— Да, господин Кипп. Честно говоря, любопытно. — А ты смелый, — равнодушно продолжил он, потом гаркнул в направлении двери. — Кибальчиш! — Я Карабаш, — зло каркнули оттуда. — Извини, спутал. Мы останемся позырить. Айда с нами. Боец в двери проворчал что-то, вроде что оставит нам дверь открытой, и исчез внутри. Вероятно, это можно расценивать за отказ. За зданием был холм или скорее снежная гряда, куда, вероятно, вели туннели. А мы полезли вверх. Снег местами прочный, окаменевший, местами мягкий, рассыпчатый, более светлый, куда проваливалась нога. Но отсутствие ветра в рожу здорово облегчало подъем. — Динамическое чудо света, — пробормотал слишком уж умным голосом Кипп, после чего задрал голову и проорал. — Оооооооодин!!! Я взываю к тебе!!! Стена. Белая, живая, вяло пульсирующая стена. Высотой до самого космоса. Она приближалась невыразимо медленно, величественно и неотвратимо. Хладнокровный трезвый мозг возразил самому себе, что оценка скорости ошибочна из-за невозможности оценить габариты грозового фронта. Она пришла, мать всех бурь. Временное, по ощущениям на полторы минуты, исчезновение ветра, это и было то самое — затишье перед бурей, которое встречается в разговорах, но видится мной впервые. И этот раз, кстати, имеет хороший шанс стать заодно и последним. Уж не знаю, Один ли, или ещё какая личность, но стихия ответила Киппу. В это невозможно было поверить, но внутри бури прошлась череда молний. Глава 18 Химик — Наука должна быть веселая, увлекательная и простая. Таковыми же должны быть и ученые. П. Капица Всемогущий Бог. Разгневанная природа, воплощенная в триллион снежинок. Азартная армада, разогнанная до невероятных скоростей, чтобы как маленькие злые пули, пробить все, что посмеет встать на их пути. Вот что выстроилось стеной от поверхности сугробов и до самих звезд. Грёбанная стихия. В какой-то момент я моргнул и попытался вспомнить, что знаю про «самум». На память пришли только кадры из фильма Дюна, где похожий писец отыгрывали песчинки. Но, не считаясь с моими мыслями, для начала эта ударная волна хлестнула по ушам, после чего повалили на спину, и даже попыталась стащить с пригорка. Кашлянув от забившихся в ноздри снежинок, завалился на бок, сгруппировался, щуря глаза, достал из внутреннего кармана антибликовые очки лыжника. Подняв глаза, увидел, что Кипп не только не упал, он стоит, раскинув руки, чуть покачиваясь, и, кажется, во всю глотку волоёбит. Несмотря на то, что до него меньше двух метров, звук тонул в гуле от движения легионов снега и ревущего ветра. Если рядом откроет пасть гигантский торнадо, замечу только когда оно сожрёт меня. Пару вздохов. Теперь, когда глаза защищены, сердце чуть замедлило свой ритм, а мозг немного успокоился. Мир стал плотным, белым и, несмотря на это, тёмным. Видимость упала до нескольких метров. Попытался встать. Со второй попытки это удалось. Не хватало моего топора, который привык использовать как опорный посох. Нос забит, кожу на щеках не чувствую, рот прикрываю левой рукой. Хитро прищурив глаз, отчего ещё больше успокоился, прикинул, что мой тесак не искали и, как следствие — не отобрали. Пистолет тоже есть… Ладно. Можно прыгнуть вперёд и ударить Киппа в спину ножом, да поглубже. И сразу же отскочить, потому что он не похож на человека, который станет трагически умирать, скорее полноценно ответит со всей звериной прытью. Ладно, а что это мне даст? Минус один член дворянского собрания Палаты Лордов? Нет, проблемы надо решать масштабнее, это всё детский сад, штаны на лямках. Придя к такому выводу, я окончательно успокоился и даже как-то незаметно по-хорошему разозлился. Природа меня сегодня не радовала, масштаб стихии вполне себе осознал, налюбовался на все деньги, удовольствия никакого. Тем не менее, стоял, чуть согнувшись, ждал, когда Кипп наорётся и взмахом руки погонит обратно. Природа нас не убила. Пока что. С другой стороны, пока человек жив, всегда будет куча возможностей врезать дуба. Дыру со слабо шевелящимися створками нашли практически на ощупь, ещё и потратили кучу сил, чтобы запереть. Ветер буквально сбивал с ног. Очки сползли, не стал их поправлять, сунул обратно в карман. Туннель ростовой, узкий, не больше метра шириной, из досок и снега. Темнота, сравнительная тишина, даже как-то уютно. Кипп щелкнул фонарём. Побрёл следом, рассчитывая, что он-то дорогу знает. Впрочем, как это часто бывает в туннелях, было только два направления: вперёд и назад. Никакой интриги. Через тридцать девять шагов проход повернул, пошёл под углом вниз, потом уперся в ещё одну дверь: серую, металлическую, с надписью «посторонним вход запрещён», в которую Кипп немедленно забарабанил. — Кибальчиш, открывай. — Карабаш, бля. — Прости, все время забываю. Что за имя дурацкое? — Сам ты дурацкий. Пройду испытания, сменю. — Выбрал новое? — Хотел быть Уралом, но уже занято. Думаю. А ты? — Останусь Киппом. Все время же Кипп. — Но-но, мы же должны измениться и оставить прошлую жизнь! Во время идеологической дискуссии нас впустили внутрь тесного душного помещения без единой лампы. Чем бы ни было временное убежище, на электричестве экономили. Принюхался. В период апокалипсиса практически любой сталкер стал доверять всем возможным органам чувств. Воняло чем-то слегка химозным, механизмами, нефтепродуктами. Но, вроде бы, не бензин. Узкий коридор, обшарпанные стены, множество комнат, дверей. Кипп безошибочно постучал в первую же, открыл, не дожидаясь ответа, засунулся туда на полкорпуса, что-то грозно сказал. Я всё это время прикидывался шлангом. Холодно, сыро, неуютно, на стенах шуба из инея. Ему что-то ответили. — Ноль восемь, ноль шесть. Нежить, топай за мной. Раз уж не зассал, возьму над тобой шефство. Жрать сегодня не дают. Мы куда-то повернули и оказались в душном складе, где стеллажи вдоль стен переоборудованы под лежанки. Тут толпились два десятка пленников, перед которыми как «шерхан» бродил дёрганный Морран. В руках обрезок бейсбольной биты, которым он красноречиво помахивал. Ближе ко входу сидели два вооруженных «старичка». Кипп нахмурился, посмотрел на ближайшего к нему бойца, открыл, было, рот, потом, вероятно, передумал и толкнул меня в сторону двери. — Сохранение температуры, экономия. Теплотехника, шлюхина мать. Даааа…. Я в этом клоповнике спать не стану. Мы вышли в коридор, который куда-то поворачивал, снова повернули и оказались в сравнительно просторном помещении, где ближе к стенам стояли пустые баки, потасканное оборудование, поваленная тележка, валялось десяток поддонов. — Как ты относишься к открытому огню? — спросил он меня тоном, не предполагающим ответ. Я промычал что-то позитивно-бодрое, пытаясь тем временем прикинуть планировку помещения. Прямоугольник. На стене плакат «Рабочее место в чистоте содержи». На стене, круглая «дыра» вентиляции с необыкновенно грязными лопастями вытяжки, за которой щедро напихано тряпками. Окна были, но по другую их сторону грязный снег со льдом. Здесь был простецкий производственный цех. И запах. Химическое производство. Или цех лакокрасочных материалов. Если хорошенько поджечь запасы, пламя будет таким что осветит всю тундру. Наверное. Впрочем, Киппа это не беспокоило. Он шагнул, привстал на хлипком ящике, выдернул из вентиляции тряпку (это оказалась целая фуфайка), вручил мне неизвестно откуда взятый топор. На пределе звука я услышал телефонные трели. Звонок стационарного телефона. Видимо, моя реакция отразилась на лице, потому что Кипп радостно ухмыльнулся. — В первый раз телефон слышишь? Где-то за одной из дверей сцапали трубку, и раздалось неожиданное вежливое «да, конечно, сейчас позову». — С момента катаклизма, впервые. — Держись меня и не такое увидишь. Это место так, дыра, один из аванпостов. Знаешь значение этого слова? — Вроде того. — Руби дрова, Нежить. Я зажгу очаг, ты не умеешь. Не стал спорить. Топор был туп и неудобен. Тем не менее, отковырял с ближайшего поврежденного поддона пластины грязных досок сначала с одной, потом другой стороны, по-свински разбрасывая исковерканные гвозди, ломая доски, с трудом расщепил на тонкие полоски для растопки, сложил отдельно, остаток покрошил грубо, принялся за второй поддон. Кипп безусловно, силён. Он приволок нечто вроде промышленного стола, в недрах которого, от метра и вверх были неизвестные мне механизмы и некая бочкоподобная емкость, внутри которой он развёл огонь. Несмотря на то, что происходило это не в первый раз, конструкция дымила, чадила и внутри себя слегка клокотала, что совершенно не беспокоило моего спутника. Расположив огонь под окошком вытяжки, он, посвистывая себе под нос «о, май либер Августин», приладил трубу от вытяжки почти к огню, подвесив на хлипких проводах так, чтобы не задымить помещение. Труба протестующе гудела. Вероятно, от порывов ветра внешней стихии. Но, вскоре стало действительно тепло и намного комфортнее. Критически посмотрел на меня, достал из подсумка мятую коробку, велел стать ровно, вытянул мне левую руку и неторопливо наклеил одно полоску зеленой изоленты почти от локтя и до плеча. Вышло криво. После жестом велел продолжать с дровами. Неторопливо распустив на топливо пять поддонов, из остатков сложил примитивные лежанки, накрыл их чем-то вроде задубевшей тёмной пленки. Кипп, используя прокопченный чайник, согрел невесть откуда взятой воды, заварил в ней две упаковки доширака, разлил на два котелка. Молча взял, кивком поблагодарил. В другой жизни Кипп стал бы неплохим товарищем, крепким, надежным, толковым. Но мы не в другой жизни. Мельком осмотрел полоску изоленты на плече. Выходит, он присвоил мне первое звание? Карьера попёрла в гору? Спрашивать не стал. Обжигаясь от свежего кипятка, быстро ел, опасаясь, как бы не нарисовались старички и не отняли у меня миску. Всё же хоть люди, хоть новая раса, а дедовщину никто не отменял. Середина дня, два часа двадцать минут на кварце. Вместе с Киппом мы сидели, и смотрели на огонь, он изредка гонял меня за мелкими поручениями. Я старался не прислушиваться, но в другой части здания, похороненного под снегами, старички измывались над пленниками, иногда доносились крики и звуки ударов. Вздохнув, Кипп достал из своего рюкзака книгу, размял пальцы, щёлкнул налобным фонариком и откашлялся. — Идеологию тебе расскажут жрецы. Но суть проста, человечество подверглось вымиранию. Выживут самые сильные и, как это ни странно, самые умные и хорошо организованные. Великий потоп версия два ноль. Ты знал, что архантропы разных видов жили одновременно, что неандертальцы были сильнее и умнее кроманьонцев? Да, да. Однако последние использовали огонь, активнее использовали инструменты и групповую охоту. Есть мнение что все они были как бы это сказать… О! Расисты. Неандертальцы жрали кроманьонцев, а те их целенаправленно истребляли, даже когда в этом не было нужды. Глубокая расовая ненависть на практическом фундаменте. И дошедшие до нас сказочки про великанов — колдунов, титанов, огров, тупых, но магически одаренных, которые жрали детей, это отголоски тех межрасовых войн. Странно, что мы можем помнить такое спустя тысячи лет, но также человек помнит и шерстистых носорогов, трансформировав их в прекрасных единорогов. Кстати, те носороги красивыми и добрыми не были, уж поверь. Я в очередной раз с удивлением воззрился на эту помесь библиотекаря и кровожадного викинга. Было в этом что-то совершенно неестественное. — А ведь когда-то человечество шло по правильному пути. Эллины считали, что человек должен быть развит физически, творчески и интеллектуально. Спартанцы ввели первый селекционный отбор своего народа. Гм. Ну ладно. Лорд должен много тренироваться и учиться. Поэтому, заползай на свой поддон и изобрази пятьдесят отжиманий. Что смотришь? Выполняй. А я тебе пока почитаю. Кхеу. Итак, огнестрельные ранения, минно-взрывные, взрывные и осколочные. Классификация и способы оказания первой помощи. Слушай, запоминай, я тебе потом спрашивать буду. Катаклизм, это серьезно, Лорды, это тоже серьезно.