Два негодяя выпили еще по стакану, и табаковод щелкнул крышкой золотых часов: – Ну, мне пора. Грека я завтра отодвину. Смотри, не осрамись другим разом. Утром, когда Лыков ждал помощника к завтраку, вместо него пришел коридорный Анисим и начал скулить. Он гладил брюки Азвестопуло, его отвлекли с самоваром, и единственные штаны сгорели. Точнее, на них теперь большое пятно, постоялец бранится и посылает виновного в магазин за новыми портками. Алексей Николаевич позавтракал в одиночестве, навестил помощника – тот опять ругался по-гречески – и пошел в сыскное. Выйдя на Красную, он стал пропускать идущий слева трамвай. Вдруг кто-то сильно толкнул его в спину. Статский советник полетел прямо под колеса. В последний момент он успел выставить вперед руки. Сильно ударился головой о метельник и потерял сознание… Очнулся он не скоро и обнаружил себя полураздетым, лежащим в кровати. Слышались знакомые голоса. Пришельцев негромко спросил: – Сергей Манолович, вы можете себе представить, чтобы Лыков зазевался и попал под трамвай по своей воле? – Никогда! Более того, если это случится, то скорее пострадает трамвай, чем Алексей Николаевич. Его толкнули, это очевидно. – Да, свидетели то же говорят. Высокий, черная борода и черные длинные волосы. Клешни как у рака. Варивода, кто же еще… Лыков открыл глаза и сказал тихо: – Я видел его на выходе и не узнал. – Алексей Николаевич, как вы себя чувствуете? – налетели на него сыскные. – Где болит? Питерец стал осторожно шевелить руками и ногами: вроде бы двигаются. – Голову ушиб, и правая рука мозжит во всех местах, – сообщил он результаты осмотра. – Обе руки теперь пораненные. А что с трамваем? – Слетел с рельсов, и метельник у него погнулся, – весело сообщил Азвестопуло. – Здорово вы его! Пришельцев счел нужным сказать: – У нас и без статских советников трамваи то и дело сходят с рельсов. Так что… Лыков медленно спустил ноги на пол и попробовал встать. Получилось неплохо. Но когда он сделал несколько шагов, перед глазами все поплыло. Сергей поймал шефа около пола и водрузил обратно на койку. – Не спешите с беготней, отдохните сегодня. До утра чтобы как бревно! Командированный лежал с закрытыми глазами минут пять, ждал, пока утихнет шум в ушах, потом потребовал: – Доложите, что нового. Пришельцев возмущенно начал: – Прибыли пятьдесят армян-маузеристов, все обвешанные оружием и патронами. Гукасов прислал из Баку. – Что за маузеристы? – Охрана его буровых. Разрешение на оружие у всех есть. Явились колонной в нефтяной городок, перекрыли все входы-выходы, караулят не знамо чего. Как будто это убережет от бомбовой атаки! – А как он додумался? – чуть не шепотом спросил Лыков, поскольку каждое слово отдавалось в голове. – Бабыч ему телеграфировал. Понятно… Начальник области то ли не смог донести до «нефтяного короля» сведения о настоящей опасности, то ли не захотел. Теперь, если нефтепровод сгорит, он скажет: ведь я предупреждал! И сделал все, что в моих силах. А вот Лыков опростоволосился. Подвел государя, отвлек всю полицию Екатеринодара на поиск террористов, и что? Эх, казак… – Его превосходительство свою шкуру спасает, – желчно констатировал кубанец. – Теперь, ежели что, виноваты будем мы с вами. – Так всегда было, Александр Петрович; ничего нового. Чем выше чин, тем меньше с него спросишь. Вот сделаюсь генералом, так же начну поступать. Скажите лучше, что с сестрой Рыжего? – Нашли. Она теперь Грамматикопуло, проживает в доме мужа на Гривенской. – Дворника опросили? – В первую очередь. Вроде бы он сказал правду. Ни разу не сбился. – И? – Рудя-Острикова не знает, в дом к сестре тот якобы не ходит. И разговоров о нем никогда не слышал. Очень удивился, узнав от меня, что у хозяйки есть брат. – Понятно, – сквозь зубы пробормотал статский советник. – Установить наблюдение, дворника проверить через агентуру… – Слушаюсь. – Готовьте обыск на табачном складе, как договаривались. – Все готово, Алексей Николаевич, – встрял Азвестопуло. – Я даже штаны себе купил новые, специально, чтобы лезть через забор. – Тогда вперед, с барабаном и дудками. И вообще… Все притихли. Лыков жестко заявил: – Все дальнейшие действия только с моей санкции! – Вы с койки будете руководить операцией? – попробовал возмутиться грек. А Пришельцев промолчал. Он понял, что статский советник хочет его прикрыть. Случись беда, кубанцы могут сказать: мы выполняли приказы питерца. С него и спрашивайте… Лыков провел в постели, в своем номере, два дня. От скуки он читал газеты. Как всегда в последнее время, новости не радовали. В Одессе из скарлатиозного отделения Старой городской больницы выписали шестилетнюю девочку, зараженную гонореей. Оказалось, что больно все отделение поголовно – заразили санитарки. В Москве, в Тюфелевой роще, убит и ограблен артельщик Силин. Собрал деньги с покупателей, возвращался вместе с дочерью домой и угодил в засаду. Артельщика свалили наповал, а четырнадцатилетняя девушка умерла спустя несколько дней от пяти пулевых ранений. В Лодзи в спину расстреляли патруль городовых, трое убиты. В Тифлисе полиция обнаружила «красную комнату», прямо напротив Первой мужской гимназии. В ней гимназисты занимались свальным грехом с гимназистками. Всего в непотребстве участвовало восемь девиц, все из лучших семей. А верховодила дочка попечителя Кавказского учебного округа. В Риге из конторы Меберга похищен денежный шкап весом восемнадцать пудов. Его нашли за городом взломанным, хранившиеся в нем триста тысяч рублей исчезли. Ай да богатыря подобрали ребята! Япония продала Абиссинии огромные запасы русских винтовок с патронами, захваченные в Порт-Артуре. Судебный следователь Архидиаконский, ведущий дело об убийстве семьи Тартаковеров в Ростове-на-Дону, заболел сильным нервным расстройством. Это следствие потрясения, которое он испытал, увидев страшную картину зверской расправы над женщинами и детьми… Там, видать, свой Варивода; сколько же их по России? В Австрии схвачен бывший начальник сыскного отделения города Сувалки Пыжальский. Он попал под суд за избиения арестованных, был выпущен под залог на время следствия и бежал. А в московской гостинице «Россия» сыщики поймали бывшего судебного пристава Сацкевича-Стецкевича, растратившего пять тысяч рублей и тоже ударившегося в бега. При нем обнаружены бумаги, доказывающие существование особой тайной организации. Она намеренно задерживала в пути скоропортящиеся грузы, а потом получала от железных дорог крупные суммы штрафов. Кого набирают в правоохранители? Из Новороссийска отправили арестантский вагон, прицепив его к пассажирскому поезду. Среди двадцати двух заключенных один не был закован в кандалы. Их охраняли девять конвоиров. После станции Гайдук поезд сбавил ход. Младший кондуктор заметил, что из тюремного вагона спрыгивают и бегут в лес арестанты. Состав остановили, поездная бригада бросилась к вагону и нашла команду обезоруженной. Один конвойный был убит, все остальные ранены. Командовал побегом имеретинский князь, тот единственный, кого не заковали в железо. Пущенная погоня схватила шестнадцать беглецов, остальным, в том числе и князю, удалось уйти. «Кубанский курьер» передавал местные новости. Конторщик и развозчик колбасной фабрики Артемьева, подчищая конторские книги, присвоили шестьдесят пудов колбасы. На постоялом дворе Чхеизе у персидско-подданного Курам-Мамед-оглы украли обезьяну. В банях Лихацкого в десятикопеечном отделении сгнил и провалился пол… От такого чтива голова статского советника только пуще разболелась. Как все глупо! Он много раз бывал под пулями, весь передырявлен. Но угодить под трамвай – это уже перебор. То-то на Фонтанке посмеются. Вместо того чтобы ловить террористов, Лыков вынужден лежать с компрессом на голове и ждать новостей. Первые известия пришли после обеда. Сыскная полиция проникла на маслобойный завод Аведовых. Скрытый среди городовых, Азвестопуло добрался до склада маслосемян. Тихо выскользнул из толпы, оглянулся. За ним, не подавая виду, наблюдал помощник пристава Второй части Кулешов. Коллежский асессор дал знак и приблизился к забору. Кулешов напрягся. Одним махом грек подтянулся наверх и свесил ноги на ту сторону. – Держи вора! – заорал помощник пристава. – Вот, вот он! На заборе сидит. А и сиганул! Заранее предупрежденные городовые, как стая гончих, кинулись к забору. Сергей спрыгнул и натолкнулся на мастерового в драном картузе. – Ты чаво это, сволочь, делаешь? – взвился мастеровой. – Табак воровать? Грек толкнул защитника хозяйских запасов и бросился прочь. Он заскочил в огромный высокий сарай и ахнул. Тот весь до стропил был заставлен ящиками. Между рядами сновали работницы, одна краше другой, удивленно глядя на незнакомца. И пахло так густо и ароматно, что кружилась голова… Не тратя ни секунды, сыщик побежал по рядам, тщательно осматриваясь. В это время доски в заборе затрещали, и в большую дыру полезли со стороны маслозавода городовые. – Где он, куда побежал? – спросил у рабочего помощник пристава. – В главный склад залез, паскудник. – За мной! Городовые ринулись в распахнутые двери склада. Следующие за ними сыщики стали обтекать корпус снаружи с обеих сторон. Тимошенко взял мастерового за рукав, развернул к свету и душевно поинтересовался: – А скажи мне, мармызя[76], посторонние у вас бывают? Тут изнутри послышался выстрел. Надзиратель бросил мужика и побежал в склад. Там он скоро отыскал Азвестопуло. Питерец стоял в узком проходе с маузером в руках. – Что случилось, Сергей Манолович? В кого вы палили? – Вы только гляньте сюда, Иван Иваныч, – ткнул стволом себе под ноги коллежский асессор. Там лежал большой длинный ящик со сбитой крышкой. В нем двумя рядами были уложены какие-то странные веретенообразные головки. Они были надеты на палки длиной в десять вершков, каждая с оперением на конце.