Лео кивнул. – Вам рассказать, как туда доехать? – Нет. Она сможет найти дом Уильяма Брайанта без указаний или помощи своего навигатора. Уилл Брайант. Она вспомнила их разговор. Он ни разу не упомянул, что не знает другого Уильяма Брайанта. Просто сказал, что не может помочь ей. «Мужчины!» – побормотала она. Может быть, все представители молодого поколения были одинаковыми. В Чикаго ли, в Бонита-Спрингс ли, все говорили полуправду, когда им это было удобно. Как Эрик, обещавший, что они переедут во Флориду. И это было даже не полуправдой. До того как купить этот дом, Эдриэнн не слышала о Бонита-Спрингс, но нашла этот городок, когда искала собственность на продажу на берегу Мексиканского залива. Она всегда мечтала жить у моря. Но Эрик отказался, хотя и обещал, пока она училась в колледже. Чикаго был единственным подходящим местом для блестящего молодого кардиолога. К тому же город был расположен на озере Мичиган. Так что она убедила себя, что это будет все равно что жить на побережье. Но озеро, даже такое огромное, сильно отличалось от океана. Она полюбила этот город, но так и не пустила там корни. Ее душа просила чего-то другого. Места, где были песок и соль. – Спасибо вам за помощь, Лео. – Желаю удачи. Эдриэнн распрощалась с Лео, чувствуя прилив сил и лишь немного сожалея по поводу Грейси. Но Уильям вернулся с войны, и теперь она не могла не думать о том, что он обнаружил дома. Это возвращение явно было полно горечи и радости. Новые вопросы мучили ее, пока она ехала по обсаженным пальмами улицам к себе домой. Как кто-то мог не любить такого человека, как Уильям Брайант? Может быть, Грейс было что скрывать? Письма были оставлены на чердаке. У нее был какой-то секрет? Эдриэнн все же казалось, что письма были там спрятаны, а не просто оставлены. Лео предположил, что на оторванной части фотографии была Грейси. Сара и Уильям остались на фото. Ее сестра и ее возлюбленный. Но зачем рвать фотографию? Может быть, Грейси отдала ее кому-то другому, а может, порвала от злости? Вероятно, Эдриэнн этого так и не узнает. Пора было оставить всю эту затею. Отправиться домой и позволить своему воображению закончить историю после того, как было написано последнее письмо. Историю Уильяма и Грейси. Которая, как Эдриэнн с болью начала понимать, в последние несколько месяцев была полна неурядиц. И даже подлости. Но ее сердце болело о храбром молодом солдате, который пошел на войну в надежде завоевать уважение матери своей девушки. Ей хотелось знать, оправился ли он после предательства Грейси и ран, оставивших его инвалидом. Эдриэнн остановила машину на подъездной аллее. Она посмотрела на дом. Ее дом. Пожалуй, она достаточно узнала о его истории. Ее интересовало будущее, а не прошлое. Ей хватило драмы и в жизни, особенно в последние месяцы перед разводом. И ей не следовало ввязываться в еще одну грустную историю. Она оставит себе те письма, которые прочитала, а оставшиеся положит назад на чердак. Она не в состоянии выдержать еще одну драму. Эдриэнн заглушила мотор. Она слышала пение птиц, но оно не казалось ей умиротворяющим. Эдриэнн знала толк в ранах и шрамах. Она могла сравнить себя с Уильямом Брайантом, почувствовать боль, которую он, должно быть, испытывал. У них с Уильямом было нечто общее. И это начинало слишком сильно бередить ее раны. Только шесть лет назад она думала, что ее мир будет сказочно идеальным. Но формула «они жили долго и счастливо» не сработала. Когда она вышла из машины, солнце Флориды осветило ее, будто одобряя ее решения. Входная дверь больше не скрипела. Эдриэнн купила смазку и сама укрепила дверные петли. Дом был ее проектом, а не тайной полувековой давности. Но когда она вошла внутрь, на маленьком столике рядом с дверью лежали эти письма. Письма, которые читались как поэма. И она не смогла удержаться. Она протянула руку и схватила их. Направилась в кухню, сделала себе чай со льдом и вышла на заднюю веранду, к своему любимому креслу. Дневной бриз покрывал воду рябью, и лучи солнца пробивались из-за туч. Эдриэнн посмотрела наверх, на горящий шар, ожидая осуждения. Но солнце тепло поцеловало ее щеки. Прохладный воздух долетал до нее с моря вместе с ароматом лета. Девушка откинулась на спинку кресла, и ее волосы рассыпались по плечам. Она положила стопку писем себе на колени, и на ее лице заиграла довольная улыбка. Это был идеальный день, чтобы сидеть и читать. Сентябрь 1944 Дорогая Грейси, даже держа в руках ручку, я не хочу писать эти слова. Я прошел столько миль с тех пор, как попал сюда, и с каждым шагом не переставал думать о тебе. Только ты помогаешь мне оставаться живым и двигаться вперед, когда мое сердце умоляет меня остановиться. В лагере тихо, большинство спят или дремлют – теперь и дремота считается сном. Нас стало меньше. Немцы постоянно обстреливают нас. Но не это пугает меня. Я думаю, больше всего меня страшит темная безнадежность, которая прячется среди деревьев, притаившись в тени. Я не позволяю себе размышлять об этом. Это смерть. Такая же смерть, как от гранаты, пули или артиллерийского огня. Мы стали выполнять свою работу механически. И я думаю, что это настоящее благо. Когда мы видим, как наш друг падает в бою, мы оплакиваем его и идем дальше. У нас нет выбора. Мы должны двигаться вперед. Грейси, я хочу попросить об одолжении тебя и Сару. Пожалуйста, не сдавайтесь. Пока я знаю, что вы обе верите в меня, я способен победить любого врага, будь это один немецкий пехотинец или целая немецкая армия. Спасибо тебе за последнее письмо. Я получил его как раз в тот момент, когда мы отплывали. Когда мы высадились в Нормандии, остальные письма были утеряны вместе со всем моим имуществом. Мне так жаль… Каждое твое письмо было для меня золотым. Но я перечитываю их в памяти снова и снова. Может пройти некоторое время, прежде чем наша почта снова станет доходить до нас, но, пожалуйста, находи для меня слова. Скажи мне, что любишь меня, и напомни мне о доме. Как там милая Сара? Скажи ей, что я часто вспоминаю тот день, когда увидел ее в заливе. Она плакала, и мое сердце потянулось к ней. Я никогда не встречал более нежного создания, чем милая Сара. Пожалуйста, Грейси, не забудь передать ей мои слова. Если ты увидишь моих родителей, скажи им, что я по ним скучаю. Как и ты, они не хотели, чтобы я ехал сюда. Но я их не подведу. Грейси, тебе принадлежит вся моя любовь. Навеки твой, Уильям. Эдриэнн попыталась представить, где сидела Грейс, читая эти письма. В одиночестве в своей комнате? На берегу? И Сара, нежное создание, – как она переживала потерю Уильяма, своего друга, того, кто нашел ее плачущей в глубоком месте залива? Эдриэнн отложила письма, чтобы сделать себе сэндвич, и постаралась думать об Уильяме, а не о предательстве Грейси. Вскоре она вновь смогла читать эти письма с тем же невинным восторгом, какой в самом начале испытывала к ним и героическому незнакомцу, который их писал. Она с наслаждением ела сэндвич с арахисовым маслом и желе, запивая его холодным молоком со льдом, когда ее взгляд упал на телефонный справочник, где она впервые обнаружила адрес Уильяма Брайанта. Опершись спиной о стену, она переместила весь свой вес на одну ногу, а вторую выставила вперед. И тут же вспомнила, что именно такую позу принял тот человек, Уильям – все зовут меня Уилл, – когда стоял на пороге своего дома в Нейплсе. Она медленно поднесла ко рту сэндвич и откусила еще один кусочек. Ее мысли снова обратились к Уильяму Брайанту, ветерану войны. Всякий раз, когда камешек падает в воду, по ней разбегаются круги. Она не была уверена, что сможет не обращать внимания на эти круги. Она понимала, что все происходящее неизбежно. Рано или поздно она опять отправится в тот дом в Нейплсе, чтобы постучать в дверь. Она была слишком любопытна. Может, сегодня она и не поедет, но это только вопрос времени. А время терять было нельзя, когда речь шла о восьмидесятилетнем старике. В конце концов, письма принадлежат Уильяму. И он должен их получить. Глава 5 Уильям принял душ и направился по лестнице в библиотеку. Одной рукой он держался за перила, а другой – за левое колено. Много лет назад он научился спать так, чтобы здоровая нога не лежала поверх больной. Но, должно быть, ночью он неудачно повернулся на другой бок, и теперь его колено нестерпимо болело. Он займется своим огородом позже. Уилл был на работе, а он может провести несколько часов в воспоминаниях. Он почти каждый день рассматривал свои семейные альбомы. Фотографии Уилла, когда он был ребенком, Чарльза, и Пег, и его любимой Бетти. Иногда он целый день разглядывал всего один альбом. Это было все равно что заново проживать чудесные моменты, делавшие жизнь такой увлекательной. Но сегодня он посвятит целый день войне. Он вспомнит друзей, которых потерял, и возблагодарит Бога за то, что он сохранил ему жизнь. Уильям сел в удобное кресло внука и подвинул поближе лампу. Он снял очки для чтения и протер их своей хлопковой рубахой. Мягкий солнечный свет проникал в комнату, нагревая альбом, который он держал в руках. Не все воспоминания были приятными, но все они были важными. Он открыл альбом и вспомнил, как однажды Чарльз спросил его, каких воспоминаний о войне больше: хороших или плохих. Он не знал, что ответить. И так и не ответил. Он мысленно вернулся еще дальше. Чтобы вступить в армию, ему пришлось солгать о своем возрасте. А когда его спросили, не хочет ли он стать десантником, он поинтересовался: – А что это значит? Ему ответил Рик, школьный приятель, только что подписавший бумаги: – Ты заработаешь больше денег. Что ж, чем больше денег он получит, тем больше его будет уважать мама Грейси. И поэтому он вступил в 101-ю воздушно-десантную дивизию. Это была элитная группа – не по назначению, а по усиленным тренировкам. Когда остальные отдыхали, они карабкались по скалам. Когда у других были увольнительные, они оставались в лагере для тренировок. То, что чуть не убило их во время учений, спасло им жизни в бою. Битва в Нормандии была ужасной, и в последние годы о ней много рассказывали. Но, по его мнению, она все же уступала сражению за Бастонь. Сражению, которое стало для 101-й дивизии нескончаемым. И дело было не только в полной изоляции, но в ужасном холоде и осознании того, что они окружены немецкими войсками, которых было никак не разбить. К тому времени, как их дивизия очутилась в Бастоне, они уж не были зелеными новичками, какими когда-то высадились в Нормандии. Они уже были закаленными в боях и физически окрепшими бойцами, готовыми встретить любого противника. Но ничто не могло приготовить их к тому, что случилось в Бастони. Голод и отсутствие зимнего обмундирования при минусовой температуре подрывали моральный дух солдат. И хотя теперь Уильям знал, что он в безопасности, что он у себя дома, иногда он просыпался по ночам, думая, что он все еще там, и чувствуя запах зимней хвои и смерти. Бастонь была в той же мере психологической битвой, что и физической, а некоторые раны никогда не затягиваются. Час проходил за часом. Наконец Уильям встал с кресла. Мягкая кожаная обивка сохранила контуры его тела, и он понял, что просидел здесь дольше, чем предполагал. Натруженными руками он потер лицо. Потом потянулся, вышел из комнаты и медленно направился в кухню. Было очень важно помнить все, через что он прошел. Благодаря воспоминаниям хорошие дни и хорошие времена становились намного ценнее. Вообще-то он редко думал о войне. И он не мог понять, почему сегодня эти мысли казались ему такими важными. Но он научился не анализировать свои мотивы. Если сердце хотело совершить путешествие во времени, он просто совершал его. А сегодня его сердце очень этого хотело. Многие годы он поддерживал связь со своими сослуживцами 101-й. Но после того как пять лет назад умерла его жена, он перестал общаться с ними. Даже с Лео. Лео познакомил Уильяма с будущей женой, Бетти. Они прожили много лет в счастливом браке, пока она не умерла. Он все еще тосковал по ней. Каждый божий день. Иногда по ночам он даже забывал, что ее нет рядом. Он просыпался и поворачивался, чтобы крепче прижать ее к себе. Но вместо ее мягкого тела его руки наталкивались на холодное одеяло. Он прижимался к нему лицом, пытаясь унять боль. Да, он все еще тосковал по ней и, вероятно, всегда будет тосковать. Скованность суставов постепенно отступала. Он подошел к кухонному столу и облокотился о него всем свои весом. Часы на стене тикали, и секундная стрелка медленно обводила круги на белом циферблате. Было 4:15, и Уилл должен был скоро вернуться. Уильям начал доставать из холодильника овощи, что-то напевая себе под нос. Было приятно быть кому-то нужным. Уилл вошел в кухню. – Как прошел твой день, Попс? Его дед высыпал на стол горку только что сорванных овощей, осмотрел каждый на предмет повреждений. – Отлично. Я рад, что ты дома. Я как раз начал готовить ужин. Уилл указал на овощи. – Ты что, собираешься изучать каждый листик? Попс гордился своим огородом, как многие мужчины гордятся своими детьми. Иногда он проводил там целые часы, рассматривая овощи, проверяя, нет ли на них жуков, удаляя сорняки. Прошлым летом Уилл построил специальные ящики для небольших овощей, чтобы Попсу не приходилось много наклоняться. Еще он построил несколько мест для отдыха, чтобы Попс мог расслабиться и приятно провести время в буйных джунглях среди высоких растений и вскопанной земли. Свежий аромат цветов и созревающих плодов был влажным и густым. Уиллу хотелось разделить увлечение его деда садоводством и огородничеством, но он не мог этого сделать. Когда его посылали в огород, он обычно чувствовал себя растерянным, потому что все плоды казались ему недостаточно созревшими. Его раздражала необходимость выбирать лучшие. Попс давал ему очень четкие указания, как сжимать, нюхать и гладить определенные овощи, чтобы понять, дозрели ли они. Но Уиллу они все казались одинаковыми. Так что он всячески избегал походов в огород. Попс, напротив, упивался всем этим. – Я очень рад, что не было шторма, как на прошлой неделе. Он бы уничтожил все мои посадки. Он поднес пучок салата к лицу Уилла и потряс им. Кусочки земли упали на раскрытую газету, которую Попс расстелил на столе. Уилл кивнул, слегка отодвинувшись. Он положил свой мобильный телефон, ключи от машины и несколько монет на стол для закусок, который разделял кухню и гостиную. – Чем я могу помочь? Он намылил руки мылом для посуды и тщательно вымыл их в кухонной раковине. – У меня все под контролем, – заверил его Попс. – Я пойду нарву немного красного перца, а потом схожу к пристани и проверю ловушки для крабов. Уилл заметил огромную кастрюлю с водой, стоявшую на плите. – Я схожу проверю ловушки. – Нет, я делаю это в определенном порядке, – Попс подмигнул. – Ты, скорее всего, нарушишь мою систему. – Возможно. – Попс делал почти всю домашнюю работу. Уилл постоянно пытался помочь ему, но он заметил, насколько довольнее был дед, когда все делал сам. – Тогда что мне делать? – Почему бы тебе не пойти наверх и не переодеться? А потом можешь сесть и почитать этот роман, который я купил для тебя.