Иеканджика дернулась. Виртуальные частицы представляли собой пары частиц и античастиц, существующие в течение очень короткого отрезка времени, а затем снова исчезающие в небытии. – Homo quantus неплохо понимают, что такое виртуальные частицы, – добавил он. Это было изрядным преуменьшением. Океан виртуальных частиц, пенящийся в каждой точке пространства-времени, создавал изрядный шум, который Homo quantus приходилось отфильтровывать, воспринимая мир. У Иеканджики был кислый вид, будто она решила, что сказала лишнего. – Не беспокойтесь, майор. Вы не выдали никаких секретов. Вы создаете пару виртуальных частиц, на мгновение расширяя пространство-время, и до того, как пространство сожмется до прежнего размера, ваш корабль получает поступательный импульс, не так ли? – Вы опасный человек, Архона, – сказала она. Белизариус не мог в точности понять, означают ли ее слова, что она готова выхватить пистолет и размазать его мозги по стене. – И как много других Homo quantus способны на подобные догадки? – У большинства Homo quantus расщепление личности и очень нестабильная психика, – солгал Белизариус. – Они могут работать лишь в тишине, при минимуме сенсорной стимуляции. Один из сотни способен жить в миру, подобно мне. – Но большинство ваших сородичей способны на такие логические прорывы? Белизариус покачал головой. – Большинство Homo quantus настолько непрактичны, что считают космологию слишком прикладной наукой, чтобы спорить о ее вопросах. У меня всегда были более практические интересы, чем у них. – Опасно иметь множество интересов, Архона. – Тогда мы можем разом устранить все опасности. Почему двигатель на вашем корабле открыт спереди? Это же не прямоточный двигатель. Он не работает на межзвездном веществе. На этот раз она выгнула брови и скрестила руки на груди. – Вы мне и скажите, волшебник. Белизариус глядел на голограмму «Мутапы», размышляя над ней, будто над картой в покере, которую разыгрывала Иеканджика против Конгрегации. Если ему нужно будет разыгрывать игрока, а не карты, то первый пункт информации таков, что Иеканджика слишком хорошо думает о своих картах. Против гегемонической силы Конгрегации блеф не сработает, значит, она считает, что у нее выигрышные карты. Почему? Шестому Экспедиционному Отряду сорок лет, а его корабли и оружие устарели еще до того, как он отправился в поход. Количественно, корабль на корабль, они и сорок лет назад часа бы не продержались в битве против нации-покровителя. Сейчас же, на своих переоборудованных кораблях, они жаждали вернуться в ряды нормальных цивилизаций, это просто висело в воздухе. Они не тосковали по дому. Они мечтали о войне за независимость, а никто не начинает войны, если не думает, что может в ней победить. – Разверните изображение на сто восемьдесят градусов, – сказал он. Снова движение пальцев над полоской на запястье, и голограмма корабля повернулась к нему носовой частью. Будто жерло орудия. Его мозг, мозг Homo quantus, всегда выискивавший закономерности и симметрии, выдал новую ассоциацию. Двигатель без топлива, орудие без снаряда. Инфлатоновая пушка. Двигатель разгонял корабль за счет частиц, существующих пикосекунды, пар инфлатонов и антиинфлатонов, возникающих в трубе. А на что способны эти частицы, окажись они за пределами двигательной системы? – Какова разрушительная сила вашей инфлатоновой пушки? – наконец спросил он. – Не ваше дело, – ответила Иеканджика, но на ее лице промелькнуло самодовольство. Как же Экспедиционному Отряду удалось так продвинуться в своих разработках? Быть может, они натолкнулись на какой-то артефакт Предтеч и раскрыли его тайны? Сорок лет – большой срок, но недостаточно большой для того, чтобы изобрести все, что они изобрели. Даже сам по себе инфлатоновый двигатель на десятилетия опередил все, что создано цивилизацией. Масштаб проделанной работы, масштаб ее политических и военных последствий немыслимы. Это далеко за пределами его обычных дел – дурачить бизнесменов и гангстеров. Честно говоря, вообще за пределами его способностей, по всей вероятности. А еще он не сомневался, что если он возьмется за дело и потерпит поражение, майор Иеканджика не сочтет за потерю времени всадить ему пулю в голову. – Задача – провести двенадцать кораблей через Кукольную Ось, – принялся рассуждать он. Будучи сформулированной вне политического контекста, задача уже не казалась столь немыслимой. – Какова оплата? Иеканджика поменяла изображение. Появился небольшой корабль, нарисованный желтыми линиями. – Каков его размер? – спросил Белизариус, наклоняясь вперед и натягивая ремни. – Пятьдесят три метра от носа до кормы, – ответила она. Изящный небольшой корабль, узенькая кабина, двигатели холодной тяги, грузовой отсек и системы жизнеобеспечения, выстроенные вокруг трубы. Маленький корабль с инфлатоновым двигателем. Любая из наций-покровителей все отдаст за такой корабль. 5 Белизариус понятия не имел, стоит ли ему браться за это дело, но от него пока что не требовали ответить. Иеканджика вывела его в коридор, где их по-прежнему ждал офицер военной полиции. Белизариус попытался ухватиться за ручки, но сделал это неуклюже, потом панически дернулся, и его закружило посередине коридора так, что он не мог достать ни до одной из стен. Он тяжело вздохнул. – Давненько в невесомости не был, – сказал он. – Не откажусь от помощи. Полицейский презрительно скривился и протянул руку. Белизариус схватился за нее обеими руками, будто утопающий за канат, смог наконец дотянуться до ручек на стене и двинулся по коридору, аккуратно перебирая руками. Стены из выцветшего углепластика выглядели неуютно и давяще. Будь здесь небольшие цветные источники света, ощущение стало бы теплее. Иеканджика остановилась, прижала ладонь к сенсору, и в стене с рокотом открылась дверь. За ней была полутемная каюта, размером с пару гробов. – Мы перевели офицера в общие казармы, чтобы вы чувствовали себя здесь почетным гостем, – безо всякого намека на иронию сказала Иеканджика. У него душевая кабина в Свободном Городе Кукол была больше, чем эта каюта. Белизариус вплыл внутрь и развернулся лицом к Иеканджике. Ее карие глаза смотрели на него с вызовом. – Вам не победить Конгрегатов, – наконец сказал он. – А когда они обо всем этом пронюхают, занервничают все нации-покровители. – Займитесь своим волшебством, а мы сделаем остальное. Она жестко поглядела на него, но затем немного смягчилась. – Я ничего против вас не имею, Архона, – сказала она. – Вам просто не доводилось жить с чужим сапогом на горле. Вы принимаетесь рассуждать о проблемах, которые копились десятилетиями. On n’estpas maîtres dans nos maisons… – произнесла она старую поговорку, не закончив ее. «Мы не хозяева в своих домах…» Зарокотал механизм, и дверь закрылась. Тусклая панель на потолке осветила выцветшие от времени серо-коричневые стены из углепластика. К одной из стен был пристегнут спальный мешок для сна в невесомости. За перегородкой с ручками с другой стороны был крохотный умывальник и гальюн. В воздухе пахло потом. Наверняка есть камера, чтобы следить за ним. Паранойя Союза была осязаема, как и их страстное желание победить. Осторожно открыв спальный мешок, Белизариус влез внутрь и пристегнулся. Выключил свет и закрыл глаза, но мысли продолжали хороводом кружить в его голове. Суб-Сахарский Союз хочет начать войну за независимость против самой могучей нации во всей человеческой цивилизации. И им потребовался опытный мошенник, чтобы доставить их секретное оружие туда, где его разнесут в клочья. На первый взгляд не слишком привлекательная перспектива. Более того, Иеканджика в чем-то врала, причем совершенно неумело. Вероятность того, что один-единственный ученый Союза внезапно совершил открытие, позволившее создать двигатель нового типа, ничтожно мала. Где же они нашли этот их инфлатоновый двигатель и их новое оружие? Ему требовалось хорошо все обдумать. В течение одиннадцати поколений биоинженеры совершенствовали мозг Homo quantus, наделяя его способностями в области математики и геометрии, дополненными эйдетической памятью. Уже это позволяло создать детей, способных на впечатляющие ментальные трюки, но для того, чтобы сладить с глубочайшими концептуальными проблемами космоса, Homo quantus требовалось большее. Применив ДНК электрических угрей, Homo quantus наделили электрическими пластинами, пучками мышечных волокон, расположенными под ребрами, которые действовали подобно батареям. Белизариус направил слабый постоянный ток в левую лобную долю своего мозга, ответственную за восприятие речевой информации и чужих переживаний, а также обработку данных органов чувств. Спустя мгновения его способность осмыслять тонкости языков и социального поведения резко ослабла, равно как и чувства обоняния, вкуса и осязания. Одновременно с этим возросла активность правой передней доли, усиливая способность креативного математического мышления и пространственное воображение до уровня выше гениальности. Homo quantus называли это состояние savant[1]. Белизариус направил электрический ток в магнитосомы, органеллы в клетках мышц, содержащие внутри себя микроскопические кольца железа. Его окружило слабое магнитное поле, позволяя ему ощущать наполняющие «Мутапу» электрические и магнитные поля. Металлические петли на панелях стен искажали его собственное магнитное поле. То же самое делали металлические провода в выключенном компьютерном мониторе. И камера наблюдения, спрятанная в углу крохотной каюты. Белизариус начал изменять собственное магнитное поле, анализируя отклик от камеры. Простенькое, тупое устройство, работающее лишь в видимом диапазоне. Развернувшись спиной к камере, Белизариус убрал голову в спальный мешок, делая вид, что спит. И в темноте спального мешка достал крохотную пластиковую полоску, которую снял с руки служащего военной полиции. Давненько ему не приходилось что-нибудь красть – кошелек, монету, жетон. Уж не потерял ли он навык. Полоска представляла собой полупроводниковое нанотехнологическое устройство, встроенное в проницаемую для воздуха полосу углеткани. Гибкая. Слегка блестящая. Питается от движений тела. Белизариус прижал полоску к своему левому запястью. Засветилось небольшое изображение. Сегодня Белизариус намеренно дважды попросил Иеканджику повернуть изображение, чтобы запомнить ее движения пальцами. Она делала это уверенно, отработанно. Его же движения были медленными и неуверенными. На простенькой старомодной голограмме появился текст на французском. Полоска не была защищена паролем, что означало, что паролями будет защищено все остальное. Если они обнаружат, что он копается в их сетях, его свидание с расстрельной командой состоится очень быстро. Надежда лишь на то, что у Шестого Экспедиционного Отряда и квантовые компьютеры тоже пятидесятилетней давности. У Белизариуса в голове был полный набор способностей для квантовых вычислений, но он нервничал. Он редко вкладывался в игру до такой степени. Однако ему необходимо знать, что есть у Союза, чтобы понять, стоит ли ему браться за эту работу и возможно ли вообще ее выполнить. Когда-то опытный шулер по имени Гэндер научил его, что есть всего три способа играть. Иногда ты разыгрываешь карты. Иногда ты разыгрываешь игрока. Иногда ты просто бросаешь кости. Он принялся входить в сеть Союза. Над его рукой засветился желтым стандартный набор иконок: связь, общие архивы, исследования, энергетические системы, оружейные системы, панели статуса, закрытые файлы. Появилось изображение протокола аутентификации, вопросительно помигивая. Наверняка квантовый пароль. Мир вокруг него закружился, он переключил свое сознание на квантовую логику. Не то чтобы она стала менее точной, просто в ее рамках точность стала менее важна. Взаимодействия и отношения стали важнее идентичности и состояния. Расплывающиеся объекты окружили пульсирующие ауры. Звук стал богаче и глубже, измененный конструктивной и деструктивной интерференцией едва слышимых побочных нот. Отрезок времени, называемый настоящим, слегка расширился. Его зрительные импланты вычитывали тончайшие фрагменты плотной текстуры информации изображения аутентификации. Код был сложен. Сознание Белизариуса в состоянии savant выполняло квантовые вычисления, долгие секунды борясь с новой задачей. Десять, двадцать, тридцать, он уже был уверен, что сейчас услышит сигнал тревоги. А затем голографические иконки позеленели. Он ткнул нематериальное изображение иконки энергетической системы. В директории хранились данные инфлатонового двигателя, характеристики ускорения, от которых глаза на лоб лезли, характеристики рассеяния тепла. Предельные значения параметров и детальная инструкция по обслуживанию, однако никаких схем или теоретических выкладок. Эта информация, вероятно, хранилась в изолированной системе. Тупик. Он полез в исследовательский раздел. Привычный к поиску закономерностей мозг сосредоточился на математических формулах и неоконченных обрывках физических теорий. Странно, но у Экспедиционного Отряда не было теории инфлатонов, они модифицировали нечто привычное, физику «червоточин», на базе которой и выстроили свои разработки. В их формулах не хватало той строгости, какая была в его теориях, которыми он занимался еще подростком, которая придавала им предсказуемость и аналитичность. Беспорядочные обрывки теории больше походили на любительское творение. Возможно, не стоит удивляться, немногие ударные военные отряды могут похвастаться наличием в своих рядах физиков-теоретиков. Увидев календарь исследований, его мозг завис. Отчеты перекрывали друг друга по времени, вперед-назад. Испытания первого этапа были датированы 2499 годом, но четыре экспериментальные программы пятого этапа экспериментов начались в 2476-м, всего через год после того, как исчез Экспедиционный Отряд. Ведь первый этап экспериментов должен был быть закончен раньше, чем начался пятый, не так ли? Занимались ли в Союзе тайными исследованиями задолго до того, как Отряд отправился в поход? Если силы Союза постоянно проходили через Оси Мира, принадлежащие Конгрегации, все время действуя под наблюдением находящихся на борту кораблей политкомиссаров, как бы они смогли сохранить это в тайне? Не смогли бы. Значит, они не начинали исследования до того, как улетели. Он листал ссылки и заметки. Судя по всему, большая часть их исследований была посвящена физике «червоточин», причем некоторые из наблюдений не могли быть сделаны без доступа к стабильным «червоточинам», Аксис Мунди, Осям Мира, созданным Предтечами. По всей видимости, Экспедиционный Отряд нашел неучтенную нору. Если так, это было бесценным сокровищем. Обладание одной из постоянно существующих «червоточин» было главным признаком нации-покровителя. Нации-клиенты, по определению, не могли иметь в собственности «червоточины», и по условиям Соглашения Покровитель-Клиент между Союзом и Конгрегацией любая вновь найденная «червоточина» сети Аксис Мунди должна была быть передана покровителям. Именно поэтому Экспедиционному Отряду пришлось исчезнуть. В этом открытии было нечто глубоко личное для Белизариуса. Наблюдения, которые они сделали, если они правильны, открывали новое поле для исследований, тех, которые Белизариус бросил, много лет назад покинув свой дом. В нем всколыхнулись воспоминания, окрашенные неясной тоской. Но он отбросил эти чувства, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Чехарда дат так и оставалась для него непонятной. Цепочки причин и следствий, от наблюдения к открытию и далее к новым этапам исследований, не сходились. Казалось, что многие из самых сложных открытий были сделаны в самом начале прошедших сорока лет. Одна из директорий носила название «Центр Координации Исследований». В ней не было записей за последние три года, однако ранее там был размещен огромный объем информации. Просто какая-то плановая экономика в области научных исследований. Темы исследований были рассортированы по датам, результаты были записаны с более поздними датами. Физика «червоточин», разработка оружия, защитные технологии, технологии датчиков, двигательные системы, вычисления. Десятилетия исследований. Но вот когда результаты одних исследований вели к началу других, тут и начиналась чехарда с датами. Белизариус настроил изображение так, чтобы его мозг лучше его воспринимал. Он предпочитал геометрическое отображение, желательно с четырьмя или более измерениями и векторами причинно-следственных связей от экспериментов к результатам, чтобы понять, где именно результаты экспериментов были встроены в следующий этап исследований. Голографический дисплей подчинился, изобразив гиперпространственный узел, который обычные человеческие мозги и глаза вряд ли развязали бы.