- Выясню, – обещал Аполлинарий Антонович. – Перво-наперво узнаю, взяли их живыми или… - Да, это главное, это главное, - согласился Тимофей Сергеевич; как ни цинично подобные слова звучали, но для них обоих было бы лучше, чтобы и связная, и курьер погибли. Иначе их пребывание в Гамбурге становилось крайне опасным. Крайне. В деле пыток Интеллидженс Сервис равных не было, и никто не выдержал бы, попади он англичанам в лапы. Начал бы говорить рано или поздно. Так что лучшим вариантом для любого члена Ордена была смерть, а не плен. - Сегодня среда? Да, среда…, - брат Тимофей прикидывает, - значит, на связь выйду в пятницу, жди телеграммы на Главном городском телеграфе до востребования на имя Иоганна Вайса, контрольное время суббота, телеграф номер девятнадцать; если в субботу от меня вестей не будет, сворачивайся и уходи. - Благослови, святой отец, - Аполлинарий Антонович протянул руку для рукопожатия, он, кажется, был чуть возбуждён и растроган, и вид имел не такой строгий, как раньше. - Благословляю, брат. Храни тебя Бог, – Тимофей Сергеевич пожал руку; конечно, хотел и обнять товарища, но в данный момент это было неуместно. – Буду за тебя молиться. Кстати, будешь вызывать сюда казачка своего, вели ему сбрить бородищу, в Гамбурге бород нынче не носят. - Накажу ему, - обещал брат Аполлинарий, в миру Аполлинарий Антонович Квашнин, инок Святого Опричного Ордена, а после встал и, легко подхватив трость, со свойственной ему военной выправкой пошёл к выходу. А брат Тимофей, в миру Тимофей Сергеевич Серпухов, инок-чернец того же ордена, незаметно перекрестил спину брата и остался за столом ещё на пять минут из соображений конспирации, а заодно и допить пиво. Глава 6 Квашнин вышел на улицу и остановился, всего на секунду, чтобы решить: что ему предстоит предпринять первым делом. Дать телеграмму, чтобы вызвать сюда из Берлина Емельяна Николаевича Тютина, – времени много не нужно. Это можно сделать в любой момент, хоть ночью, слава Богу телеграфов в Гамбурге во множестве, и некоторые из них работают круглые сутки. Главное было выяснить, что случилось с Зоей и курьером. Вот это была задача первоочередная. Но… Полицейский чиновник, коего он сумел к себе расположить за определённые суммы и который безусловно знал обо всём, что происходит в городе, находился сейчас на службе. Заявиться к нему в полицейское управление сейчас было бы опрометчиво, необходимо дождаться, пока закончится рабочий день. А вот поболтать с одним прытким, пройдошистым журналистом, который был так же, как и полицейский, в курсе городской жизни, возможность была. Тем более, что это было ещё и дешевле. Но тот появлялся в своей любимой пивной, как правило, после пяти часов. Приходил туда выпить свою кружку пива и съесть жареной колбасы. Найти же его до этого времени и вовсе не представлялось возможным, ибо один Господь ведал, где может находиться этот пронырливый борзописец в данный момент. И посему Квашнин пошёл вдоль улицы до ближайшего рукава Эльбы, коих меж островами было множество, и зашёл на первую попавшуюся лодочную станцию. Не мелочась заказал себе за двенадцать шиллингов новенькую и комфортабельную паровую лодку для прогулок, называемую в этих местах, на английский манер, скутером. Молодой человек в настоящей капитанской фуражке предложил ему располагаться, указывая удобные места под навесом: - Прошу вас, господин, садиться, меня зовут капитан Фюнтер, котлы уже под парами, сейчас только подниму давление и пойдём. Это займёт пять минут, не больше. Квашнин уселся поудобнее, а капитан схватил лопату, ушёл на бак и стал накидывать в топку угля. И не обманул, уже через пять минут – Аполлинарий Антонович проверил по часам – их быстрая лодчонка, нещадно чадя чёрным дымом, отвалила от причала, дала гудок и с характерным механическим стуком пошла меж застроенных домами по самые берега островов к главному устью полноводной и быстрой реки. - Что изволите посмотреть, господин? – не выпуская руля из рук, интересовался молодой капитан. – Или желаете просто прокатиться по реке под мостами? Можем еще подняться к озеру. - Ну, давайте прокатимся до…, - Аполлинарий Антонович сделал паузу, изображая размышления, - ну, до Фалькенштайна. - До Фалькенштайна? – уточнил капитан. - Да. Там, как мне кажется, сейчас много публики собралось на пикниках. Может, и оркестры какие играют. - Публики там, конечно, хватит, вон какие погоды стоят прекрасные, - согласился Фюнтер, - но оркестры будут там, скорее всего, ближе к вечеру. - Вот как? Ну, тогда просто полюбуемся на реку и на публику, - не стал расстраиваться брат Аполлинарий. И они, выйдя из протоки и взяв лево руля, пошли вниз по течению полноводной Эльбы. Аполлинарий Антонович достал из внутреннего кармана сюртука кожаный портсигар, а уже из него вытащил и сигару. С удовольствием закурил и, положив ногу на ногу, стал с интересом рассматривать всё, мимо чего проплывал скутер. Пирсы, доки для барж, снова пирсы, склады, снова доки, но уже побольше, где ремонтируются небольшие сухогрузы. Город Гамбург, хоть и находился не рядом с морем, тем не менее был крупнейшим в Европе портом, местом, где строятся и ремонтируются сотни и сотни кораблей одновременно. Тысячи поставщиков открывали здесь свои конторы: паровые машины, корабельная и конструкционная сталь, электрические узлы и агрегаты, уголь и продовольствие, – всё это в невообразимых количествах потреблялось этим большим городом и его предприятиями. И каждый островок напротив города, каждый клочок земли, который омывала своими водами Эльба, был застроен либо сооружениями портовыми, либо ремонтными. И склады, склады, склады повсюду. Иной раз прямо между жилых домов располагалось приземистое здание какого-нибудь склада, например, электрических моторов или ещё чего-нибудь. Но это всё Квашнин уже видел не раз, мало того, имея доступ к некоторым городским документам, он знал, чем живёт город и как он зарабатывает себе на жизнь. Знал и удивлялся тому, как богат портовый и индустриальный Гамбург. Здесь и сейчас он плыл не для того, чтобы любоваться доками и пакгаузами, что тянулись вдоль берега, и даже не праздной публикой, что выезжала из города на берег реки чуть ниже по течению. Нет, интересовало его нечто иное. Через примерно десять-пятнадцать минут хода, когда на правом берегу многоэтажные дома перешли в одноэтажную застройку, он повернул голову налево и, указывая в ту сторону рукой, спросил громко, чтобы капитан его услышал даже из-за шума двигателя: - А это что там? Издалека могло показаться, что это какое-то мрачное промышленное здание на берегу реки. Но нет, это было не здание. Там, у специальных доков на Финкенвердер, пришвартовалась к причалу темно-серая, почти чёрная громада корабля. Полностью металлический корпус, такой массивный, что три мачты и бушприт, хлипкие и тонкие, смотрелись на этом стальном монстре древними атавизмами. Большая надстройка в центре палубы, две толстых трубы и, главное, две орудийные башни, на корме и носу, где под крепкой британской бронёй было спрятано по паре орудий циклопических калибров. - О, вы ещё не видели его? – Капитан тут же снизил обороты и, соответственно, шум двигателя, и лодка, замедлив ход, просто поплыла вниз по течению, а он сам тут же подошёл к Аполлинарию Антоновичу и начал рассказывать, проявляя большой энтузиазм: - Это британский корабль, раньше такие суда называли линкорами. - Вот как? – Квашнин привстал и развернулся к левому борту. – А как же их называют теперь? - Дредноут, - сообщил ему господин Фюнтер. – Что в переводе с английского значит «непотопляемый»! - И что, вы и вправду думаете, что его нельзя потопить? – подначивал его Квашнин. - Абсолютно невозможно! – ещё больше оживился молодой человек. – Шесть тысяч тонн лучшей в мире английской стали, он весь сплошной броневой пояс, в довершение к этому самые современные паровые котлы, дающие немыслимое давление и огромное усилие на гребные валы, плюс самые точные в мире десятидюймовые орудия не подпустят врага к себе даже и на пять миль. Всё это делает его просто неуязвимым! - Цеппелины, электрические автоматы, дредноуты, - задумчиво говорил Аполлинарий Антонович, глядя на громаду корабля, - воистину, что ещё смогут придумать потомки, чтобы обогнать нас в новшествах. Мои родители и представить не могли в своей юности, что письма можно передавать не с почтой или с конным курьером, а через провода, а сейчас станции телеграфа находятся на каждом углу. И письма те доходят за мгновения, а не плетутся неделями по пыльным дорогам. - Да, мы живём в удивительное время, – согласился с ним молодой капитан. И тут же предложил: – Хотите зрительную трубу, у меня есть, через неё дредноут прекрасно видно. - Я был бы вам признателен, - отвечал ему Квашнин. Он взял у молодого человека трубу и стал рассматривать чёрную громаду. На самом деле он смотрел на корабль, наверное, уже в двадцатый раз, но не переставал удивляться его мощи. Сразу после окончания войны в Крыму англичане набрались наглости досматривать корабли, следующие в Санкт-Петербург и идущие туда не под российским флагом или не под флагом ещё какой-либо суверенной державы. И вот сии суда под несуверенными флагами, флагами слабых стран эти извечные пираты, будь они прокляты, брались досматривать и на своё усмотрение конфисковывать груз. И на все призывы двора Его Императорского Величества это прекратить англичане отписывались в хамской манере. Эти мерзавцы никогда и ничего не понимали, кроме силы; только силой можно было вернуть в них здравомыслие. И тогда императорский флот стал выходить из Петербурга в рейды, встречать иностранные суда и провожать их в столичный порт, и английские бандиты в присутствии русских кораблей уже не осмеливались останавливать купцов. Но год назад всё изменилось. Изменилось, как только со стапелей в Плимуте был спущен флагман королевского флота, броненосный линкор «Альбион». А тотчас после ходовых испытаний и стрельб, уже прошлой осенью, этот тёмно-серый монстр со своими огромными калибрами появился на Балтике, что сразу изменило баланс сил в этом северном море. Англичане снова стали останавливать купцов, следующих в Петербург, и по своему усмотрению арестовывать грузы. Теперь они не стеснялись это делать даже в присутствии кораблей флота Его Императорского Величества, если этот чёрный корабль разворачивал жерла своих ужасных орудий в сторону русских. Так продолжалось до тех пор, пока месяц назад в ходовой части суперкорабля не вышла из строя одна деталь. Но в мире было всего три верфи, которые могли принять британского гиганта – его родная верфь в Плимуте, новейшая и передовая верфь Мэр Айлэнд в Калифорнии, и верфь Финкенвердер в Гамбурге. Так как Плимут был уже занят, а Мэр Айлэнд у чёрта на куличках, лорд-адмирал принял решение ремонтировать линкор в Гамбурге. Вот поэтому Аполлинарий Антонович Квашнин имел возможность в этот майский день разглядывать сие чудо техники в подзорную трубу с прогулочного катерка здесь, на Эльбе. И оглядывал внимательно. А потом, оторвавшись от оптики, взглянул на капитана Фюнтера и спросил: - А нельзя ли подойти чуть-чуть поближе? - О, - тот, кажется, даже немного испугался. – Нет-нет, это запрещено. Три дня назад я возвращался в темноте и, чтобы не идти по самой быстрой воде, взял чуть левее, так на меня от верфей и с самого корабля стали наводить прожектора и сделали несколько выстрелов из пулемётов. - О, они стреляли по вам из пулемётов? – удивился Квашнин, хотя на самом деле вовсе и не был удивлён. - Они стреляли скорее не по мне, а рядом, по курсу, по воде, как бы предупреждая: не смей двигаться дальше! - Они открыли по вашему скутеру огонь? Это возмутительно! – вдруг произнёс Аполлинарий Антонович. – «Гамбургер цайтунг» писала, что они сюда приплыли на ремонт по просьбе британского правительства, а ведут себя так, как будто они нас завоевали. - Ну, их можно понять, - вдруг стал заступаться за англичан молодой капитан. – Они очень боятся, что их неуязвимый в открытом море дредноут здесь может быть взорван злоумышленниками. - Тем не менее, тем не менее…, - назидательно произнёс Аполлинарий Антонович и снова поднёс подзорную трубу к глазу. Он знал, что англичане открывают предупредительный огонь с пирсов и самого линкора, но ему хотелось знать, на какую дистанцию они подпустят к себе лодку, прежде чем начнут стрелять. Это дало бы ему представление о том, с какой дистанции будет открыт огонь уже на поражение. Квашнин отрывает взгляд от корабля и снова поворачивается к Фюнтеру: - Дорогой капитан, а может быть, мы попробуем подойти поближе? - О! Нет! – тот был явно удивлён. – Вы очень храбрый человек, но поверьте мне, что это…, - наверное, он хотел сказать «страшно», но постеснялся и сказал: - не совсем безопасно. Нам к кораблю лучше не подходить. И тогда брат Аполлинарий вытащил из кармана панталон кожаный кошелёк, достал из него монеты: - Может, пять прекрасных гамбургских талеров по тридцать два шиллинга каждый изменят ваше решение? Пять минут – и деньги ваши. Это будет лёгкий заработок. Капитан заглянул в ладонь Квашнина, словно хотел убедиться, правда ли этот господин предлагает сумму, за которую ему придётся работать неделю, и, увидав монеты, лишь спросил: - Вы предлагаете пять талеров? Аполлинарий Антонович только покивал согласно: ага, предлагаю. Глава 7 Молодой капитан снова взялся за лопату и закинул несколько совков угля в топку; кажется, он относился к этому небольшому эксперименту весьма серьёзно. Квашнин, отрываясь от подзорной трубы, с ухмылкой на него поглядывал: ты глянь, какой молодец! И после ещё одной пары минут дрейфа по течению капитан Фюнтер сказал: - Давление поднял, можем попробовать подойти к ним поближе. - Ну так давайте пробовать, - сразу отозвался Аполлинарий Антонович. И капитан, дёрнув за пару блестящих рычагов, дал пар, оживил двигатель судёнышка, тот застрекотал весьма бодро, и дрейфующая лодка с места пошла так бойко, что стоявший у кресла Квашнин поспешил сесть в него. Капитан резко взял влево, лёг на обратный курс и пошёл против течения, пошёл быстро к большому мысу Финкенвердер, где к докам был пришвартован английский линкор. Квашнин же сидел в кресле и смотрел на корабль в подзорную трубу. Для человека, в сторону которого вот-вот откроют пулемётный огонь, он был на удивление спокоен. Но всё это удивительное плавание продлилось весьма недолго; две минуты лодочка шла против течения, пока брат Аполлинарий не увидел в подзорную трубу белую пульсирующую точку на пирсе возле линкора. Он сразу понял: а вот и пулемёт. - Пули! Пули! – почти сразу закричал от штурвала господин Фюнтер. Квашнин тут же оторвался от оптического прибора и увидал в тёмно-серой воде справа от лодки, метрах в тридцати, цепь фонтанчиков, каждый в метр-полтора высотой. И только тут до них от берега долетел чёткий тарахтящий звук. Та-та-та-та… Да, несомненно, огонь вели из знаменитого произведения Ричарда Гатлинга. Капитан не ошибался. Впрочем, Квашнин и сам знал о пулемётах, стоящих вокруг линкора, правда не подозревал, что англичане так легко применят их против обычной прогулочной лодки. Хотя… это же англичане. Аполлинарий Антонович не сомневался, что у английских пулемётчиков есть приказ вести огонь на поражение по любой цели, если та приблизится к кораблю. Но для себя он кое-что всё-таки выяснил: «Четыреста метров плюс-минус двадцать». Это была та дистанция, с которой пулемётчики начинали стрелять. «Это плохо. Очень плохо». Получалось, что подход к линкору днём был невозможен. Баркас со взрывчаткой будет просто расстрелян, с какой бы большой скоростью он ни двигался. Но с другой стороны, он и планировал работу автомата в темноте. «Атака должна проходить ночью. Только ночью!». Ещё одна цепь фонтанов, на сей раз ближе к лодке, вырвалась из тёмной воды. - Я отворачиваю! – немного нервно закричал капитан от штурвала. - Да-да, - сразу согласился Квашнин. – Конечно, конечно. А сам думал о том, что ему придётся посидеть пару ночей на берегу реки. Ему нужна была схема работы прожекторов. Нужно было выяснить углы и площадь освещения. Кажется, капитан вздохнул с облечением, сразу лёг на обратный курс и повёл лодку на центр реки. - Господин, теперь куда? – спрашивал он, не оставляя штурвала.