Бездной, в которой по кругу располагались трибуны, а в центре находилась огромная арена из песка. Она в точности повторяла то, как выглядел когда-то Колизей. Цепкая и противная конечность прошлась по моему животу и прижала к спине своего владельца. Шавкат наклонился и гортанно прошептал: - Когда-то римляне смотрели на то, как в точно таком же месте умирали мои братья. А теперь я смотрю на то, как мои братья убивают здесь не только римлян, но и таких мальчиков, как твой. За бабки, которые заменили золото, Невена. - Ты всё равно сдохнешь, Шавкат. И ты это знаешь. Ты видел это в глазах... - я повернулась лицом к твари и ядовито ответила, - ...моего МУЖЧИНЫ! На его лице проступил звериный оскал, а я уже приготовилась ко всему, даже к тому, что он просто скинет меня вниз. Ведь всё, что нужно - толкнуть меня. Однако на звериной пасти, играет не только злость, на ней играет интерес. Он блуждает во взгляде твари так, что его гниющие провалы, вместо глаз, превращаются в темные глубины. - Тогда смотри на своего мужчину! - прошипела тварь, а я вздрогнула всем телом, когда внизу начался настоящий гул и топот. Горны затрубили, а зрители подскочили со своих мест, чтобы смотреть только на центр арены, где в почти наступивших сумерках стала дрожать земля. Арена ходила ходуном, дрожала, а потом песок воронкой начал уходить вниз, пропуская сквозь себя металлическую клетку. Она поднималась всё выше, а вокруг нарастала музыка. Всё делалось так, чтобы гости получали несказанное удовольствие от картины того, как история оживает на их глазах, а прутья клетки падают в песок, выпуская на арену настоящих живых гладиаторов, облаченных в кожаный доспех. - Тэнгри... - я расширила глаза, лишь рассмотрев в одной из двух фигур Танрига. Он стоял лицом к нам, а к его оголённой спине, перетянутой кожаными ремнями, прижималась другая. И когда этот человек повернул голову, скручивая в руках цепи, я наконец поняла, кто помог психу совершить глупость и попытаться спрятать меня. - Господин Лю Фэнь, - произнес Родерик слащавым голосом, а лишь заметив мой взгляд добавил, - Более известен в кругах китайской мафии, как Инлун, собственной персоной. Я медленно повернулась обратно к арене, а звук рычания тигра заставил прирасти к полу. Расширенными от ужаса глазами я смотрела на то, как дикое, и очевидно голодное животное шло прямо на Тангира, который плавно опускался в стойку как кошка, пока трибуны стонали от того, как по ним барабанили зрители, и гоготала толпа. Казалось что вот тот момент, который заставит меня понять, что всё кончено, что нам не выбраться... Момент, когда тяжёлые цепи летят в воздух, а через них перепрыгивает Лей, и отталкиваясь от спины Тангира, перелетает над тигром, который бросается прямо на мужчин. Псих только скалиться, и перекатываясь обматывается животное цепями, откидывая второй конец Лею, который тянет за него тут же, и тигр падает прямо в песок. Однако зверь поднимается и вырываясь рывками, отбрасывает Лея, его же цепью. Этого момента Тангиру достаточно, чтобы взмахнуть своим кнутом, а Лею потянуть за цепи. Сердце колотится в горле, но улюлюканья и заискивания людей только множатся. Они скандируют только слово "смерть", а по моему затылку бежит холодный пот. Как... Как так вышло, что столько людей делают увидеть настолько страшную картину? Ни у Тангира, ни у Лея, не остаётся выбора, как только из огромных труб по периметру арены начинает нестись настоящее пламя. Оно вырывается потоками в центр, вынуждая животное рычать, а мужчин решать - либо выживут они, либо умрет живое существо. Я не могу ни дышать, ни двигаться. Эта картина настолько противна, что кажется я стою прямо там - в центре арены, вместо того тигра, и это меня оплетают цепями, пока огонь вокруг пожирает мое тело. "Страшно... Пусть это всё прекратится... Кто-то ведь может остановить это?" - шепчу сквозь слёзы в голове, пока онемев неотрывно смотрю на то, как мужчина, который показался мне некогда больным психом, из любви ко мне превратился в чудовище, которое потянуло за цепь, и сбросило животное в огромный котлован, чтобы самому туда не упасть. - Ведите её в центральные комнаты! - прозвучал отрывистый приказ на арабском за спиной, а я только закрыла глаза, с болью и горечью понимая, во что превратила итак побитого судьбой человека моя любовь. Родерик грубо схватил меня за руку, когда на террасу начали выходить мужчины. Это явно партнёры Шавката, а значит женщине здесь не место, потому меня и поволокли как безвольную куклу за руку, обратно в помещения этого проклятого места. - Не прикасайся ко мне! - я толкнула с ноги Родерика, но он только крепче сжал мою руку, и прошипел в лицо: - Закрой рот, Моника! Закрой и сиди тихо! - я замерла смотря в глаза Рику, который только скосил взгляд на охрану Шавката и кивнул им головой, чтобы они шли вперёд. Рик продолжал смотреть в мои глаза, а мне хотелось задушить его голыми руками, пока он не прошептал: - Катерина Лазарева... Я замерла, а он только грубо толкнул меня в спину, постоянно наблюдая за поведением охраны, и только когда мы подходили в резным дверям, прошептал возле уха: - Женщина в светлом хеджабе, сядет рядом с тобой. Не смотри на неё, и не поворачивайся даже в её сторону. Она передаст тебе чип Шавката. Отдашь его Тангиру, когда Шавкат приведет его с собой. А он приведет. Поэтому сделай, что говорю! Чип - единственный способ остановить механизм арены и самой Клетки! Все браслеты работают одинаково, как носители, однако у всех разные чипы. У твоего психа, тоже браслет, как и у тебя, потому всё от чего, сейчас зависят все наши жизни, Моника, этот чип. - И я должна в это... - зашипела, смотря на то, как двери открываются, - ...поверить? - У тебя нет выхода, Моника! Шанса сбежать отсюда нет ни у кого, если не уничтожить это место изнутри. Родерик пихнул меня в спину, прямиком в огромный зал, где по периметру квадратом стояли низкие диваны, а на них уже сидели женщины. Я бросила взгляд на центр, именно там, где кучно восседали четверо жён Шавката. Они не были одеты, как я, в хеджаб. На них были только шелковые платки, которые даже не скрывали лицо. Все жёны тут же повернулись в мою сторону, а присутствующие замерли, осматривая мою фигуру и охрану, которая меня привела. Одна из женщин, примерно того же возраста, что и Шавкат и одета в изумрудное платье, очевидно была старшей женой. Именно она кивнула прислуге, чтобы меня сопроводили к нужному месту. На подносах, которые я точно так же когда-то вносила в такие же комнаты, стояли закуски, а рядом кувшины очевидно с вином. Ступая по ковру, пыталась унять чувство отвращения от происходящего, потому что не могла терпеть омута из воспоминаний, в который проваливалась всё больше, смотря на это место. Умом и мыслями я была до сих пор на том песке. Там, где два мужчины спасали свои жизни, чтобы не стать ужином голодного и доведённого до изнеможения несчастного животного. Именно с этой картиной перед глазами, с воспоминанием фигуры, человека, который пришел за мной и сюда, позволив превратить его окончательно в чудовище, я села почти на пол, ниже всех жён, которые сидели надо мной. Как только опустилась на небольшой пуф, неспешные женские голоса продолжили свои разговоры. Я перестала быть интересной, и это позволило опять скосить взгляд на Родерика. Он стоял в углу зала с остальной охраной и смотрел перед собой так, словно не имел права даже глянуть в нашу сторону, как и остальные мужчины из охраны. Все они, как гвозди замерли в одной позе, и только когда в двери вошли новые служанки, остановили их и проверили подносы с едой. Среди них, я и увидела именно ту женщину, о которой сказал Родерик. Однако лишь взглянув в её глаза, которые она прятала точно так же как и лицо в хеджабе, я впервые судорожно и облегчённо вздохнула с мыслью: "Катерина..." Быстро отведя взгляд в сторону, я повела головой вправо. Мягко потянулась к подносу с виноградом, но замерла, услышав воцарившуюся тишину. Только моя рука показалась из-под плотной черной ткани, все опять умолкли, а на моём лице появилась ядовитая ухмылка, полная удовлетворения.