– Пробовали искать, откуда пропало столько стволов? – Дали запрос по всему наместничеству. Никто из военных не признался. – А конная стража, лесные объездчики, пограничники, конвойные команды? – У конвойных пехотные винтовки. Прочие все открестились. Я, Алексей Николаич, службу знаю. Поднял каждый камень. – Не обижайтесь, Александр Петрович. Я еще раз все проверю, придется потерпеть мои методы. – Как угодно, – надулся Пришельцев. – Ничего не отыщете, но попробуйте, попробуйте. Гость не обратил внимания на обиды хозяина и продолжил расспросы. Тюрьма находилась на окраине Дубинки, со всех сторон она была окружена кирпичными заводами. Пролетка едва тащилась по плохо замощенной Кубанской набережной. Вдруг булыжник кончился. Александр Петрович пояснил, что здесь располагаются огороды, которые купец Роккель арендует у городской управы. Он вымостил дорогу до огородов, а дальше не стал… Предместье действительно выглядело удручающе. Всюду весенняя грязь, лачуги-развалюхи и какие-то оборванцы вместо прохожих. Как мало это походило на красоты центральных улиц. Цук Кайтлесов оказался молодым, стройным, как большинство черкесов, но с мешками под глазами и желтым лицом сильно напуганного человека. Тут еще бельмо… Увидев Лыкова, он сразу напрягся. – Вот, приехал из самого Петербурга статский советник Лыков, – объяснил ему кубанец. – По Высочайшему повелению! Понял? Сам царь его прислал, чтобы спасти город Екатеринодар от беды. Царь знает о тебе, о том, что ты дал сведения. Это добрая новость. Теперь тебя точно не повесят, раз Его Величество осведомлен о твоей помощи дознанию. Кайтлесов стал меняться на глазах. В него словно вдохнули живительную силу. – Аллах услышал мои молитвы! Я очень благодарен царю, так и знайте. Я все сделаю, чтобы доказать свою преданность. – Очень хорошо, – одобрил слова арестанта Лыков. – Доказательства и впрямь понадобятся. Если ты нас не обманываешь, я так и доложу государю. Послабление в приговоре тогда, считай, у тебя в кармане. Но ежели окажется, что ты что-то утаил или сказал неправду, тогда твое дело плохо. Видишь, судьба Кайтлесова теперь будет решаться не здесь. А в Петербурге. Она зависит от того, что я сообщу в столице. – Клянусь творцом мира и господином Судного дня! Я готов! Черкес ел Лыкова глазами, сразу сообразив, что его жизнь отныне в руках этого человека. – Итак, начнем по порядку, с самого начала. Тех прежних допросов, считай, как будто не было. Открыто новое дознание, по воле царя. Поручено оно мне. Я чиновник особых поручений при министре внутренних дел, причисленный к Департаменту полиции. Обращаться ко мне надо «ваше высокородие». – Слушаюсь! – Где и при каких обстоятельствах ты познакомился с атаманом по кличке Варивода? – Под ваш праздник. Как оно? Рождение вашего бога, вот. В «Шато-де-Флер» – правильно сказал? Я очень хорошо говорю по-русски, лучше всех в ауле. Сам аульный старшина со мной советуется! – Хорошо говоришь, продолжай. Кто вас свел? – Мой кунак Альшаксит Бирджиев. Он хаджирет[27]. Пришельцев, не дожидаясь вопросов, пояснил питерцу: – «Шато-де-Флер» – увеселительное место наподобие «Аквариума». А хаджирета Бирджиева мы третий год не можем поймать. Он прячется в горах, сюда приходит редко. – Откуда атаман достал карабины? – вдруг рявкнул статский советник. – Из которых вы стреляли в Новороссийске. – Такие у казаков, ищите там, – ответил черкес, вжав голову в плечи. – Я нарочно целил мимо и никого не убил, клянусь Аллахом. – Каждый арестованный говорит, что наводил в сторону. А на итог двое убитых и пятеро раненых. Кто же их тогда подстрелил? – Атаман! Он очень злой, правда. Мы его боялись, хотя нас, нерусских, было много, а он один. Варивода… как шайтан. – Расскажи, что именно он готовит в городе? Что за угроза? Поджог или взрыв динамита? – Атаман хотел сделать пожар. Как тогда, на нефтедобыче. – Давай очень подробно: что случилось на нефтедобыче, и где именно. Кайтлесов задумался: – Э-э… У станицы Ширванской, где именно, не знаю. Перед моим арестом, точный день не помню. Варивода приказал ехать с ним, был и третий, звать Рыжий. Хотя он вовсе не рыжий, светлые волосы у него. Рыжий вез трубу какую-то, приделанную к куску железа. И мешок с седельным чемоданом. Чемодан немного пах нефтью. Но у меня чутье, как у зверя, вот и унюхал. Точно говорю: пахло нефтью, да. Лыков спросил о другом: – Что значит: труба, приделанная к железу? Черкес смешался: – Как объяснить? Ну, труба, длинная. Мне по пояс будет, если поставить ее на землю. Толщиной с мою руку. Соединена, есть такое слово? Соединена с опорой… Опора большая, круглая, четыре пальца высотой. Видать, тяжелая. Еще сошки под трубой, как у горского ружья. Вот… Лыков с Пришельцевым обменялись взглядами и одновременно пожали плечами. По описанию туземца понять, что это за конструкция, было невозможно. – Нарисуй, – потребовал статский советник. Кайтлесов взял карандаш и неумело накарябал странную схему. Круг, из него торчит вверх палка и опирается на двуногу. – Из черного железа, не клепаная, а такая… целиком. Будто ствол к маленькой пушке. – Ладно. Дальше что было? – Когда мы подъехали, было еще светло. Ширванская стоит в низине, вокруг лес. А в юрте, где работали нефть, деревья все вырубили. Близко не подобраться – караульщики заметят. Помню, вышка была на холме, качалка моталась туда-сюда… Караульщики, двое лезгин, хотели нас отогнать. При кинжалах и ружьях, сердитые. Мы спрятались в овраге, они и отстали. – Сколько было до вышки? – Далеко. Половина версты, да. Я остался с коляской, кучер тоже… – Стой. Что за кучер? – перебил арестованного Лыков. – Который нас вез. Он не городской извозчик был, а сам по себе… не знаю, как сказать. – Вольный? На собственном экипаже? Горец задумался: – Как поймешь? Они с Вариводой хорошо знакомы, да. Шутили, атаман его водкой угощал. Звать Иваном, большой, в синем архалуке. Думаю… думаю, что он при каком-то богатом человеке состоит, возит его. – То есть он кучер выезда некоего богача? А не сам по себе? Почему ты так решил? – Не могу сказать. Но мне показалось именно так. Коляска богатая, упряжь с серебряными украшениями… Такие только у денежных людей бывают. – Продолжай. Ты долго оставался с кучером? – Нет. Варивода с Рыжим ушли вперед, к вышке. Трубу и чемодан с мешком взяли с собой… Варивода надел его на плечи. – Стой, стой. Как можно мешок надеть на плечи? – Там лямки были. – Лямки? Значит, не мешок, а ранец? – Ну, сидор, так они говорили. – Солдатский вещевой мешок? – Ага! – обрадовался Кайтлесов. – Какие у солдат, да. – Чудеса… Труба с железкой, сидор и седельный чемодан, который пахнет нефтью. Но продолжай. – Я хотел закурить, пока они возились, но атаман меня обругал и спички отобрал. Сказал: дурак, мы все сгорим! Они, значит, ушли, но скоро вернулись. Варивода велел мне разведать. Крадучись… так говорят?.. крадучись дойти до вышки, поглядеть, что там. Это каждый горец умеет, я и пошел… Там темно было, но я в темноте будто кошка вижу, атаман потому меня и взял. Опять же вышка на бугре, разглядеть можно. Добрался я, как велели, почти до места, гляжу: там два человека нефть качают. Темно уже, ничего не разобрать, а они все работают. Посмотрел я на это дело и двинул обратно. Вдруг – ба-бах! Будто из пушки выстрелили. Правда, я никогда не слышал, как пушка бьет, но на выстрел из ружья не похоже. Громче и… не знаю, как сказать. – Басовитее? – предположил Алексей Николаевич. – Извините, этого слова не понимаю. Хотя я очень хорошо по-русски говорю. Гулко, да? Вот. Гулко бабахнуло. И что-то над головой пролетело туда, к вышке. Со свистом! Потом второй и третий раз. Я понять ничего не успел, бросился на землю. Ведь на аршин выше головы шло. Боязно. Слышу – за спиной крики, качалка горит, эти двое вокруг бегают, а у одного из них спина тоже в огне, а второй его хлопает, пытается пламя сбить. Да куда там! Сам загорелся! Светло тут стало, все как днем видать. Гляжу – караульные к качалке бегут. Я обратно к своим. Варивода с Рыжим уже в коляске, смеются, довольные очень. Взяли меня и помчали обратно в город. – А труба с ранцем? – В ногах лежала. Лыков с Пришельцевым снова пожали плечами. Рассказ был туманным и ничего не объяснял. – Александр Петрович, вы наводили справки об этом пожаре? – Точно так. Подходит только один случай. И как раз за два дня до ареста Кайтлесова. В юрте станицы Ширванской непонятно от чего ночью загорелась скважина на участке номер три товарищества «Лианозов с семьей». Погибли два человека. – Все как описывал наш собеседник. – Да. Но что за снаряды? Цук, точно они их не рукой бросили? – Э, ваше высокоблагородие! Нет такой руки, чтобы бросать огонь на сто саженей!