– Тьфу, отпусти! – вырвался Тигрис. – Нельзя их называть, – прошептал Гансик, суеверно оглядываясь. – Когда называют имена, они всё слышат! – И наплевать, – сердито проворчал Тишка. – Мы ничего такого не говорим! – но к сведению принял. Выдохнув, приготовишки верхнего и нижнего курса успокоились и продолжали обмен опытом. – Я тоже ваших, верхних, знаю! Но молчу! – похвастался Ганс. И торопливо прибавил: – Не всех, конечно! Вас же столько… – троллик безнадёжно махнул рукой. – Учитель говорит: «Как моли»! Ой, я не то хотел… – Ничего! – Тишка засмеялся. Потом кое-что вспомнил: – А я читал, у Князя минус тринадцатая степень! – У Князя – да, – неловко признал Ганс, словно ему немного стыдно за нижний мир. – Но никто из нижайшего окружения не спустился глубже девятой. – Это он нарочно, чтобы конкуренции не было! – со знанием дела сказал Тишка. – Может быть, – рассудил троллик. – Но Князь настолько превосходит низостью даже принцев ада, что между ними по-любому ещё много ступеней. – Для вас четыре – очень много, – согласился Тигрис. – Теперь я понимаю… А правда, что демоны не могут улыбаться? – Могут. Но… – Гансик поморщился, вспомнив, – уже не нормально. Очень страшно. – Значит, – повторил урок Тишка, – у бесов растут рожки и хвост, у чертей – копыто, старшие черти теряют ногу по колено, демоны лишаются улыбки… Что же тогда на минус тринадцатой?.. Ангелочек поражённо умолк, не в силах представить глубину падения. Троллик тоже притих, придавленный благоговейным трепетом. Наконец Тишка решился спросить о другом: – Ганс… ты не сердишься, что нас всех выгнали на улицу? В общем, это из-за меня же… – Мне как-то всё равно, где мёрзнуть, здесь или в спальне, – честно ответил Гансик. – Тут даже веселее. В нашей группе не разрешается разводить в комнатах огонь. Так что всегда или адская жара, или адский холод. Не выспишься нормально. – Я слышал, в нижнем ярусе никогда не спят, – осторожно заметил Тигрис. – Мы спим, нам можно, – возразил троллик, имея в виду младшее звание. – Бессонница у старших. И только демоны уже никогда не спят. А вы? Правда храпите на облачках, как на перинах? – Если бы так! – хихикнул Тишка. – У нас слишком светло, особо не подрыхнешь! Но в полдень есть тихий час для младших. Тогда да, лежим на облаках и слушаем гармонию Вселенной. Но как раз в это время всем хочется летать и прыгать, а нужна тишина в эфире. Ночью слушать лучше! – Да, ночью – звёзды, – мечтательно поднял мордочку к небу Ганс. – У вас их всегда столько? – В мильярды больше! – А Млечный Путь? Он гладкий? – Нет, зернистый. Будто из алмазной крошки. – Но по нему можно гулять? – Я пробовал… – Тишка снова шевельнул крыльями, мол, ничего особенного. – Только там ничего не видно. Густой туман, как молоко. А под ногами – точно крупный наждак, царапается. У нас это, скорее, наказание: пройти весь Млечный Путь. Или испытание твёрдости. – Типа как ночью пойти на кладбище? – перевёл троллик. – Угу. – А ты сам? Или тебя послали? – Я – сам. Но я весь не прошёл, так, погулял немного… Там эхо в тумане, действительно, немного жутко. Голос пустоты. Но ничего. Я когда понял, что уже не страшно, сразу вернулся. Только ноги стёр. – Вы тоже везде босиком ходите? – В основном, да. В смысле мы, дети. А взрослые – в сандалиях. У некоторых старших чинов огненные сандалии. Простые или с крылышками. Ну, это знак их звания. Как у того, вчерашнего… – Я ничего не видел. Он весь горел! – Гансик тряхнул головой, прогоняя видение. – Ой, извини. Я забываю, что мы не всё можем одинаково видеть и чувствовать. А ты руку можешь в огне держать? Я тоже могу! Мальчишки проверили свою способность, сунув пальцы в костёрчик. Но Тишка удивлённо ойкнул, а Гансик взвыл, резко отдёрнув руку. Когда в огне их кисти соприкоснулись, ангела ударило током, а троллик отчаянно тряс пальцы и дул на ожог. – Чего это?! – испуганно пискнул Ганс, подозревая, что нарушил нижние правила и схлопотал проклятье. – Чего-чего? Законы метафизики! – нахмурился Тигрис. – Вот я болван, мы же учили! Мы по-разному преобразовываем стихию, вот и закоротило! Без огня тоже так, вокруг воздух! Интересно, в воде будет то же самое? Надо попробовать… – Не-е-е. Я лучше спать буду. – Эй, щенки! Чего верещите? Волка увидели? – долетел из пещеры голос Алоиза. – Уймитесь и марш спать! Вас уложить? Троллик сделал многозначительный знак приятелю и быстро свернулся калачиком прямо на камнях. Тигрис не думал, что ему что-то грозит, но тоже вытянулся на пятачке травы чуть дальше от костра. – Знаешь, – шепнул он через пару минут, – а если мы одновременно держим за руки человека, нам ничего не будет! – Почему? – Гансик делал вид, что уже спит, но любопытство победило. – Такая у него система. – А он что-то почувствует? – Не знаю. Надо проверить! – Ага. У-у-у… – заскулил троллик, свернулся плотнее и затих. В лоб его стукнул острый камешек, как бы случайно прилетевший со стороны пещеры. – Спокойной ночи, – хмыкнул Тишка. Спать не хотелось. Ангел-ученик лежал и смотрел на звёзды. * * * – Прекрати прессовать ребёнка, – попросил старший ангел. Тон просьбы напоминал сдержанную угрозу. Вниманием его напарника целиком завладело мясо на вертеле. Алоиз придирчиво следил, чтобы не подгорело, но всё-таки ответил: – Он не ребёнок и мне его доверили. Как положено, так и воспитываю! – Не «как положено», а мне назло. – И что? – чёрт оторвался от приготовления ужина и с вызовом блеснул зубами. – Ты тоже мне назло своего балуешь! – У нас так принято. – Демократичные вы наши! Чем я ещё тебе не угодил? Тем, что нашёл ночлег? Еду? Манерами, дьявольской красотой? Ахр!.. Алоиз приглушённо ругнулся, когда на его единственный сапог стрельнуло жиром с вертела. Достал из-за отворота голенища чёрный батистовый платочек и заново отполировал кожу сапога. Не так давно он уже наводил лоск, стряхивая дорожную пыль. Заодно смахнул пепел с копыта и спрятал платок. В дальний поход старший чёрт отправился не в парадном мундире, сменил его на дорожный костюм. Но соблюдал полный официоз в одежде: шейный платок, рубашка с теми же обсидиановыми запонками, обувь начищена до блеска. Шляпу и плащ отложил в сторону, заранее заняв для своей постели лучший угол. Златогон сидел в той же серой учёной мантии, погасив крылья. Поморщился, когда сообщник с жадным урчанием вгрызся в подрумяненную жареную ножку с копытцем той же формы, как у него самого. Алоиз перехватил его взгляд. – Хочешь? Я поделюсь. – Спасибо, нет. Обязательно было красть козлёнка у пастухов? – Это проще, чем ловить дикую тварь! Заметь, я его даже не убивал! Думал о чувствах твоего щенка. Люди всё сами… – Тигрис не щенок. – А кто он? Птенчик? – Алоиз хмыкнул, энергично разгрызая хрящи. – Твои звериные сравнения! – Это честнее, чем сравнивать наш молодняк с людьми. Ты, кстати, за что своего птенчика голодом моришь? Я угощаю! И своему на утро оставлю. – Мы обойдёмся. – Вот-вот! Вы, ангелы, одержимые высокой миссией, способны до конца похода забыть о доме, еде и отдыхе! А мне нужен совершенно конкретный набор благ! В отличие от крылатых, я очень чуток к жаре и холоду. И хотя голод мой и жажду утолить невозможно, должен я время от времени бросать что-нибудь в топку? – Звание ангела даёт свои преимущества, – иронично согласился наставник Тигриса.