– Я согласен полностью, Николай Михайлович, – бронепрожигающие снаряды и гранаты намного эффективней в бою. К тому же с осколочным боеприпасом и станковым гранатометом в ротах появится артиллерия. Если так можно сказать. – Хорошо, что вы понимаете, с единомышленником работать легче. А это вам задел на будущее, как РПГ в серию пойдет и свою эффективность покажет. А за пушки более не беритесь, там и без вас конструкторов много. Вы лучше вот эту штуку создайте, бойцы на вас молиться станут. Гловацкий разложил чертежи, и Таубин сразу же склонился над ними, лихорадочно перебирая картонки. Вскоре поднял на генерала горящие глаза энтузиаста, с выдохом восхищенно произнес: – Автоматический миномет с заряжанием с казенной части обоймами по четыре мины. – Миномет-пушка, Яков Григорьевич. Можно применять для стрельб прямой наводкой по танкам оперенные бронепрожигающие снаряды. Как и мины для навесной стрельбы, только номенклатуру их увеличить. – Как на РПГ?! – Принцип один, я тут их изобразил. – Гловацкий пододвинул листок, а сам подумал, что над этим минометом конструктор Филиппов только через пять лет работу начнет. – Он может заменить сразу и «сорокапятку», и нашу «полковушку». Вес примерно один, а вот эффективность намного выше. Так что если изготовите, то нос всем «минометчикам» из ГАУ утрете. И вместо двух пушек в полках можно одну АМП ввести, а это сплошная государству экономия. Да и скорострельность на порядок выше. Можно сказать, оружие будущей войны на полях сражений настоящей! Вот о нем мы сейчас с вами и поговорим. – Гловацкий посмотрел на конструктора – тот прямо на глазах преображался, забурлил энергией. Великое дело – тяга к творчеству! Теперь за судьбу «Василька» можно было не сомневаться… Командир 41‐го моторизованного корпуса генерал танковых войск Рейнгардт Валга – Танковые дивизии только выводятся из боя, господин генерал, но 3‐ю моторизованную можно задействовать прямо сегодня. – Командующий 4‐й танковой группой генерал-полковник Гепнер говорил уверенно, вот только ему было трудно скрыть некоторую растерянность. Наступление русских оказалось совершенно внезапным, сокрушающим по своей мощи, ведь его никто не ожидал, все считали, что большевики так и будут сидеть за укреплениями «Линии Сталина». Сейчас собравшимся этим теплым предрассветным утром в уютном палисаднике небольшого домика, с белоснежными стенами и красной черепичной крышей, на окраине городка Валги немецким генералам было как-то не по себе. А здесь, кроме представителей панцергруппы, в туманной дымке стоял командир 207‐й охранной дивизии генерал-майор Клозе, части которого сейчас покидали этот эстонский городок, выдвигаясь навстречу прорвавшему фронт противнику. Невыспавшиеся германские солдаты проходили мимо стоявших генералов, бросая на них удивленные взгляды. Но искоса, ничем не выдавая своего интереса. – Боевая группа 1‐й танковой дивизии должна скоро подойти. Думаю, в течение двух часов, я ее обогнал на дороге. Генерал Рейнгардт лично прибыл в Валгу, чтобы на месте разобраться в ситуации. Здесь уже находился Гепнер, прибывший разрешать назревавший кризис. Удар русских рассек группу армий «Север» на две части – 18‐я армия была в Эстонии, с большей частью танковых соединений, а 16‐я армия уже подступала одним флангом к Холму, а другим безуспешно штурмуя Великие Луки. А за ее спиною река Великая, по левому берегу которой двигаются русские. Центр позиций проломлен от Пскова до Острова, две дивизии 1‐го армейского корпуса окружены, еще одна буквально раздавлена русскими танками, а четвертая отброшена к югу от укрепрайона. За какие-то часы роли воюющих сторон переменились! – Они быстро идут, я слышу звук моторов, – негромко произнес Гепнер, всматриваясь в дымку. Рейнгардт прислушался – звук моторов доносился с северо-запада, это говорило о том, что к городу подходили германские части. Командир 41‐го корпуса немного удивился, все же столь стремительный рывок был отнюдь не в немецких правилах, но решил, что, скорее всего, тут проявил инициативу командир разведывательного батальона. Такое было в порядке вещей, ведь быстрота и дерзость в стремительных прорывах были своеобразной визитной карточкой этих частей. Как и мотоциклистов – эти два батальона, что были в каждой танковой дивизии, служили инструментом блицкрига – молниеносной войны, как нельзя лучше продемонстрированной на полях сражений в Литве. Солдаты собирались в них опытные и знающие – многие прошли дорогами Польши, Голландии, Бельгии и Франции. Бывалые герои отгремевших там победных для вермахта баталий. – А вот и они, рядом с моими солдатами, – произнес генерал Клозе, показывая рукою на пустырь, по которому бодро шагали в походной колонне солдаты его дивизии. Обычно в охранные части вермахта собирали солдат с ограничениями либо по здоровью, либо по возрасту. Среди последних было немало ветеранов прошлой Великой войны, что отгремела 23 года тому назад – ветеранов яростных атак на Верден, Ла-Фер и Аррас, стоявших насмерть на Сомме и Камбре, отражавших первые танковые атаки союзников. Еще бы – те английские танки были огромными и медлительными, но когда они появлялись на поле боя, нервы многих солдат не выдерживали, и доносились панические крики: «То явился сам дьявол!» Рейнгардт присмотрелся – действительно, вскоре на пустырь вкатились полдюжины мотоциклов с колясками, затем показались несколько танков в сопровождении угловатых, похожих на ящики, бронетранспортеров – на бортах и башнях виднелись тактические значки 1‐й танковой дивизии. А потом генерал непритворно удивился – из-за дальнего дощатого забора чуть выглядывали характерные по пушке и командирской башенке чешские танки Pz‐35(t), которые почему-то там и остановились. Да и небольшая колонна авангарда тоже встала как вкопанная, веером развертываясь по небольшому пустырю. Совсем немного вышло германских танков, всего семь – по две средних «четверки» и «тройки», три легких «двойки». И генерал задумчиво на них уставился, стараясь понять, а где остальные – по дороге отстали?! – Странно, – вслух удивился генерал-полковник Гепнер. – Там, дальше, стоят чешские танки из 6‐й танковой дивизии?! Где их прихватили с собой, из ремонта? У ваших подчиненных, генерал Рейнгардт, какие-то странные представления об уставах. Разве есть необходимость смешивать танки разных дивизий?! На башнях этих Pz‐4 нанесены значки как 1‐й танковой, так и 6‐й. Совершенно непонятно, что за вольные казусы у вас происходят? Нужно немедленно к ним подойти и разобраться в этом беспорядке. Следуйте за мною, господин генерал! Генерал Рейнгардт, чуть помешкав, двинулся пристыженным следом за командующим панцергруппой. И хотя вины за ним не было, но устроить небольшую выволочку командиру 1‐й танковой дивизии Кирхнеру следовало незамедлительно. Не для того существует знаменитый германский орднунг, чтобы вот так его нарушать на глазах командующего. И только проделав несколько шагов вперед, он почувствовал неладное всей интуицией старого солдата, что всегда выручала его с юности в сложных ситуациях. Тревога внутри души разлилась мутной пеной за одно только мгновение. Еще не понимая, что происходит, он остановился и идущий за ним генерал Клозе обогнал его на несколько шагов. Рейнгардт увидел то, чего здесь просто не могло быть! Никак не могло, ни при какой ситуации – наметанный глаз генерала сразу понял несуразность происходящего, откровенную фальшивость. От палисадника узреть притаившийся за углом невысокого дома Pz‐38(t) было невозможно, обзор скрывала стена. Но вот теперь генерал увидел башню с литой маской пушки, и четыре больших катка – только эти танки, произведенные на чешских заводах протектората, имели такую характерную, легко узнаваемую конструкцию. Этих танков не может быть в Валге! Их нет в 41‐м корпусе, они только в 8‐й панцердивизии, что ушла на Пушкинские Горы! Здесь подразделений, даже мелких, из 56‐го моторизованного корпуса быть не должно! Еще не отдавая себе отчета, Рейнгардт попятился, и эта спонтанная реакция спасла ему жизнь. Ведь офицеры штаба генерал-полковника Гепнера шагнули вслед за своим шефом и прикрыли отступившего командира 41‐го моторизованного корпуса своими телами. – Алярм! Звонкий крик разорвал тишину, и тут же тихое предрассветное утро превратилось в апокалипсис. Танки открыли огонь в упор из своих пушек и пулеметов и, взревев моторами, стали накатываться на идущих мимо них солдат, что еще не понимали случившегося, падая мертвыми от пронзивших их тела пуль. – Майн готт… Отчаянный призыв к Богу оборвался на самой высокой ноте, и больше Рейнгардт ничьих слов не слышал, а с ужасом смотрел на развернувшуюся перед ним бойню. Германских солдат, совершенно не ожидавших столь подлого и коварного нападения русских диверсантов, истребляли десятками, хладнокровно и безжалостно. Убивали жестоко – очередями из пулеметов и автоматов в упор, свирепо давили гусеницами танков, бросали гранаты. Это был не бой, избиение! Рейнгардт свалился за стеной дома, совершенно не помня, как добрался до нее под свистом пуль, бесконечным, как злобное жужжание целого роя смертельно опасных пчел. Панический приступ уже прошел, не затянувшись ни на минуту. В голове лихорадочно, но расчетливо билась только одна мысль – за этим погромом стоит железная воля и непревзойденный по коварству ум в сочетании с немыслимой жестокостью. Примеров масса за дни неудачных штурмов «Линии Сталина», одно уничтожение боевой группы несчастного полковника Рауса должно было всем наглядно показать, что такого врага нельзя недооценивать. Только эйфория бесконечных побед и триумфального шествия по Прибалтике сыграла над германскими генералами злую шутку – вот теперь отрезвление наступит быстро. – Герр генерал, вы ранены?! Над Рейнгардтом склонился молоденький обер-лейтенант – связист, судя по цвету петлиц и канту, фуражки нет, белокурые волосы окровавлены. Но руки крепкие – рывком поднял на ослабевшие ноги. – Вроде нет, – пробормотал Рейнгардт, с удивлением посмотрев на рукав кителя. Точнее, на те лохмотья, что от него остались. Белый рукав рубашки изорван и уже пропитался черной на свету кровью. Ганс-Георг даже не заметил, что его зацепило. Но рука двигалась, а в ней был уже «парабеллум» – когда он его успел вытащить из кобуры, являлось для памяти тайной под семью печатями. – Надо уходить отсюда, герр генерал, тут такое творится! В отчаянном выкрике лейтенанта было больше истеричного страха, чем ненависти. Но все же настоящий офицер всегда помнит о долге перед рейхом – схватив генерала в охапку, парень поволок его через кусты, ломая все на своем пути. Мимо промчались два пожилых солдата, забывшие про все на свете, – без касок и винтовок, они пронеслись с той невиданной скоростью, какую и на Олимпиаде не покажут молодые спортсмены. А за спиной шла стрельба, практически без перерыва и истошно кричали от жестокой боли убиваемые германские солдаты. – Подожди… Рейнгардт остановился, стал прислушиваться – с востока доносились знакомые звуки начавшегося боя. Машинально отметил, что километров семь до него, не больше. Воображение тут же нарисовало картину происходящего – 207‐я охранная дивизия атакована прямо на марше русскими танками, что невероятно быстро проделали путь от Пскова к местным болотам. Совсем в духе стремительного Гейнца Гудериана, командующего 2‐й танковой группы и известного под прозвищем «Быстрого Гейнца» – «Шнелле Гейнц». – Русские быстро учатся, – пробормотал Рейнгард, дальше увлекаемый своим спасителем. Насчет судьбы 207‐й дивизии он не обольщался – вряд ли ее истребят целиком, большая часть солдат просто разбежится по местным хуторам и болотам, так что собрать беглецов снова вместе будет большой проблемой для командования. – У нас в южной части города машины – нужно отсюда убираться, герр генерал, и как можно скорее. Скоро здесь будут их дикие казаки! – Какие казаки?! Не говорите глупостей, лейтенант! – А вон те, герр генерал! Посмотрите на всадников! Рейнгардт обернулся и потерял дар речи, онемев от ужаса. Между домами вдалеке он увидел всадников, блестками сверкали клинки. И вскоре донесся пронзительный свист и улюлюканье. Эти звуки генерал запомнил в прошлую войну, их ни с чем не спутаешь. – Вы правы, лейтенант, это действительно казаки, видал я этих дикарей не раз – нам намотают кишки на пики, изрубят шашками, как капусту. Они не признают законов войны! – Вон стоит наш автомобиль, герр генерал, мы можем уехать в Ригу, бак заправлен, бензина хватит… – Никогда! Нам нужно на север, к Феллину, – оттуда подойдут мои танковые дивизии. – В Рейнгардте забурлила свирепая ярость. Он понял, что хочет, нет, жаждет, жестоким образом отплатить большевикам и казакам их же монетой. Варварам и убийцам нет никакой пощады, они просто не могут называться цивилизованными людьми! Командир 56‐го моторизованного корпуса генерал инфантерии Манштейн станция Гаури – Господин генерал, разрешите доложить, – офицер в окровавленной форме ваффен СС, с наспех перебинтованной рукой смотрел на командира 56‐го корпуса испуганно-удивленными глазами. На его белокурых волосах запеклась темно-красной корочкой кровь. – Большевики отбили нашу атаку, группенфюрер Мюльферштедт убит, его тело вынесено… – Я сам вижу, что отразили, причем с большими потерями для вашей дивизии, – прорычал Манштейн, брызгая слюной и захлебываясь словами. – Сейчас на дворе не времена Ватерлоо или Седана, чтобы ходить плотными построениями в наступление! Да еще с развернутыми знаменами и в полный рост!!! «Психическую атаку» решили проделать?! И что?! Вас же перебили, как куропаток, а потом просто передавили танками! Русские умеют воевать, унтерштурмфюрер, а вы подставились им, забыв, что на войне, сами пошли на пушки и пулеметы. Устроили театр, идиотский спектакль!!! Манштейн задохнулся от ярости и выдал длинную тираду из заученных русских ругательств, абсолютно непереводимую на немецкий язык. И крайне опасную для него самого – если кто переведет слова, сразу две дивизии СС, включая рейхсфюрера Генриха Гиммлера, станут самыми заклятыми врагами на всю оставшуюся жизнь. Но как ни странно, славянская ругань немного успокоила, словно в ней он выплеснул все то раздражение, что накопилось с момента этой неудачной войны. И несчастливой – теперь он был полностью уверен в словах демона с человеческим обличьем. – Идите, унтерштурмфюрер, и наденьте каску – зачем демонстрировать храбрость, в наличии которой никто не сомневается! Проводив эсэсовца невидящим взглядом, генерал снова разразился длинной тирадой ругательств: – Эти два долбаных болвана своими идиотскими приказами погубили весь мой план! Засранцы! Отличных солдат положили! Зачем создавать такие элитные дивизии из храбрецов, если во главе их ставить тупых баранов, лишь способных блеять дурацкими приказами! Манштейн был вне себя от дикой ярости, видя ту страшную картину, что развернулась перед ним. И в словах не сдерживался, всячески проклиная на все ряды двух, к счастью, уже убитых тупиц, что по недомыслию фюрера, самого в прошлом по чину только ефрейтора, были, подобно опереточным клоунам, обряжены в генеральские мундиры. Всегда выступал категорически против, как и многие руководители вермахта, против создания ваффен-СС. И не потому, что был настроен против нацистов. Отнюдь – тот приказ фюрера о «комиссарах и евреях» он сам довел до дивизий и приказал захваченных в плен лиц из этих двух категорий военнослужащих неприятеля тотчас и на месте расстреливать, не заморачиваясь процедурой создания военно-полевых судов. И сейчас он находил правильным такое распоряжение и по ним, и по подлым убийцам-партизанам. – Мерзкая тварь! Ведьма! Из памяти не выходила девка с лесничества, которая рассказывала о подвигах бандитской шайки, которые десятками создавались большевиками для действий в тылу германских войск. Надо же такому случиться – на второй день ее схватил патруль, переодетую простой селянкой, которая якобы тут искала корову. Манштейн, не колеблясь ни секунды, приказал ее повесить – он сам с первого взгляда узнал ее, да и девка, когда ей набросили на шею веревку, прозрела и стала сыпать проклятиями: «Нас двести миллионов, не перевешаете всех! А ты не переживешь меня, сдохнешь, и скоро! А земли у нас хватит всех фашистов закопать!» Он не придал ругани значения, с чувством глубокого удовлетворения наблюдая, как девчонка забилась в конвульсиях. Так и надо – любой офицер и солдат вермахта должен немедленно вешать партизан. А ведь хотел поначалу даже отдать ее эсэсовцам, чтобы помучилась перед смертью, но, вспомнив про небольшой долг русскому леснику, приказал тут же привести приговор в исполнение перед толпою согнанных местных жителей. Даже допрос не проводили. Зачем? Девка ведь перед ним сама по доброй воле выбалтывала все о действиях своего отряда! Проклятиям Манштейн не придал значения, памятуя о известной ему русской поговорке – собака лает, ветер носит! И зря – именно с того часа все пошло не так, как было задумано. Совсем не так, совершенно непонятно для него, ведь все было задумано абсолютно правильно, ведь он никогда не ошибался, планируя наступления. Удар у 8‐й танковой дивизии не получился – русские просто не дали ей выйти на исходные рубежи для развертывания. Передовой отряд сразу попал в засаду, вынужден был пробиваться вперед, но был отброшен. Несколько атак большевики отбили с легкостью – зенитными пушками, что подбивали его танки с больших дистанций, да артиллерией, что тратила снаряды не жалея. Обычно люфтваффе сразу же разбивали заслон бомбежкой, но сейчас в небе творилось невероятное – большевицкая авиация действовала дерзко и нагло, сама набрасывалась большими стаями, приводя всех в замешательство – откуда красные взяли столько самолетов?! Силы красных росли, их сопротивление резко возросло, немцы теперь несли жестокие потери. Особенно эсэсовцы по вине своих бездарностей, что командовали этими отличными солдатами. И как тут не метать на их головы громы и молнии. «Генерал» Эйке захватил плацдарм на том берегу Великой, переправил туда целый полк, которому была уготована участь бригады Рауса – русские уничтожили его почти целиком. Погиб там глупец группенфюрер, известный всей армии под кличкой «Мясник» – так прозвали его генералы вермахта за огромные потери собственных подчиненных, которых он просто бросал в лобовые атаки. Видимо, бывший начальник концлагерей рейха не подозревал, что в военном деле есть такой термин, как маневр. Он только вчера выяснил их силы у Пушкинских Гор – четыре дивизии, причем со старыми знакомыми номерами, то есть собраны самые отборные фанатики, беспрерывно пополняемые резервами большевиков из Ленинграда. Пришлось оставить «Мертвую голову» там – потеряв треть личного состава и половину автотранспорта от постоянных бомбежек, она с трудом удерживала фронт от бесконечных атак красных, что явно показывали намерение перейти реку. Так что одна его дивизия, на которую Манштейн так надеялся, увязла в боях, и выдернуть ее нельзя. Вторая эсэсовская дивизия, так называемая полицейская, только что потерпела жуткий разгром – он просто опоздал на час, а то бы не допустил той идиотской «психической атаки» с развернутыми штандартами и чуть ли не в колоннах. В течение часа лишиться более двух тысяч солдат и офицеров – такие потери в вермахте считались категорически неприемлемыми. Ладно, бригада Рауса погибла от коварства русских, но тут от собственного начальства! – Герр генерал, радиограмма от генерала Бранденбергера! – Давайте, – буркнул Манштейн и развернул листок бумаги. Прочитав, поморщился – прорваться через глубоко эшелонированную оборону красных невозможно, две дивизии и противотанковая бригада, а это уже удалось там выяснить у захваченных в плен солдат, с легкостью отбивают атаки. А вот транспортные колонны 8‐й танковой дивизии несут уже ощутимые потери от налетов вражеской авиации. И что делать? Над извечным русским вопросом Манштейн думал долго, план обрел черты. Ведь если оборону врага нельзя пробить, то ее надо обойти. И начал быстро отдавать приказы – 21‐й пехотной дивизии демонстрационные атаки, под прикрытием которых танки вывести из боя и направить к Гаури, которую охватить с двух сторон. Оставить добивать окруженных в Жаврах русских (а было и такое название станции на карте) 93‐й дивизии инфантерии, быстро продвинуться с танковыми и эсэсовскими частями (взбешенные потерями солдаты Гиммлера будут наступать яростно) к Острову и деблокировать 1‐й армейский корпус. Делать это без промедлений – радиограммы окруженных пугали, у двух дивизий заканчивались боеприпасы, и сдерживать русские атаки, самим находясь под губительным огнем вскоре станет невозможно. И счет уже идет на часы! – Экселенц! Получено сообщение от генерала Рейнгардта. – Начальник штаба подполковник фон Эльвефельт был бледен и неестественно спокоен. Только прикушенная губа говорила о том, что полученные вести не просто неприятные, а удручающие. – И что там, Харальд? – Под Валгой разгромлен штаб танковой группы, генерал-полковник Гепнер убит! 207‐я охранная дивизия рассеяна 2‐мя русскими мехкорпусами и казаками. 58‐я дивизия попала в сложное положение и отступает к частям 41‐го моторизованного корпуса, который готовится нанести удары на Валгу и Выру, навязав большевикам встречный бой. И еще одно – 290‐я дивизия под Псковом почти полностью уничтожена, барон фон Вреде погиб. Отступить удалось только тыловым частям – около трех-четырех тысяч человек. – Подробности атаки русских на штаб генерала Гепнера есть? Как им удалось такое проделать? – Да, экселенц! Диверсанты напали в обмундировании вермахта и на наших трофейных танках, бронетранспортерах, мотоциклах. Их никто там не ожидал, спастись удалось только генералу Рейнгардту.