С ненавистью закрыв глаза, продолжила сжимать золотое тяжёлое украшение, больше похожее на ошейник. Тело заныло точно в тех местах, которые были избиты в кровь постоянно. Жгло рот и гортань, словно ядом, от опять проступившего горького вкуса на языке. Саднило в паху от почти реального чувства боли и агонии, которой меня рвали на части раз разом, как вещь. Издевались, врывались в меня принося только боль. Уничтожали любые чувства, кроме физического ощущения того, как по моей коже стекает гадкий и тягучий яд, вперемешку с собственной кровью. Ведь тело совсем молодой девушки порой не выдерживало того, как над ним измывались и плевать хотели на любые мои просьбы. Только закрывали рот рукой, продолжая разрывать меня на части и с хохотом слизывать мои слезы своими мерзкими языками. Как черти, которые облизывают чаны с горящей смолой и скалятся прямо в глаза грешников, вброшенных в пылающее масло. Я хорошо помнила тот день, когда меня спас отец. Именно он и его спецгруппа приехала забирать американских туристов. Им удалось связаться с консульством из отеля, который содержала старшая жена, и это их спасло от продажи. Словно только что, моя рука схватила крепкую ладонь мужчины, а всё что я прошептала: - Спасите... Потому что из десяти девушек, с которыми выросла и жила около восьми лет, в живых осталась только я и Сэри с Идой. Остальные... Все они либо умерли от малярии, либо наложили на себя руки. Отец плавно опустил взгляд голубых глаз, но освободил свою руку и ушел. Я смотрела ему в спину и душилась слезами, думая что так уходил мой последний шанс на то, чтобы спастись, на то, чтобы стать человеком, а не товаром. И вечером этого же дня, товар поставили на полку. Вернее надели золотой ошейник, раздев до гола. Прежде мрази хорошенько отмыли меня, а в кожу втёрли какую-то дрянь, чтобы товар выглядел как новый, как никем не тронутый до этого. От этого запаха перед глазами плыло всё, а звуки превратились в растянутые отголоски, словно из дна колодца. Меня вели, а тело облизывала холодная шелковая тряпка, накинутая только, чтобы скрыть полностью всё тело. Но я как сейчас, ощущаю тяжесть золотого ошейника на груди. Именно на нем красуется такой же знак, в точности повторяющий клеймо беса. Самой страшной твари, от мысли о которой у меня кровь стыла в жилах всю жизнь. Хотя я ни разу не видела Шавкат Ибн Рашида, но хорошо знала, что это самое страшное животное, которое бросало в яму кишащую змеями любого, кто не хотел повиноваться его сраной воле и слову. Лишь спустя четыре года, когда я попала в академию и получила новое имя, уже жив с отцом, папа решился рассказать мне об этой твари, и показал даже досье с его фото. Шавкат был больше похож на зверя, со взглядом исподлобья, чем на человека. Густые брови нависали над его глазами, а совершенно уродская борода скрывала пасть чудовища и все шрамы под ней. Однако этим он притягивал взгляд. Тем насколько был похож на самого настоящего Дьявола. Даже через картонку снимка, я могла ощутить жар той бездонной ямы из которой он поднялся. Продолжая сжимать ошейник в руке с закрытыми от яркой вспышки агонии и гнева глазами, я сделала поворот в воздухе ногой, метнув ножом прямо в сторону того, кто вошёл в мою комнату. Чувства и эмоции были настолько обострены, что я могла уловить даже тонкий аромат тела вошедшего. Совершенно не контролируя себя, впечатала Тангира в стену, но он схватил мою ногу в последний момент, так и удерживая за лодыжку. Плавно я выпустила весь воздух из лёгких, понимая, что смотрю в глаза такого же зверя, вот только они светятся чем-то совершенно другим. Помесью дикого желания и холодной ярости. Тангир поднял вторую руку, и стирая кровь со своей щеки пальцем, слизал её и усмехнулся: - Дашь поносить цацку? - безумно прошептал, смотря на ошейник в моих руках, а я только сильнее сдавила его, и выдохнула сквозь рык, пытаясь убрать ногу. - Куда-а-а-а, Куколка? Не так быстро! - Тангир резко потянул на себя, однако тут же получил локтем в подбородок, от чего просто откинул голову на стену, но потом размяв шею, скрутил меня и повернувшись в захвате, вжал лопатками в дверь шкафа. - Дай-ка глянуть, что тут у нас?! - голос Тангира шипел прямо напротив моих губ, пока я пыталась восстановить дыхание, понимая наконец, что только что едва не убила его. Глаза парня горели, и в них, как в зеркалах отражалось моё лицо. Искаженное, холодное и яростное - такой я себя давно не помнила. Тангир через силу и шипя, вытащил из моих рук проклятый ошейник. Медленно повернул голову, смотря на него и прищуриваясь. - Какая прелестная вещица, - пробасил, а следом блокировал мой удар, вообще схватив другой рукой за горло и сжав его так, что по моему позвоночнику пробежал озноб. Однако это был не страх, а злость и негодование такой силы, что я опять попыталась вырваться, но замерла, когда его глаза резко прошили мои будто насквозь. - Я волею единою, дыхание ловлю. Моя судьба причиною, ступает по песку... Так, Куколка? Это набито на твоей... - он сжал мою шею сильнее, и наклонился к лицу словно принюхиваясь. Провел носом вдольлинии губ, а потом выше, выдыхая у рта опять, - ...алебастровой коже? И причина... в этом? Мы посмотрели друг другу в глаза, и по телу уже не просто дрожь гуляла, а настоящий ток, который заставлял его гудеть и нагреваться каждую сраную клетку. Воспламеняться кожу, когда я смотрела на то, как Тангир одной только рукой ломает и крошит часть моей жизни так, что она осыпается на пол прямо ему под ноги. Рука парня сжимается в кулак, на котором отчетливо проступают жилы, однако ладонь даже не дрожит, пока пальцы разжимаются. Они оставляют в своих оковах лишь ту часть, где оттиском на дорогом металле блестит клеймо. - А конец... - он быстро и жёстко обернул меня лицом к стене, на что я лишь успела сдавить его руку, но он и её заломил, вынудив откинуть резко голову назад и приложить его опять. - Ащщщщ... Это уже было больно! Куколка, не рыпайся... - Я тебе... не... - сознание медленно возвращалось, сквозь туман от того дурмана с которым на меня смотрел этот придурок, - Кукол... Слово застряло на языке и между зубами тут же, как Тангир разодрал футболку прямо на спине. Я уже готовилась к тому, чтобы скрутить этого парня, а вместо мяса поджарить его грязные лапы, когда окаменела. Теплое дыхание коснулось моей кожи у шеи, заставив сглотнуть, а следом слишком ласковое прикосновение к клейму прямо между лопатками, вынудило тепло дрожью побежать к позвоночнику. Кожей я ощутила прохладу пальцев, которые неспешно огибали каждую линию уродливого шрама, который я бы прямо сейчас вырезала, как Тангир, с тела того ублюдка. Мне показалось, что я опустилась под воду. Стала лёгкой, и будто расслабилась, а потом пришло это чувство. Сердце начало по-дурацки биться в груди, дыхание отяжелело настолько, что из моего горла вырвался тихий, но ощутимый выдох. - Чушим... *(Поспокойнее...) - послышался гортанный смешок, а потом лопаток коснулся холод футболки, которую Тангир вытащил из шкафа и накинул на мои голые плечи. Такого смятения, я не чувствовала слишком давно. Время обратилось вспять, а песок о котором говорил ещё минуту ранее Тангир, вернул бурю в моё тело. Оно задрожало, а от досады и нахлынувших воспоминаний унижений и боли, я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке бежит слеза. Потому что я ничтожество, я товар и униженная дешёвка. Именно такой я всегда себя считала. До того, как ярость стала оплетать моё тело, и я стала той, кем являюсь сейчас. - Не смей этого делать никогда, Моника! - Тангир обернул меня к себе, и резким движением стёр слезы с лица, схватив за подбородок. "Что со мной происходит? Почему я позволяю это?" - кричит в голове, но я молча стою, словно статуя и холодно, жгуче холодно смотрю только в совершенно черный взгляд, в котором не видно зрачка. Ловлю только ощущение от прикосновения его пальцев к моей коже. Однако не собираюсь просто так спускать подобное, да ещё и психованному незнакомому полудурку!