— В них нарезка неловких ситуаций, в которые попадают люди. Камера всегда снимает их лица крупным планом в самый неприятный момент. А выражение у них такое, будто им нечего терять. — Она вытирает воду с лица обеими руками. — У тебя сегодня как раз был такой вид. Никакой надежды на светлое будущее. Не припомню, чтобы она вообще смотрела на сцену и, тем более, внимательно разглядывала меня, но как же точно ей удалось определить, какие чувства я испытываю всякий раз, когда вынужден играть на сцене эти дерьмовые треки. — Я уже ее потерял. В первый же день, когда начал играть в этой группе. — Я так и подумала. Тебе понравился мой танец? Я старалась тебя развеселить. Я киваю и делаю глоток пива. — У тебя получилось. Она расплывается в улыбке и погружается под воду на несколько секунд. Вновь вынырнув на поверхность, вытирает воду с лица и волос и спрашивает: — У тебя есть девушка? — Нет. — Парень? — Нет. — Жена? Я отрицательно мотаю головой. — Ну хотя бы друзья у тебя есть? — Да не особо, — признаюсь я. — А братья или сестры? — Я единственный ребенок в семье. — Черт. А ты одинокий. Еще одно точное наблюдение. Хотя в моем случае одиночество — это выбор. — Кто самый важный человек в твоей жизни? — спрашивает она. — Родители не в счет. — Прямо сейчас? Она кивает: — Да. Прямо сейчас. Кто самый важный человек в твоей жизни? Мгновение я размышляю над ее вопросом и понимаю, что под пулю бросился бы только ради своей матери. Мне нет дела до ребят из группы. Они для меня скорее коллеги, с которыми у меня нет ничего общего. И раз уж родители не считаются, на ум приходит лишь эта девчонка. — Думаю, ты, — отвечаю я. Она наклоняет голову и с прищуром смотрит на меня. — А это печально. — Девушка поднимает ноги и, оттолкнувшись от стены бассейна между моих ног, отплывает. — Тогда мне стоит постараться, чтобы эта ночь стала для тебя приятной. — У нее игривая улыбка. Манящая. Я принимаю ее приглашение, положив телефон на бетонный бордюр рядом с опустевшей пивной банкой. Затем снимаю рубашку и замечаю, что девушка следит за тем, как я полностью погружаюсь в воду. Теперь мы оказываемся напротив друг друга, и, черт меня подери, если она каким-то чудом не стала выглядеть еще красивее. Мы плаваем, неспешно кружа и старательно избегая прикосновений, хотя совершенно очевидно, что нам обоим этого хочется. — Кто ты? — спрашивает она. — Бас-гитарист. Она хохочет, и ее смех совсем не похож на ее звонкий голос. Он нарочитый и резкий, и нравится мне, возможно, даже больше. — Как тебя зовут? — поясняет она свой вопрос. — Лидс Габриэль. — Мы все так же кружим. Склонив голову, она будто обдумывает мое имя. — Лидс Габриэль — имя как раз для фронтмена. Почему ты играешь в чужой группе? — Она продолжает задавать вопросы, видимо, не особо заинтересованная в ответе. — Тебя назвали в честь города в Англии? — Ага. А тебя как зовут? — Лейла, — она отвечает шепотом, будто открывает мне тайну. Прекрасное имя. Уверен, единственное имя, которое ей бы подошло. — Лейла, — зовет кто-то у меня за спиной. — Открывай. — Оглянувшись, я вижу, что сзади меня стоит невеста и протягивает что-то Лейле. Та подплывает к ней, высовывает язык, а невеста кладет маленькую белую таблетку прямо по центру ее языка. Лейла проглатывает, и я понятия не имею, что это было, но выглядело чертовски сексуально. Она видит, что мой взгляд прикован к ее рту. — Лидс тоже хочет, — говорит Лейла, протягивая руку за второй таблеткой. Невеста отдает ей еще одну и уходит. Я не спрашиваю, что это. Мне все равно. Я так сильно ее хочу, что стану Ромео для этой Джульетты и приму любой яд, который она пожелает мне дать. Я открываю рот. У нее мокрые пальцы, и часть таблетки растворилась, не успев коснуться моего языка. На вкус она горькая, и ее сложно проглотить, не запивая, но я справляюсь. Часть разгрызаю зубами. — Кто был самым важным человеком в твоей жизни вчера? — спрашивает Лейла. — Пока не повстречалась я? — Я сам. — Я сбросила тебя с пьедестала? — Похоже на то. Легко и плавно она ложится на спину, будто в воде быть для нее привычнее, чем на суше. Затем вновь устремляет взгляд в небо, раскинув руки в стороны и делая вдох полной грудью. Я прислоняюсь к стенке бассейна и хватаюсь руками за бетонный бордюр. Сердце колотится в груди, а кровь словно загустела. Не знаю, что за наркотик она мне дала — может быть, экстази или какой-то другой стимулятор, потому что эффект от него мгновенный. Ощущения в груди сейчас кажутся мне гораздо отчетливее, чем в любой другой части тела. Сердце будто распухло и не помещается в грудной клетке. Лейла так и лежит на воде, а ее лицо оказывается возле моей груди. Девушка прямо передо мной. Стоит мне чуть-чуть наклониться, и она уже не будет смотреть в небо. Она будет смотреть на меня. Черт, отличная дурь. Мне хорошо. Я чувствую себя уверенно. Вода вокруг нас так спокойна, что кажется, будто Лейла парит в воздухе. Глаза у нее закрыты, но, когда ее макушка врезается мне в грудь, она распахивает их и смотрит так, словно ждет от меня каких-то действий. И я действую. Наклонившись, нежно касаюсь губами ее губ. Затем сжимаю нижнюю в перевернутом поцелуе. Прикосновение ее губ как легкий взрыв, пробуждающий скрытые под каждым сантиметром кожи минные поля. Это странно и удивительно, потому что она все так же лежит на поверхности воды. Я погружаю язык в ее рот, но не убираю руки с бетонного парапета, потому что по какой-то непонятной причине чувствую себя недостойным прикасаться к ней. Она лежит неподвижно, раскинув руки в стороны, и шевелит одними лишь губами. Я даже рад, что наш первый поцелуй был в перевернутом положении, ведь теперь я могу с наслаждением предвкушать наш первый нормальный поцелуй лицом к лицу. Теперь мне больше никогда не захочется целоваться с девушкой без волшебного эффекта от таблеток, которые нам дала невеста. У меня такое ощущение, будто с каждым ударом мое сердце становится не больше монетки, а потом раздувается до размеров барабана. Оно стучит не так, как положено. Больше не слышно тихого бум-бум, бум-бум, бум-бум. Теперь раздается дзынь, а потом БУМ. Дзынь-БУМ, дзынь-БУМ, дзынь-БУМ. Я больше не могу целоваться вверх ногами. Так у меня возникает ощущение, что мы не можем приладиться друг к другу, и это сводит меня с ума, потому что я хочу, чтобы мои губы идеально сочетались с ее губами. Я разворачиваю ее лицом к себе, обняв за талию, и прижимаю к своему телу. Обхватив мою поясницу ногами и крепко сжав руками затылок, Лейла слегка погружается под воду, ведь теперь лишь я удерживаю ее на плаву. Но я сам слишком увлечен, блуждая ладонями по ее спине, и мы начинаем идти ко дну, даже не пытаясь что-то предпринять. И не успев оказаться под водой, мы соединяемся в поцелуе. Ни одна капля не успевает просочиться меж наших губ. Не отрываясь друг от друга, мы погружаемся на самое дно бассейна. И едва коснувшись его, одновременно открываем глаза и разрываем поцелуй, чтобы посмотреть друг на друга. Волосы Лейлы ореолом струятся в толще воды, и она становится похожа на утонувшего ангела. Как жаль, что я не могу ее сфотографировать. Разделяющее нас пространство заполняют пузырьки воздуха, и, оттолкнувшись от дна, мы выныриваем на поверхность. Я опережаю ее на пару секунд. Мы смотрим друг на друга, в нетерпении возобновить поцелуй. И вновь сливаемся в прежнем положении, жадно ища друг друга губами. Но едва я ощущаю вкус хлорки на ее губах, нас прерывают одобрительные выкрики. Слышны голоса Гаррета и других гостей, поощряющих наш поцелуй аплодисментами. Лейла бросает на них взгляд через плечо и показывает им средний палец. Отодвинувшись от меня, она отплывает к краю бассейна. — Пойдем, — зовет Лейла, неуклюже вылезая из воды. Она отталкивается от бордюра в самой глубокой части бассейна в полутора метрах от лестницы, поэтому ей приходится навалиться телом на край, чтобы вылезти. Выглядит это неловко и вместе с тем прекрасно. Я выбираюсь следом за ней, и мы огибаем дом в поисках более темного и уединенного места. Трава под ногами кажется холодной и вместе с тем мягкой на ощупь. Как лед… только растаявший. Наверное, по сути, он просто становится водой. Но он не похож на воду. По ощущениям это именно растаявший лед. Под наркотой очень сложно объясняться. Схватив меня за руку, Лейла падает на покрытую растаявшим льдом траву и тянет за собой. Я нависаю над ней, упираясь на локти, чтобы она могла дышать, и с минуту просто разглядываю ее. У нее веснушки. Их совсем немного, и они рассыпаны только вдоль ее переносицы. Еще немного на щеках. Я прикасаюсь к ним пальцами. — Почему ты такая красивая?