете малоизвестный его стих. Говорят, что Некрасова сейчас нет в школьной программе. – Я не настолько молода, – призналась Вера, – когда я училась в школе, он был в программе, и нас его заставляли учить. Правда, я сама это делала с радостью. И даже заплакала, когда глаза наткнулись на строчки… Вчерашний день в часу шестом Зашел я на Сенную… – Там били женщину кнутом, – подхватил Осорин, – крестьянку молодую. Ни звука из ее груди, лишь бич свистал, играя… Он замолчал, но Бережная закончила: И Музе я сказал: Гляди Сестра твоя родная… – Да-а, – покачал головой сосед, явно обрадованный ее знаниями, – великие были поэты и люди. А сейчас ни поэтов, ни писателей. Да и людей настоящих не так много осталось. Сейчас что ни дурак, то – блогер, ничего не знающий о жизни, но всех поучающий. – И все же о Некрасове, – сменила направление разговора Вера, – я тогда полюбила его именно за стихи о Музе, а потом узнала, что он сам приходил на конюшню, чтобы посмотреть, как наказывают его крепостных. – Но для современников он все равно был великим поэтом и гражданином. – Не знаю. Он пьяница был и картежник. А когда к нему пришел знакомый молодой человек и попросил не такую уж большую для Некрасова сумму, чтобы восполнить растрату казенных денег, Некрасов отказал. Молодой человек умолял, говоря, что ему родители уже выслали из своего самарского имения, только пока они дойдут, а деньги нужны завтра с утра. Признался, что по глупости проиграл казенные деньги в карты, но теперь ни за что не сядет за стол. «А я играю, – признался Некрасов, – по четвергам. Как раз сегодня. И не подаю по четвергам – дурная примета перед игрой». Молодой человек вернулся в свою квартиру и застрелился. Скорее всего, не от предстоящего позора, а потому что не мог уже верить во все свои идеалы – его кумир добра и света оказался поверженным. – Не знал, – покачал головой Осорин, – неприятная история. То, что он жил с чужой женой, – еще как-то простительно, но… А вы какое-то отношение имеете к литературе? – Я – юрист. Зовут меня Вера. Она протянула руку соседу. Он пожал ее.