Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 44 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Да, так и есть. - Там были англичане, и полиция также схватила ещё одного человека, какого-то чеха, которого тут же отпустила. - Получается так, - произнёс журналист. - Спасибо тебе, Краус, - сказал Аполлинарий Антонович, отдавая монету собеседнику. – Твоя информация мне пригодится. - Заходи почаще, Вайс. Они пожали друг другу руки. Глава 8 Прабабка лорда Кавендиша, восьмого герцога Девоншира, леди Джорджиана, сидела за большим письменным столом, какие как раз недавно вошли в моду; за её спиной было огромное, выходившее на юг, на набережную окно, через которое в залу могло бы проникать немало солнечного света, но леди Джорджиана последние пару лет не любила солнечный свет. Глаза почтенной леди не выносили его и начинали слезиться, едва им приходилось сталкиваться с ним. Поэтому даже в её прогулочной коляске стекла были темные. Впрочем, она почти никогда не покидала днём своего дворца у озера на фешенебельной улице Юнгфернштиг. Если только дело не было неотложным. А на прогулки выезжала исключительно с наступлением сумерек. Она приказывала прислуге плотно занавешивать окна, предпочитая электрический свет или свечи. Хотя её огорчение последних лет, её бестолковый третий муж всё время требовал у слуг убрать занавеси с окон. И когда те медлили с этим, он безжалостно применял хлыст. Но даже после этого слуги не спешили повиноваться ему, так как они боялись его намного меньше, чем саму леди Джорджиану Кавендиш, герцогиню Девоншир. И почти всегда все окна во всех покоях, кроме личных комнат мужа, были плотно закрыты шторами. Это была одна из её маленьких побед над супругом, которая его так раздражала. И сейчас под зелёной настольной электрической лампой она как раз раздумывала над окончанием своей новой статьи или, правильнее говоря, доклада, в котором герцогиня снова поднимала вопрос о финансировании флота Её Величества. Леди Кавендиш скрупулёзно искала, подбирала доводы, которыми хотела убедить парламент, что новые, баснословно дорогие корабли, эти самые броненосцы, необходимы Великобритании. Она хотела донести, что именно в этих стальных чудовищах будущее их страны. Конечно же, почтенная леди не собиралась упоминать тот факт, что её седьмой праправнук, юный и очаровательный Дарси Галахер, который не имел никаких шансов хоть на какой-нибудь титул, но к которому она питала странную, если не сказать болезненную привязанность, вложил всё полученное от покойной матери наследство в акции двух верфей. Ну, об этом лордам знать вовсе не обязательно. Им нужно помнить, что Британия – гроза морей, и чтобы поддерживать этот статус, ей необходимы дредноуты, линкоры, броненосцы. И доводы она находила правильные. Ведь там, на той стороне океана, набирал вес новый хищник. Тот хищник был молод и голоден. После кровавой междоусобицы он быстро обрастал конструкторскими бюро, верфями и военными заводами, быстро набирал жир в виде банковских капиталов. Вызов, который он непременно бросит Британии, был только делом времени. И это если не считать европейских конкурентов. Дело было не только в вечных конкурентах за Ламаншем, в этих лягушатниках, которые хоть и отстают от Британии всё больше, но всё ещё пыжатся, стараются тоже что-то демонстрировать. Не забыла леди Кавендиш и про пузатую немчуру, этих вечно воняющих пивом сытых пожирателей колбасы; их клочковатые земли усилиями бедной, но злобной Пруссии и мужлана Бисмарка всё быстрее сворачивались из разрозненных и рыхлых образований в нечто мощное и монолитное. Это не могло не побеспокоить высокомерных лордов. Они должны были понимать, что единая монета, за которую ратует Пруссия и Бисмарк, единая таможня, единая железная дорога обязательно закончатся единой, многолюдной, промышленно развитой и очень мощной страной. И всё это не считая лапотной России, которая хоть и была отсталой, тем не менее всё ближе и ближе подбиралась к главной жемчужине Британской короны – к Индии. В общем, доводы у герцогини были, она почти не сомневалась, что обе палаты одобрят новую, тщательно подготовленную программу постройки стальных чудовищ. И когда герцогиня взяла перо, чтобы уже начать излагать все эти доводы на бумагу, автомат-страж, выполненный в виде хорошенькой женщины с фарфоровым лицом и в пышном платье и стоявший в углу, недалеко от входных дверей, призывно щёлкнул и моргнул лампочкой в левом глазу. Это означало, что к её кабинету кто-то приближался. Леди Кавендиш отложила перо и подождала, пока к двери не подойдут. Ей не нужно было ждать стука или открывающейся двери, чтобы понять, кто находится за порогом. Она видела ментальный портрет пришедшего даже через дверь, и едва услышав стук, сразу ответила ровным и чётким голосом, голосом госпожи: - Входите, Джеймс. Двери отворились, и на пороге кабинета появился высокий, уже лысеющий слуга в бакенбардах, белых чулках и расшитой ливрее; он остановился у двери, держа перед собой небольшой латунный поднос, и сообщил: - Телеграмма, миледи. - От лорда-адмирала? – догадалась хозяйка. Этот болван, который излишне обо всём переживал, докучал ей уже не первую неделю. Лорд-адмирал писал и писал одно и то же. В каждой своей телеграмме он просил герцогиню со всем вниманием следить за безопасностью его ненаглядного дредноута. А она, обещая приглядеть за кораблём, надеялась на то, что он будет содействовать в некоторых её делах, и поэтому пыталась всячески подчеркнуть свою необходимость и важность. - Именно, мэм. - Выброси её, Джеймс. - Конечно, миледи. Желаете что-нибудь ответить лорду-адмиралу? - Напиши ему, что линкор «Альбион» находился и находится под моим неусыпным наблюдением. Так будет и впредь…, - она сделала паузу, - а ещё припиши, что я передаю привет его жене. И в телеграмме на этот раз обратись к нему по имени, назови его «дорогим Александром». - Конечно, миледи. Дворецкий повернулся, чтобы уйти, а она специально посмотрела ему вслед, словно пронзила спину взглядом, от которого слуга едва заметно запнулся. А герцогиня с удовлетворением рассмотрела, почувствовала в нём его страх. Да, он боялся её, как и все другие слуги, боялся до смерти, так как знал, на что способна его всемогущая госпожа. И это правильно. Так и должно было быть. Ей нравился их страх, преходящий в трепет, а зачастую и в религиозное раболепие. У прислуги, у людей низших сословий и категорий такие чувства и должны рождаться в присутствии чистокровной британской аристократки. И чтобы усугубить этот страх ещё немного и получить ещё капельку удовольствия, леди Кавендиш произнесла: - Джеймс, сколько лет ты работаешь у меня? Она едва сдержала усмешку, когда почувствовала, как холодная волна ужаса прокатилась по спине слуги. Но тот, надо отдать ему должное, внешне ничем не изменился. Только помолчал немного и ответил: - Если мне не изменяет память, пятьдесят один год, миледи. - Да, кажется, так и есть, – притворялась, что вспоминает, герцогиня. – Ты ведь появился у меня в доме сразу после последнего и окончательного поражения корсиканского чудовища. Это было, кажется, ещё… при моём первом муже. - Именно так, миледи. Я был нанят вашим первым мужем, сэром Уильямом, пятым герцогом Девонширским, – отвечал слуга. Он всё ещё выглядел невозмутимым, но внутренне, внутренне старик содрогался, так как знал, к чему может привести подобный разговор. - Пятьдесят один год, - герцогиня внимательно смотрела на своего слугу, и от этого её взгляда у престарелого слуги пересохло во рту. – Это большой срок. Не так ли, Джеймс? - Немалый, мэм, – как-то обтекаемо отвечал слуга. Он прекрасно знал, что случается со слугами, которые допускают оплошности или стареют. Джеймс машинально распрямил плечи, показывая, что сил у него для работы ещё предостаточно. Кажется, такой простой разговор с госпожой не должен был вызвать у этого преданного человека напряжения. Но всё дело в том, что он сам лично отводил старых или нерадивых слуг либо даже случайно схваченных где-нибудь на улицах Лондона простолюдинов в кабинет доктора Дэвида Мюррея, находившийся в левом крыле дворца. Как говорила сама миледи, «для омоложения и улучшения». Дворецкий прекрасно знал, как «омолаживает и улучшает» провинившихся или ненужных людей гениальный вивисектор Мюррей. Поэтому, когда хозяйка заговорила с ним о годах службы, Джеймс стал волноваться. Волноваться всерьёз. Он ещё неплохо себя чувствовал в свои года – да, лыс, да, уже не так проворен и быстр, чуть хуже стали глаза, но сил у него было ещё достаточно и рассудка он не утратил, а опытом мог ещё долго делиться с молодыми слугами. И очень рассчитывал, что госпожа зачтёт ему годы безупречной службы. Но теперь… после этого разговора… Кажется, у него задрожала рука, в которой слуга держал поднос. Хотя он собрал все свои силы, чтобы не показать этого. - Что с тобою? Тебе нехорошо, Джеймс? – госпоже не нужны были глаза, чтобы «видеть» как меняется настроение или состояние любого человека, тем более человека, которого она давно знает. Леди Джорджиана просто «видела», когда человек её боится, когда ненавидит и когда хочет что-то скрыть от неё. Леди Кавендиш, герцогиня Девоншир, была от рождения награждена «зрением», «даром» или «видением» и читала в ауре человека любые его эмоции, как текст в раскрытой книге. - Спасибо, миледи, со мною всё в порядке, – ему снова пришлось делать над собою усилие, чтобы голос звучал так же, как обычно. - Хорошо, Джеймс, ступай, – миледи сделала вид, что она наконец насытилась этой игрой, и отпустила уже наскучившего ей слугу. Джемс с лёгким поклоном вышел и закрыл двери, но как только остался в коридоре один, так сразу чуть ослабил накрахмаленные кружева воротника, а потом, уронив на пол телеграмму, опустил поднос и свободной рукой опёрся на стену. Хотел просто перевести дух, хоть пару секунд просто постоять. Ему показалось, всего на мгновение, что опасность миновала. На сей раз госпожа оставила его в покое. Джеймс тут же берёт себя в руки и поднимает с пола бумагу. Всё, отдышался. Тут, у двери госпожи, лучше было не стоять. Ему давно казалось, что это чёртова женщина иногда может видеть и через двери. Едва он сделал шаг по коридору, как тут же звякнул колокольчик и мигнула лампочка: госпожа звала его. Джеймс замер, ещё раз поправил воротник и вернулся к дверям; он сделал глубокий вдох, и только после этого раскрыл двери и с почти остановившимся сердцем произнёс: - Да, миледи. Госпожа даже не подняла головы от бумаг, над которыми склонялась: - Не было ли телеграмм от леди Рэндольф? - Нет, миледи, - сообщил слуга, и к нему снова вернулось сердцебиение, - как только что-то будет, я немедленно вам сообщу. Леди Кавендиш знаком руки показала ему: свободен. И старый слуга снова закрыл за собой двери. Глава 9 Иногда ей не требовался дар, и ей достаточно было просто слуха, чтобы понять: леди Рэндольф приблизилась к дому, так как та, вместо обычного конного экипажа, порой приезжала на громоздком, мощном и вместительном паровом экипаже. На сей раз этот агрегат огласил набережную предупреждающим гудком, пробившимся сквозь плотные портьеры. Леди Кавендиш снова отложила перо и подняла голову. Ей захотелось встать и подойти к окну, взглянуть на это паровое чудо, но она тут же передумала, вспомнив, что сегодня на улице яркое солнце, которого так не любят её глаза. Не прошло и пары минут, как в дверь постучали. Это были Джеймс и сама Дженнет Рэндольф Черчилль. - Входите, - разрешила герцогиня. Джеймс распахнул двери и объявил: - Леди Рэндольф, миледи. И после знака госпожи впустил молодую леди в кабинет и тут же удалился, оставив дам одних. Престарелая госпожа сразу поняла, что у леди Рэндольф день вышел не самый лучший. Иначе она прибыла бы ещё утром. Хвастаться. То есть сообщить о том, что операция прошла успешно. И даже если бы она была занята – прислала бы телеграмму с победными реляциями, но ни утреннего визита, ни телеграммы леди Кавендиш не дождалась, и явилась американка лишь теперь, теперь, когда время шло уже к пятичасовому чаепитию. Леди Рэндольф вошла в кабинет и сразу присела в книксене; она лишь откинула вуаль, но не сняла ни шляпки, ни лёгкой накидки с плеч, подчёркивая этим, что не задержится в гостях. Но и это не понравилось герцогине: «Ох уж эти её американские манеры, могла хотя бы снять плащ», - и, подумав так, она решила не предлагать пришедшей стул. – Ничего, постоит. Пусть помнит, кто она и у кого она в гостях». - Добрый день, миледи, - произнесла пришедшая молодая дама. - Надеюсь, что он и вправду будет добрый, дорогая моя, - ответила герцогиня. Ей и не нужно было дара, чтобы понять – у леди Рэндольф получилось далеко не всё; тем не менее глава местного отделения ИС спросила у своей подчинённой: – Ведь у вас есть чем меня порадовать? Ещё два дня назад она передала леди Рэндольф информацию, доставленную из Лондона, о том, что в Гамбург прибывает курьер фанатиков, который привезёт местной банде деньги для проведения акта. Нетрудно было догадаться, какой акт собираются устроить русские. Также было ясно, что его придёт встречать местная связная. Очень важная фигура, которая могла бы вывести на всё русское подполье в Гамбурге. Вся информация была передана леди Рэндольф, и она взялась осуществить эту операцию. Сама просила о том. И какой же вышел результат? И та ответила: - Отчасти, мадам. - Отчасти? – неприятные предположения герцогини, кажется, сбывались, и она спросила довольно едко: – Потрудитесь объяснить, что значит это ваше «отчасти». А ещё леди Кавендиш очень не понравилось, что эта американская выскочка вздумала «закрываться» и не позволяла умудрённой опытом даме разглядывать свою ауру, и как герцогиня ни вглядывалась, она не могла понять настроения свой подчинённой. - Операция прошла не совсем так, как планировалось, - чувствуя, что герцогиня её тщательно «рассматривает», отвечала леди Рэндольф. - Что значит «не совсем так»? - леди Кавендиш не повысила голос, но этого было и не нужно, достаточно было легчайшего изменения тона, чтобы леди Рэндольф поняла всю глубину своего падения. И та нехотя ответила: - Мне не удалось взять связную, мадам. К сожалению. - К сожалению!? – леди Кавендиш сделала большую паузу. «Она сожалеет. Организация проделала огромную работу, тратила усилия и средства, чтобы выложить этой американке на блюдечке важнейшую информацию: берите и делайте, дорогая… Но нет, она теперь просто сожалеет». Немолодые глаза герцогини сузились. - Не удалось взять? Она ушла от вас? Семнадцатилетнее существо оказалось проворнее и умнее вас и ваших помощников? - Нет, она не ушла, - твёрдо отвечала леди Рэндольф, - просто нам не удалось её взять живой. Она применила иглу с ядом, когда оказалась в безвыходном положении, куда я её загнала. - Вы же отслеживали её с тех пор, как она приняла телеграмму? Неужели вы не поняли, что она из себя представляет? - Мы следили за ней всё это время. Тем не менее… - Тем не менее? Вы не знали, что имеете дело с фанатиками? Вы полагали, что это существо согласится сотрудничать с нами? – леди Кавендиш сделала паузу, и когда леди Рэндольф не ответила на её вопрос, продолжила: - Она должна была встретить курьера и отвести его к резиденту. Или забрать у курьера деньги и отнести их резиденту. Но теперь она мертва, соответственно… Вы потеряли нить, милочка. «Милочка», – это вульгарное слово герцогиня употребила специально, чтобы подчеркнуть всю несерьёзность, всю поверхностность собеседницы. Впрочем, она имела право на подобную колкость: во-первых, герцогиня стояла на два ранга выше госпожи Рэндольф Черчилль, а во-вторых, её праправнуки были ровесниками этой юной особы. - Но мы взяли курьера, мадам, - чуть более резко, чем обычно, отвечала леди Рэндольф; видно, её всерьёз уколола «милочка».
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!