– Угомонись, – сказал Попс. – Она приехала сюда совсем не за этим. Простите моего внука, но несколько лет назад телепередача о 101-й дивизии произвела такой фурор, что на нас накинулись репортеры и студенты, которые желали взять у меня интервью о войне. Тогда мы только узнали, что моя жена больна. Не лучшее время раздавать интервью. – Мне очень жаль, – сказала Эдриэнн. Попс повернулся к Уиллу. – У нее есть несколько писем, которые принадлежат мне. Напряженные плечи Уилла слегка расслабились. Попс подмигнул Эдриэнн. – Конечно, они находились в вашем доме. Формально они принадлежат вам. Она нежно коснулась руки Попса. – Это ваши письма. По-другому и быть не может. Ее голос стал тихим, почти медовым. Уилл пододвинул стул и бухнулся на него. Значит, он был не прав в отношении этой девушки. – Я рад познакомиться с вами, Эдриэнн, – пробормотал он. – Я тоже, Уилл. На ее полных губах мелькнула улыбка, а потом она вернулась к своему занятию, вновь принявшись освобождать мясо от панциря. – Эдриэнн останется на ужин, – объявил Попс. Уилл указал на ее руки, покрытые кусочками крабового мяса. – Это я уже понял. Вряд ли, заставив ее помогать тебе готовить ужин, ты попросишь ее уйти, не попробовав его. Попс подмигнул ей. – Это было бы очень грубо, не так ли? Уилл смотрел, как она сжала губы, чтобы не улыбнуться. Она повернулась и вытянула ноги. Взгляд Уилла скользнул по длинным стройным ногам от бедер до загорелых щиколоток, перетянутых черным кожаным ремешком. Ногти на ногах были покрыты темно-розовым лаком. Очень сексуальные ноги, особенно в босоножках на высоком каблуке. Она нагнулась и подхватила грязную посудину с панцирями и очистками от крабов. Уилл, осознав, что пялится на ее ноги, из вежливости тоже поднялся. Он протянул руку к посуде. – Можно, я помогу? Но его вопрос только заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Они стояли лицом к лицу у края стола. Ее щеки побледнели. Вау, подумал он, я, должно быть, в самом деле был отчаянно груб с ней, раз вызвал такую реакцию. – Да, пожалуйста… Она схватила посудину, но он увидел, как ее мокрые пальцы соскользнули с краев. Она прижала посуду к себе, к фартуку, в котором он много раз видел Попса. А потом он заметил в ее глазах панику. Она изо всех сил пыталась удержать посудину, но она все равно выскользнула из рук. Эдриэнн пыталась поймать ее, но та перевернулась в воздухе и шлепнулась на пол. Пустые щупальца крабов и прочая шелуха разлетелись во все стороны, покрыв Эдриэнн кусочками мяса и обдав грязной водой. Посуда не разбилась, а просто перевернулась и задребезжала, стучась краями о пол, пока не замерла. – Я рад, что смог помочь, – сказал Уилл, посмеиваясь. Попс пробормотал, что пол все равно нужно было вымыть. Она стояла, смотрела на все это огромными карими глазами и моргала, по-видимому пытаясь сообразить, что же произошло. Даже к ее ресницам прилип кусочек крабового мяса. И внезапно Уилл разразился громким хохотом. Он смотрел на беспорядок, образовавшийся в кухне, на хорошенькую брюнетку, которая приехала и перевернула их грязную посудину и вообще весь их вечер. За пять лет, в течение которых Попс регулярно готовил салат из крабов, Уилл повидал много случаев, когда в кухне царил беспорядок, но этот случай превзошел их все. И по какой-то причине, необъяснимой и удивительной, выражение лица этой девушки и кусочек краба на ее ресницах растрогали его. Она несколько секунд с ужасом смотрела на него. Моргая, она заметила кусочек краба и попыталась моргнуть сильнее, чтобы сбросить его. И ей это удалось. Он упал ей на щеку, и она подняла руку, чтобы снять его. – Нет, позвольте лучше мне. Он большим пальцем руки снял кусок краба с ее лица, стараясь не замечать, до чего гладкой и нежной была ее кожа. – Я даже не знаю, что сказать, – наконец выговорила девушка. – Как насчет того, чтобы спросить, где тряпка и метла? Он так же, как и она, говорил очень тихо, и это придало моменту неожиданную интимность. Избавившись от краба на щеке, Эдриэнн огляделась по сторонам. – Эти очистки повсюду, – прошептала она. – Да. Вам придется основательно потрудиться. Ее темные глаза заглянули ему в лицо. Он с трудом сдерживал смех, и тут ее губы растянулись в улыбке. Ее плечи приподнялись, и она попыталась не рассмеяться, но не смогла. Они оба опустились на колени и начали собирать валявшиеся повсюду ошметки. А Попс протянул им мусорное ведро. Эдриэнн по-кошачьи растянулась на полу, опираясь на один локоть. Взгляд Уилла снова упал на ее ноги. Он заметил, что ногти на ногах были накрашены очень аккуратно, но на руках были короткими и… испачканными краской. Он обратил на это внимание уже при их первой встрече, но просто выбросил это из головы. Красивые женщины, сказал он себе, просто так не разгуливают с испачканными пальцами. Эдриэнн поднялась, вымыла руки в раковине и снова потянулась за мылом. – Это не поможет, – сказал Уилл, вставая рядом с ней. Он разрезал лимон и протянул ей половинку. – Попробуйте вот так. Она улыбнулась. – Нет, спасибо, я предпочитаю апельсины. – Ха-ха, это не для того, чтобы есть. – Он потер куском лимона свои руки. – Лимон удаляет запах рыбы. Ее взгляд упал ему на грудь. – А на футболке это тоже сработает? Она протянула руку и сняла с его футболки кусок крабового мяса. – Надеюсь, – ответил Уилл и заметил, что снова улыбается. Ему нравилось, как она оглядывала его. Значит, она здесь не для того, чтобы использовать рассказы его деда для статьи или дипломной работы. Она здесь просто для того, чтобы отдать Попсу что-то, принадлежавшее ему. И это меняло дело. В течение всего ужина он не мог удержаться и постоянно посматривал на эту неуклюжую женщину с горящими глазами. Ему казалось, что она знает его деда так же хорошо, как и он сам. – Расскажите мне о себе, Эдриэнн, – сказал Уильям, посыпая перцем салат. Они мирно беседовали – до этого момента. Эдриэнн никогда не любила говорить о себе. А после развода ей это нравилось еще меньше… – Я переехала сюда из Чикаго, – медленно начала она. – Я всегда хотела жить на берегу моря во Флориде, так что в феврале начала подыскивать себе дом. Четырнадцатого февраля, если быть точной. В день, когда их развод вступил в силу. С Днем святого Валентина! – У вас в Чикаго была серьезная работа? Она посмотрела на мистера Брайанта-старшего, потом на младшего. Уилл поначалу казался таким неприступным, но это ощущение покинуло ее благодаря летающим по воздуху очисткам от крабов и натиранию рук лимоном. – Нет, – сказала она. – Никакой серьезной работы у меня не было. Глядя на сидевших рядом мужчин, она могла уловить семейное сходство, хотя различие было существенным. Глаза Уильяма были светло-голубыми, цвета бледного летнего неба или мягких пушистых одеял для младенцев. А у Уилла глаза были ярко-зелеными и могли темнеть в зависимости от его настроения. Волосы Уильяма были белыми, похожими на пышную гриву. А Уилл был темноволосым, и несколько непослушных прядей лежали волнами, грозя нарушить строгую стрижку делового человека. Гель для волос удерживал их на месте, но на мгновение Эдриэнн захотелось увидеть, какими они были бы без геля в ветреную погоду. – Так почему вы переехали сюда? – спросил Уильям, кладя вилку на тарелку. Она тоже положила вилку, не желая объяснять, что привело ее сюда. Ни сейчас, ни когда-либо еще. В этот вечер звездой была не она. Звездой был Уильям. Но когда она подняла глаза, ласковый взгляд Уилла словно приковал ее к нему. Зеленый цвет стал мягче. Уилл словно уговаривал ее продолжать. Внезапно ей захотелось все объяснить. – Я развелась месяц назад. Я никогда не хотела жить в Чикаго, но муж учился там в ординатуре. Мы познакомились, когда он был студентом медицинского института, и поженились еще до того, как он его окончил. Он обещал, что после окончания института мы переедем во Флориду, но на самом деле не имел такого намерения. Он принял решение, вот и все. Оба мужчины смотрели на нее с участием. – Как долго вы были замужем? – спросил Попс. Уилл бросил на него быстрый взгляд. – Может быть, ей не хочется говорить об этом, Попс. Эдриэнн покачала головой. – Нет, все в порядке. – Удивительно, но она чувствовала себя в безопасности, сидя между мужчинами, которых едва знала. – Пять лет, почти шесть. Попс провел рукой по лицу, потом поставил локти на стол, переплел пальцы и опустил на них подбородок, слегка наклонившись к ней. – Мне очень жаль, мисс Эдриэнн. Любовь – вещь непредсказуемая. Это и красота, и трагедия. Эдриэнн задумалась, потом кивнула. – Попс, твои слова похожи на надписи на открытках.