Мальчишка. Ага. Соседка. Ну и вырос же ты. Мальчишка. Еще бы. Соседка. И сестру отпустили? Мальчишка. Не зна-а. Соседка. Как не знаешь? А где же она? Мальчишка. Не зна-а. Соседка. Мы ее тоже уж сколько лет не видели. Мальчишка. И я не видал. Соседка. И что, теперь будешь дома жить? Мальчишка. Не-е — меня только на три дня — отца не видали? Соседка. Не видела. (Берет сумки.) Ну и вымахал. Поди, от девчонок отбою нет? Ну, бывай. Мальчишка. До свидания. Соседка уходит, закрывает дверь. Приятель (после короткой паузы). Во, мля-а. Мальчишка. Ты чего? Приятель (смотрит на дверь). Видал буфера? Ничо, мля. Мальчишка. Да ну на фиг. Старуха. Приятель. Какая она старуха? Мальчишка. Не, баба не очень. Эта? Приятель. А по-моему, так ничо. Ты не трахнул бы, что ли? Нет, что ли? Мальчишка. Ну, иди, иди, трахни, мля. Поздороваться-то боишься, трахало. Приятель. А чего мне здороваться, я с ней никогда не здороваюсь, что я, знаю ее? Мальчишка. А то будто не знаешь. Сколько лет тут живешь. Приятель. На фига мне здороваться? А? На фига? Да пошла она. (Короткая пауза.) Ну ладно, идем — чо тут делать-то — попозже зайдем — или иди, мля, и трахни — ну, пошли, мля? Мальчишка. Вашу мать, ну куда он девался — ничего — никогда — по-людски — вашу мать! Приятель. Ну, пошли, мля. Мальчишка с Приятелем удаляются. Входит Старуха, плачет. Идет к двери Учителя, стучит. Учитель (выходит в халате и тапочках, останавливается на пороге). Целую ручки. Старуха всхлипывает. Что с вами? Старуха. Она еще тепленькая была! Еще тепленькая! Приди я на десять минут пораньше — так трамвай задержался — как мне жить-то теперь?! Как жить?! (Плачет.) Учитель. Простите… Старуха. Прихожу я домой, господин учитель — приношу ей с рынка — куриные головы приношу — полчаса стояла — потом трамвая ждала — думала, мне вообще не достанется — я стояла, ждала — они растаяли — народ смотрит — и вот прихожу, зову ее, кличу, а ее нет — где ее, думаю, черти носят — с утра ведь не евши — потом вижу… (Навзрыд.) Висит — повесили — вон, на стойке — зачем она здесь, железяка эта — зачем — а на шейке — на шейке — веревка. (Рыдает.) Учитель. Какой ужас. (Короткая пауза.) Но все-таки хоть пожила хорошо. Старуха рыдает. Чего вы только ни делали для нее. Это главное. Да. Что тут скажешь. Красивая была кошечка, чистое, ласковое, обаятельное существо. Я тоже ее любил. Старуха рыдает. А я отдохнуть прилег на часок — перед уроком — сожалею, что это могло случиться — и осуждаю — но что же теперь поделаешь… Старуха рыдает. Но жизнь у нее была прекрасная, это главное, для кошки лучшей жизни нельзя и представить. Старуха. Мерзавцы — убийцы последние — все убийцы… Учитель. Извините, я должен к уроку готовиться — с утра пять уроков провел — и всего лишь одно окно — очень жаль… Выглядывает Соседка, наблюдает, стоя в дверях. Старуха. Сколько я по очередям-то стояла — на рынке — в лечебнице — когда она заболела — когда ее взяли в стационар — я бога молила, носила ей головы — а когда голов не было — они не всегда ведь бывают — их на корм часто мелют — когда не было, я печенку носила — говяжью — потому как свиную-то им нельзя — я лекарства ей доставала, которых в лечебнице не было — уж я ее холила — шерстка бархатная была — на прививку водила — и вдруг взяли ее — животинку невинную — на шею веревку — и вздернули — наверно, звала меня, когда ее, бедную — а меня не было — не могла ей помочь — что она думала про меня — что думала… (Рыдает.) Учитель. Но ведь вас дома не было — вы ушли — как раз ей покупали… Старуха. А ведь утром-то — я подумала — на два дня еще хватит ей — зачем было идти — я как чувствовала — будто голос какой мне шепнул: на два дня еще хватит — не надо сегодня — уцелела бы Мурка — но я не послушалась голоса… Соседка. Кошка сдохла? Учитель. Ну да. Соседка. Что, повесили? Учитель. Похоже… Простите, что я по-домашнему… Старуха рыдает взахлеб. Как бы ей плохо не сделалось. Соседка. Где повесили-то?