– Да, мадам, – ответил Белизариус на французском-8.2 с легким монреальским акцентом, таким, какой был у изучающих язык иностранцев. Сама она говорила на французском-8.1, с естественным произношением венерианских облачных городов. Считалось невежливым, чтобы иностранцы слишком хорошо имитировали французский-8.1. – Вы обозначили своим местом проживания Свободный Город Кукол. – Я консультант-искусствовед в Свободном Городе, мадам. – С чего бы это Homo quantus покидать Гаррет? Белизариус плотно сжал губы, изображая нужную степень дискомфорта, дабы убедить не только жандарма, но и вспомогательные ИИ, ей помогающие. – Не всякий Homo quantus в состоянии внести должный вклад в проект, – сказал он. – Я решил жить в ином месте. Деловые связи указаны в моем паспорте, а ваше консульство в Свободном Городе подтвердило мое право на нарушение блокады в целях путешествий. Порывшись в его досье, она наконец поставила штамп в его голографический паспорт, разрешая ему въезд во владения Конгрегации. Миновав вестибюль, Белизариус начал спускаться ниже, на подземные уровни Сагенея. Станция Сагеней была столицей небольшой провинции, мизерной в сравнении с остальными владениями Конгрегатов. Шесть тысяч гражданских и двадцать тысяч военных – служащих космического флота, военных станций и баз на астероидах, охраняющих подступы к двум «червоточинам», принадлежащим Конгрегации. Вдалеке от окон с видом на звезды, рядом с вентиляционной системой и ядерными реакторами, виднелся арочный проход с вывеской на французском. «Церковь Сен-Жан де Бребёф». Белизариус открыл дверь и втиснулся в крохотную церковь. Места так мало, что можно обеих стен руками коснуться одновременно. Скамья из имитации дерева размером на одного человека и молитвенная скамеечка перед ней. У самой стены, так близко, что ни один священник туда бы не втиснулся, стояла кафедра. Над ней висела голограмма лишенной тела головы Святого Матфея с картины Караваджо. – Мистер Архона! Голос Святого Матфея был сочным и политональным, специально, чтобы воздействовать на человеческий слух и мозг, вызывая благоговение. Но на Белизариуса это не действовало: биохимия и системная архитектура его мозга были иными. Хотя он вообще сомневался, что это хоть на кого-то действовало. – Как служится, Святой Матфей? – спросил он, садясь на жесткую скамью и откидываясь назад, насколько это было возможно. – Потихоньку, – ответил голос. – Удалось обратить несколько вспомогательных ИИ. Святой Матфей был, по всей вероятности, самым сложным из созданных человеческой цивилизацией ИИ, первым в столь долго разрабатывавшемся классе «Алеф», на который были затрачены огромные средства Первого Банка Плутократии. С точки зрения вычислительной мощности, с ним могла бы сравниться мощная сеть вспомогательных ИИ, но для них потребовался бы целый ангар. Святой Матфей обладал огромной мощностью квантовых вычислений, а его оценки в тестах сознания делали его лидером даже среди класса «Алеф». Существовала единственная проблема. Он считал себя библейским святым Матфеем, через две с половиной тысячи лет перевоплотившимся в виде ИИ, дабы заново разжечь огонь угасающего христианского культа. Как это было ни печально для Первого Банка, Святого Матфея совершенно не интересовали банковское дело и инвестиции. Хотя он и не функционировал надлежащим образом, согласно Англо-Испанскому Праву не допускалось уничтожение сущности, наделенной сознанием. Большинству ИИ в случае нарушения работы системы давали разрешение запустить программу самоуничтожения, однако Святой Матфей сообщил Банку, что не станет делать это. В свою очередь, Банк не мог дать ему свободу. Он был под завязку набит технологическими секретами. Все его действия строго нормировались законодательством об интеллектуальной собственности, и он был субъектом патентов и лицензий множества компаний, принявших участие в программе разработки. Так Святой Матфей оказался заточен в хранилище Банка. Но смог отправить послание, наняв Белизариуса, дабы тот помог ему сбежать. Белизариус контрабандой вывез Святого Матфея во владения Конгрегации, где Первый Банк Плутократии не мог его разыскивать, а у чиновников Конгрегации не было причин видеть в нем что-либо помимо обычного вспомогательного ИИ. Это было первое дело Белизариуса после того, как в свои шестнадцать он покинул Гаррет. Так он и открыл в себе талант к рискованным предприятиям. С момента своего освобождения Святой Матфей не оставлял попыток вести служение на Станции Сагеней и почти всегда отказывался участвовать в аферах Белизариуса. – Наверное, тебе побольше прихожан надо, – сказал Белизариус, оглядывая церковь размером с большой шкаф. – Мне нужны миссионеры, дабы распространять благую весть, мистер Архона. – Возможно, церковь побольше размером помогла бы. Белизариус посмотрел на лицо, когда-то изображенное Караваджо. Бородатое. Жесткое. Но не лишенное сострадания. – У вас ведь работа, не так ли? – осторожно спросил Святой Матфей. – Печать включена? Святой Матфей включил печать исповеди, программу, которая станет передавать разговор иного содержания для подслушивающих устройств конгрегатов. – Возможно, – сказал Белизариус. – Мне бы хотелось вас переубедить, – сказал Святой Матфей. – А мне бы хотелось тебя нанять. – Я не могу заниматься вашими делами, мистер Архона. Воровать грешно. – Я раздумывал насчет тебя и твоей роли как апостола. – Правда? Огромная голографическая голова склонилась к нему, на лице промелькнули эмоции, стали видны мазки кисти художника. Возбуждение. Ожидание. Настороженность. Страх. – В свое время апостолы ничего бы не добились, если бы на месте сидели, Святой Матфей. Ты здесь никому не нужен. Никто здесь не стоит перед лицом испытаний, в которых потребна вера. – Что ты предлагаешь? – Мне нужен специалист по электронике, – сказал Белизариус. – На уровне волшебника. – Это дело вроде того, как меня выкрасть или код безопасности взломать? – Суть работы не так важна, как ее контекст. Ты когда-нибудь ощущал, что такое рок? – Всегда, – ответил Святой Матфей. – В роковые времена чудеса не только возможны, но и логически необходимы. – Продолжай, – сказал Святой Матфей. – Твое появление в моей жизни двенадцать лет назад не могло быть случайным, – сказал Белизариус. – Но до сегодняшнего дня я не понимал, когда начнется твоя миссия и какова в ней будет моя роль. Святой Матфей будто затаил дыхание, сидя на краю скамейки, хотя на самом деле это была всего лишь голограмма написанной художником человеческой головы. – И что же ты узрел? – Работа, за которую я взялся, вряд ли случайно связана с тем, что мне придется работать с преступниками, которые… – Мисс Фока в их числе? – перебил его Святой Матфей. – Среди прочих. – Она мне не нравится. – Твой Спаситель омывал ноги прокаженным, – сказал Белизариус. – Она грозила, что заставит меня создавать эмуляции голографического секса для бандитов. – Ты знал, что она всего лишь тебя подкалывает. – Она пыталась взломать мой канал связи и загрузить мне порнографию с Куклами. – Святой Матфей! – сказал Белизариус, отмахиваясь. – Ты потерял нить нашего теологического спора! Некоторые из людей, которых я собираю, возможно, обречены встретиться с тобой. Не может быть совпадением, что работа, в которой понадобятся преступники, Homo quantus, Племя Дворняг, Куклы и люди, многие годы пребывавшие в пустыне, требует и тебя. Выкрашенные густыми мазками брови Святого Матфея сошлись, а пухлые губы крепко сжались. – После нее ничто не останется прежним, – сказал Белизариус. – Мне нужно всего несколько небольших чудес, а твоя роль станет судьбоносной. – В твоих планах всегда есть что-нибудь преступное. – Что за лицемерие! – ответил Белизариус. – Что? – Ничья ты не реинкарнация. – Я святой Матфей! – Стал бы настоящий святой Матфей сидеть в безопасности в пустой церкви или пошел бы в люди, неся миру благую весть? Прокаженным. Мытарям. Блудницам. Я даю тебе шанс узреть Кукол лицом к… лицу. Племя Дворняг. Что ты сможешь сказать им, представься тебе такой шанс? Они страдают. В любом случае ты познаешь мир, увидишь, чем живут в нем нынешние люди. – Я должен поразмыслить над этим. – Сколько угодно, – ответил Белизариус, но не стронулся с места. С точки зрения чистой вычислительной мощности Святой Матфей был даже быстрее, чем он сам. Прошло шесть целых одна десятая секунды, целая вечность для такого ИИ, как Святой Матфей. Лицо с картины нахмурилось. – Мне нужен знак искренней веры с вашей стороны. – Что? – переспросил Белизариус. – Я хочу, чтобы ты крестился. – Разве это сделает меня первым крещеным человеческим существом? – Если не считать некоторых религиозных фанатиков, первым почти за три столетия. – И тогда ты отправишься со мной? – Только для того, чтобы заботиться о твоей душе. – И какие формы примет эта забота? – спросил Белизариус. – Я буду наставлять тебя морально и духовно, – сказал Святой Матфей.