– Потому что я уже кончил, в штаны. И я буду тебе чрезвычайно признателен, если ты сейчас быстренько заснешь, и я незаметно отлучусь в туалет. – Ой. – Я одернула подкатывавшую к губам ухмылку, проигнорировав мурашки, опять побежавшие по спине. Очень уж возбуждала мысль о том, что Джулиан получил наслаждение, ублажая меня. Но ему явно не по себе, что он так рано кончил. Не стану сыпать ему соль на рану. Я лишь ободряюще улыбнулась – вряд ли, конечно, он заметил это в темноте. – Я лучше тебя тут подожду. Глава 25 Разбудил меня дождь, глухо барабанивший по ткани. Тоненькими ручейками по палатке стекали капли, рисуя змееподобные узоры. Снова закрыв глаза, я прижалась к теплому телу. Подле Джулиана тепло. Обхватив его рукой, я еще крепче прижалась к парню, как к плюшевой игрушке. – Доброе утро, – сквозь сон пробурчал он, перевернувшись на спину. Я с удивлением обнаружила, что он так и не снял средневековую льняную рубашку с вечеринки. – Утречка. – Я чмокнула его в щеку. – Хорошо спалось? Зевнув, он кивнул и мягко улыбнулся. Его прическа не выдержала ночевку в палатке – каштановые волосы взъерошились. – Сколько времени? – Секунду. – Ночь явно подошла к концу, но по пасмурному лесному небу трудно оказалось определить точное время: сразу и не скажешь, восемь сейчас, десять или двенадцать. Дотянувшись до рюкзака, я отыскала телефон. Экран ожил, сообщая две новости: во-первых, недавно пробило семь, и во-вторых, пятью минутами ранее поступила весточка от Эдриана. Должно быть, меня вовсе не дождь разбудил. Эдриан: Доброе утро, Солнышко! Я прыснула со смеху от прозвища, которым меня наградил братик. Потом дочитала сообщение. Эдриан: Надеюсь, ты чудно проводишь воскресенье. Мы с парнем сегодня идем в театр. Достаточно по-гейски, как думаешь? – Над чем ты хохочешь? – поинтересовался Джулиан, придвигаясь ближе, чтобы разглядеть экран. Я показала ему сообщение. Он нахмурился. – И ты пойдешь туда? – Куда? – не поняла я. – В театр. Я отрицательно помотала головой. Конечно, я бы очень хотела тут же броситься к историческому зданию и там дождаться появления брата. Но Эдриан написал, потому что решил довериться мне: он хочет впустить меня обратно в свою жизнь. Неловко будет, если я ему засаду устрою. Но я горячо надеялась, что очень скоро мне воздастся за терпение. Поэтому я напечатала брату ответ: Спасибо, Вонючка. У тебя парень? Почему я впервые об этом узнаю? Он секси? Сколько ему? Чем занимается? Цвет глаз/волос. Предпочитает Marvel или DC? Джулиан смеялся, пока я набирала последний вопрос. Теплое дыхание пощекотало шею, а спиной я чувствовала биение его сердца. Я поразилась тому, как это я не задавала ему этот вопрос – в отличие от всех, кого только встречала. Кэсси и Ализа голосовали за DC, Аури отдавал предпочтение Marvel. Интуиция подсказывала, что Джулиан не выберет ни то ни другое. Зато – и это я могу утверждать со стопроцентной уверенностью – он пойдет со мной на любой фильм или даже в магазин с комиксами, стоит только попросить. Эдриан: Вот теперь знаешь. Его зовут Кит. Ему девятнадцать. Он учится на театральном факультете. Глаза карие, шатен. Он обожает Marvel, но любимым фильмом считает «Отряд самоубийц»… Знаю, знаю. Не суди его слишком строго. У него полно достоинств. За это я хочу детали о Джулиане. Я: Расскажу при первой же встрече! Эдриан: Какая гнусная подлость!:( Я: Но если мы увидимся… Эдриан: Скоро, Солнышко. Передавай привет Джулиану. Суть сообщения не оставляла простора воображению. Но что с этим делать? Я безмерно счастлива получить весточку от брата, но очевидно: он по-прежнему избегает меня и не желает видеть – как ножом по сердцу. Какое ужасное зло я ему сделала, раз он так со мной обращается? Или дело в том, чего я не сделала? Эдриан уже рассказал мне о своем парне. Почему тогда отказывается от встречи? Упав духом, я запустила телефон в кучу из одеял и откинулась на подушку. Неистовствуя, я прокляла и лес, и дождь, и его струйки, стекавшие по палатке. И кого только они могут успокоить? – Я хочу кое-что сказать, но боюсь, что после этого ты будешь считать меня самым ужасным человеком на планете. – Ни за что, – запротестовал Джулиан, поворачиваясь ко мне. На правой щеке я заметила след от подушки. Джулиан подложил под голову руку и приготовился внимать моему признанию. Глубокий вдох, чтобы набраться смелости. Мысль, давно крутившуюся в голове, я до сих пор не облекала в словесную форму. – Порой я ненавижу Эдриана. Причем не той наигранной ненавистью типа «Ну и на кой черт ты купил билеты на концерт Бейонсе?», а самой что ни на есть настоящей, когда вот-вот вмажешь человеку по лицу. – Хмм, – промычал Джулиан. – А за что ненавидишь? – За то, что он козлина и эгоист. – Вот. Наконец-то я сказала это. – Очевидно, он плевать хотел на мои чувства. Месяцами не отвечает на сообщения, но ведь наверняка знает, как сильно я переживаю. Да, родители поступили ужасно, но ведь и у меня отношения с ними складываются не лучшим образом. А все из-за него. Думаешь, его это хоть чуть-чуть волнует? Я же не напрашиваюсь на жалость, прошу лишь малую толику сострадания. Чертов эгоцентризм: думает, что весь мир должен вращаться вокруг него. – Ох и припустила же яду, но, начав, остановиться невозможно. Вся злость на брата, месяцами копившаяся внутри, в одно мгновение выплеснулась наружу. – А знаешь, что хуже всего? Он столько лет врал мне и до сих пор не доверяет. Хотя знает обо мне каждую мелочь. Я поверяла ему такие секреты, каких обо мне ни одна живая душа знать не могла, а он все эти годы словом не обмолвился, даже не намекнул, что он гей. Ты хоть представляешь, до чего мне обидно? Так долго скрывать от родной близняшки огромный секрет, отказывать ей в доверии – куда это годится? Что он вообще обо мне думает? – Может, он просто боялся? – предположил Джулиан, немного поразмыслив. – С чего бы? Я же так хорошо себя вела. Ну вот. Хнычу, как мелюзга. Но только потому, что Эдриан втоптал мои чувства в грязь. Сколько же месяцев он держал меня в неведении, все ли с ним в порядке? Никогда не прощу. А вдруг пройдет много лет, он снова не выйдет на связь, и тогда все забытые переживания воскреснут? – Видишь ли, Мика. Страх порой бывает необъясним, – заметил Джулиан, вздохнув так тяжело, будто камень на сердце сдавил ему легкие. Дальше слова крайне неохотно слетали с его уст. – Подпитываясь этим страхом, секреты растут все больше и больше, пока не становятся скелетами в шкафу. И вот ты уже ни единой живой душе не вручишь ключ от него. Даже человеку, которому можно и жизнь доверить. Не откроешься людям, даже если это поможет защитить их. Расскажи Эдриан всю правду, тебе пришлось бы скрывать ее от родителей. Может, он всего лишь хотел избавить тебя от мук совести. Я прикусила язык, размышляя. Джулиан хорошо все растолковал, но ненависть все же не исчезла: она ослабла и стала больше походить на то, чем на самом деле и являлась: любовью. – Но почему он должен проходить через все это в одиночестве? Жаль, я не узнала правду раньше. Сейчас все обернулось бы по-другому. – Но ведь у него есть этот Кит, – возразил Джулиан, пряча за усталой улыбкой нотки тоски. – Даже и не знаю, утешают твои слова или только больше оскорбляют. – Некоторые вещи проще разделить с людьми, близкими по духу. Как пить дать, об этом Джулиан знает не понаслышке. Может, по понедельникам и четвергам он бывает на групповой терапии? Но мне тоже знакомо то, что он имел в виду. Литература и ориентация, конечно, разные вещи, но болтать о графических романах с Тедом веселее, чем с Лилли или Джулианом. Хотя они оба значат для меня больше, чем чудак из лавки с комиксами. Я перевернулась на бок, чтобы оказаться лицом к лицу с Джулианом. Некоторое время мы молча прислушивались к шуму дождя. Круговорот мыслей то и дело возвращал меня к Эдриану, сообщениям от него и объяснениям Джулиана о секретах. На ум так и шел рассказ о скелетах. Самый большой скелет в моем шкафу долго искать не пришлось. – Когда-то я надеялась, что Лилли сделает аборт, – выговорила я, уставившись вдаль. – Она сообщила мне о беременности, а мне так хотелось, чтобы она избавилась от ребенка. Но я не о Лилли беспокоилась, а о себе. С самого детства она моя лучшая подруга, раньше мы все делали вместе. Я хотела, чтобы и школу мы закончили вместе. – Но ты все же рада, что она сохранила Линка? – Безусловно, – ни секунды не колеблясь, ответила я. – Одна из очень немногих вещей, о которых я не рассказывала Эдриану. Как я могла быть такой жестокой? – Глубокий вздох, полный сожалений. – Ох, дружище, столько ужасных признаний, подозреваю, ты уже пожалел, что разделил со мной палатку. – Вообще-то нет, – заверил Джулиан, кончиками пальцев нежно поглаживая меня за руку. Не сводя с него глаз, я наклонилась и легонько коснулась губами. Раз. Другой. И еще. Четвертый поцелуй, начавшийся очень деликатно, длился дольше. Бережное касание сменилось настойчивым напором. Ненароком я задела Джулиана зубами, а потом вцепилась ногтями в его плечи, из-за чего он заурчал, как мартовский кот – совсем не похоже на Джулиана. Он ведь всегда такой сдержанный. Уравновешенный. Но в тот миг превосходное самообладание изменило ему. Да-да, такой Джулиан мне очень даже по душе. Я укусила его за нижнюю губу и под кончиками пальцев ощутила его трепет. Джулиан положил руку мне на талию и притянул ближе. От соприкосновения наших тел посыпались искры, как от огнива, которым добывают огонь. Может, и от наших тел разгорится пламя. Я убрала пальцы с плеча Джулиана – ногти оставили отпечатки на рубашке – и медленно провела рукой по его торсу. Просунув руку под рубашку, дотронулась до теплой кожи. У него тут же перехватило дыхание. Погладила его живот, твердый и плоский, но мне не терпелось изучить его не только пальцами, но и губами. Близость мужчины ощущалась теперь еще острее, я вся затрепетала. Нетерпеливо я подбиралась пальцами выше к его груди, как вдруг наткнулась на складку. Точно, у него же шрам через всю грудь. Лишь на миг я замялась, но и этого оказалось достаточно – чары разрушены. Разорвав поцелуй, Джулиан схватил мои руки и аккуратно вытащил их из-под рубашки. Прикосновение потеряно. Кончики пальцев целовал лишь холодный воздух. Смутившись, я отодвинулась и посмотрела Джулиану прямо в глаза. Зрачки расширены, во взгляде явно вожделение, но выражение лица говорит о другом. Что с ним? Он напуган, расстроен или обеспокоен? А может, я вообще не так его поняла. Внутри догорели последние искорки возбуждения, оставив на память лишь блеклый пепел. Серьезно? Я понимаю: шрамы Джулиану неприятны, напоминают о тех вещах, которые он предпочел бы забыть. Но нельзя вечно бегать от меня. Тем более что он-то меня обнаженной уже видел. Хотела бы я втолковать ему, что не волнуют меня его шрамы. Но как это сделать? Джулиан же не верит ни единому моему слову. Решительно я вырвала запястья из рук Джулиана. Он попытался обнять меня, но я оттолкнула его. Поспешно оглядела палатку, разыскивая свитер, и обнаружила его возле рюкзака. Быстро натянула его на голое тело. Не желаю больше красоваться перед Джулианом нагишом. Надо бы трусики поискать, но мне вдруг стало стыдно, и я просто прикрылась одеялом. Крепко вцепившись в ткань, грозно набросилась на Джулиана с обвинениями. – Почему… зачем ты мне лжешь? – О чем… – Ты говорил, я убиваю твои сомнения, – продолжала я, не вслушиваясь в его вопрос. – Что со мной рядом ты можешь быть самим собой. Но это вранье. Ты доверяешь мне не больше, чем Эдриан. Джулиан заметно посерьезнел. – Неправда. Я верю тебе. – Тогда почему не хочешь быть со мной? – настойчиво призвала я его к объяснениям. Полная надежд, ждала ответа. Давай, ну же, покажи, докажи, что я важна для тебя. Тишина. В нашем маленьком мирке воцарилось гнетущее молчание, и я вдруг показалась себе ужасно маленькой и ничтожной. В поисках поддержки я вцепилась в одеяло. На глаза непонятно отчего навернулись слезы. Это грусть, обида или злость? Джулиану, казалось, тоже неприятна ситуация: зубы плотно сжаты, брови нахмурены и – боль, взгляд полон боли. – Я… не могу тебе рассказать. Сожаление в голосе – он разочаровался в себе ничуть не меньше, чем я. – Я готова выслушать что угодно.