- Тетрадь для исповеди... Где-то я подобное уже слышал. Мы встретились взглядами, а потом я опустила голову вниз, чтобы раскрыть простую тетрадь и прочитать первые её строки: "Меня зовут Барбара Монтанари. И это моя первая запись и последняя исповедь..." Прохладный ветер обволакивал со всех сторон остужая и помогая привести мысли в порядок. Странно, но я никогда не замерзал на холоде. Сколько себя помню. - Это у тебя методы лечения ран такие? - напротив лица появился высокий бокал, в котором переливалась жидкость, подобно рубину в дорогой огранке. Бокал держат изящные, но крепкие пальцы. Они выглядят женственно, но огрубели от того, что их хозяйка упорно не хочет мириться с тем, что она женщина. И это чертовски странно. Это вызывает массу вопросов. Новых, и не очень, которые рождает во мне Куколка. Я схватил бокал, и удобнее развалился на полу крохотного открытого балкона, из которого были видны очертания красных крыш и холмы, усыпанные виноградниками в вечерних сумерках. - У меня нет возможности шастать по больницам, - усмехнулся в бокал и сделал глоток вина, ощутив терпкость на языке. Рот словно высох от этого напитка, а мне хотелось другого. - То есть ты всегда прижигал себе раны наживо? - Моника села рядом, и опираясь спиной о дверной косяк тоже сделала глоток, - Гадость. Ненавижу вино. Я вскинул бровь и хохотнул, поведя головой от умиления: - Тогда зачем разрешила мне взять две бутылки в той пивнушке? - мой вопрос был логичен. Однако оставалась ещё масса тех, которые я хотел поставить, потому что не привык доверять слепо никому. Не жил так уже слишком давно. Поэтому не мог просто так хлебать вино на балконе с женщиной, которая возможно принесет мне избавление и смерть. Несмотря на стремление оказаться перед вратами чистилища, мои привычки никуда не делись. Не делось чувство опасности, постоянный контроль и стремление держать всё в своих руках, чтобы ни от кого не зависеть. А сидя рядом с Куколкой проснулся и чисто мужской интерес. Видимо не у меня одного. - Кто такая Чжи Ми Ран? - голос Моники прозвучал тихо, но уверенно и резко, а я лишь горько усмехнулся, ожидая именно этого вопроса. "Неужели прямо сейчас, агент Эйс, вы меня разочаруете. А я так надеялся на другое. Надеялся, что подобное не вызовет хотя бы в вас стремления пожалеть побитую псину и чудовище, которое умирает заживо годами и убивает... Жаль, если я ошибся, и ты решишь, что святой мученик, Куколка. " Я спиной ощутил присутствие призрака из прошлого, и закрыл глаза, сжав зубы в попытке отгородиться от нежного, но мертвого шёпота рядом. Буквально лопатками почувствовал прикосновение настоящего холода. Именно того, который был способен сковать каждую часть тела, обратить в лёд каждую клетку и заставить озябнуть так, чтобы не чувствовать ничего, кроме боли. Настоящей боли, которая как поганая су** никак не хотела отпускать моё горло и сжимала так, что хотелось выть от злости, гнева и ярости. Но не мог... - Моя жена. Мой ответ прозвучал в шуме голосов, идущей по улице компании, однако Куколка услышала, а я продолжил, не дав ей задать следующий вопрос: - Я убил её, Моника. Твой ручной пёс был абсолютно прав, когда говорил, что я убийца и тварь. Потому не стоит искать причин, чтобы начать относиться ко мне лучше и жалеть. - А я по-твоему ищу какие-то причины и собираюсь тебя жалеть? Держи карман шире, Тангир, - прозвучало холодным тоном слева, а мой бокал наполнился вином опять, - Мне не нужны ни чьи причины, чтобы делать свои выводы, парень. И уж точно, мне плевать, какой степени достигло твоё безумие. Мне плевать, потому что это меня не касается. Я просто хочу понять свои причины, почему должна доверять тебе. - А такому как я можно доверять? - я наклонил голову и уловил, как тонкие губы обхватили край бокала и красное вино коснулось обветренной кожи. - Покуда ты таскаешь браслет на своей руке, а моё руководство желает твоей помощи, Тангир - да, - Куколка прицыкнула и стала играть с бокалом в руке, - Мне придется найти действительно свою причину, чтобы начать доверять тебе. Я повернулся и продолжил смотреть на очертания крыш, а рукой потянулся за сигаретами. Спокойно подкурил и прищурился, тихо произнося: - Наёмникам нельзя доверять, Куколка. Никогда. Я не Родерик "собачка на поводке". Я не твой напарник, готовый отдавать честь каждой шавке, решившей, что может приказывать мне. Я хладнокровный убийца, Моника. И я убил слишком много людей, которые мне мешали. И продолжал бы, если бы не добрался до своей цели. - Ким Дже Мин, - боковым зрением заметил, как Моника легко потянулась ко мне и отобрала сигарету из пальцев прямо у рта, сделав тягу, - Мне лень поднимать зад и идти за своими, - закончила выдыхая дым, и опять села в ворох из покрывал. Я проследил за этим движением и только хмыкнул, ощутив след от её прикосновения на моих пальцах и губах. Опять маслянистый и будто плотный отпечаток её запаха. Странного и дико раздражающего, потому что я не понимал его природы. Я видел много раз женщин наёмниц, видел девушек работающих на моего бывшего хозяина. Однако каждая из них не была и тысячной долей похожа на Куколку. Ни чертой, ни движением, ни поведением. "Странная женщина, которая пахнет, как мужчина. Странное место, которое дарит сухость во рту, но выглядит слишком сочно, как картина талантливого художника. Странное чувство притяжения. Уверен, если я решусь хотя бы прикоснуться к ней, запомню подобное надолго..." - мысли сплетались с шепотом в голове, а я провел взглядом по фигуре Моники, опять цепляясь за арабскую вязь на её руках, - "Кто ты? И откуда на тебе эти знаки? Такое захотел бы набить только тот человек, который понимает, что такое быть в рабстве... Только тот, кто осознает, что значат не слова, а реальный холод от металла цепи ошейника..." - Из того, что я прочла в дневнике Барбары, мне стало ясно одно - её фактически подложили под Дже Мина. Годами готовили для того, чтобы она стала его женщиной. И это похоже на какую-то дикую ересь, которая не укладывается у меня в голове. Каждое слово, сказанное об этом ублюдке заставляло в моей груди рождаться новый узел из ярости, однако он развязывался тут же, как моего слуха касались отголоски его криков в Клетке. Агония, с которой дохла эта скотина, позволяла хотя бы немного утолить собственную. - Ты не дура, Куколка. И понимаешь, что не всё так просто. Если на теле макаронницы было клеймо, и её готовили к тому, чтобы отдать своё начало одному мужчине, значит все остальные жертвы, совершенно точно если не готовились к этому так же, то их девственность была просто продана. Остаётся вопрос зачем ты и твой пёс скорпионам? "Я совершенно точно не мог перейти дорогу арабам. Если бы искали меня, это были бы монголы и клан волчьей крови, который помогал твари Тумэру торговать беженцами." Моника опять затянулась и отдала мне сигарету, которую я спокойно снял с её пальцев и сделал тягу. - Начало? Как это понять? - Куколка спросила и обернулась ко мне, развеяв мысли в голове, а я только холодно усмехнулся. - В нашей культуре и религии, самым страшным грехом для женщины когда-то считалась смерть будучи девственницей. Это значило, что девушка потеряла жизнь, так и не послужив мужчине, Куколка.