Кира, не спрашивая разрешения, ушла на кухню и заварила кофе. – Кира Михайловна, вы там сами сориентируйтесь в моем бардаке… – донеслось из комнаты. – Я уже. Только откройте секрет: где у вас лекарства? – Лекарства предлагайте своей бабушке, – немедленно отозвалась Шишигина. – А я пока в здравом уме и с нормальным давлением. Кира выглянула из кухни. – Вера Павловна, – очень серьезно сказала она. – У меня больше никого нет, кроме вас. Я имею в виду, из тех, с кем я могу разделить новое… знание. Вряд ли вы хотите, чтобы я осталась с убийцей один на один. Считайте, что я берегу не вас, а себя. – В верхнем левом ящике комода, – неохотно призналась старуха. – Тащите весь пакет. После кофе Кира помыла чашки, протерла стол. Рутинные действия не успокаивали, но возвращали ощущение твердой земли под ногами. Где-то рядом с ними по этой земле ходил убийца. – Судя по тому, что вы пришли ко мне, а не в полицию, вы решили не сообщать им о своих догадках. Павлюченко, конечно, кристальный идиот и мерзавец, однако… – Дело не в том, что он идиот. Убийцей может оказаться кто угодно. Случаев, когда это был человек, близкий к расследованию, предостаточно. К тому же он сделал все, чтобы не принять у меня заявление, когда пропала Куренная… Под локоть Шишигиной толкнулся кот, но старуха даже не взглянула на него. – В таком случае необходимо объявить о ваших выводах публично. Напечатать статью в листке, оповестить каждого… слава богу, город не настолько велик… Мы остановим убийцу. Когда поднимется шум, Павлюченко вынужден будет возбудить дело, начнется следствие… рано или поздно его поймают. Что такое? – встревожилась она, глядя на молчащую Киру. – Что вы так смотрите? – Вера Павловна, вы читали о серийных убийцах? Многих из них подстегивает расследование. Если полиция бездействует, они провоцируют ее, присылая письма. Это в лучшем случае, а в худшем – отрубленные части тел. – Я полагала, это преувеличение из художественных фильмов… Кира покачала головой. – Может случиться так, что он не перестанет убивать. К тому же он способен перебраться в другое место и продолжить там. Мы даже не сможем вычислить его, потому что после шумихи люди начнут уезжать отсюда. И есть последняя возможность: он затаится и через несколько лет вернется к своему… занятию. – Вы, Кира Михайловна, безвыходную ситуацию рисуете… – Учтите вот что: он может быть кем угодно. Серийные убийцы среди женщин встречаются редко, но они все равно есть. И возраст, в общем, тоже не ограничение. – Вам подозрительно много известно, – пробормотала Шишигина. – Практически ничего. Про нашего убийцу мы знаем только, что сам он не остановится. – С чего вы взяли? – Четыре смерти в июле неизбежно должны были привлечь к себе внимание, этого не произошло по чистой случайности. Он пошел на этот риск. Что-то заставляет его убивать именно в середине лета. – Или, повторяя ваши же аргументы, он осознанно привлекает к себе внимание. – Да, – сказала Кира. – Или так. Повисло тяжелое молчание. – Знаете, что такое старость? – вдруг спросила Шишигина. – Помимо износа тела, внутри, так сказать, в центре управления полетами? Люди в массе своей не стареют, они просто устают. Сначала устаешь от путешествий, о которых мечтал в молодости. Затем от людей. Лишь от вещей не устаешь долго, ведь они молчаливы. Но случается, что вещи говорят, и тогда устаешь и от них. – К чему вы это, Вера Павловна? – осторожно спросила Кира. – Я слишком стара для того, что вы затеяли. – Не понимаю… – Все вы понимаете! Признать, возможно, не хотите… Но послушайте: эти казаки-разбойники с психопатом – ужасное безрассудство, крайне опасное и практически без шансов на успех. Вас не учили ловить убийц, вас учили разъяснять детям «Анну Каренину». – Убийца – не обязательно психопат, – поправила Кира, думая о своем. «Возраст жертв… Тридцать два года, восемнадцать лет, восемь и семь. Никакой закономерности на первый взгляд». Она придвинула телефон и вновь открыла папку с фотографиями. Шишигина молча наблюдала за ней. – М-да, бессмысленны мои потуги, – сказала она наконец. – Вы не отступитесь. Кстати, вы вообще способны отступать? Крайне полезное умение! Рекомендую всячески, я давно его практикую. Кира оторвала взгляд от экрана. – Что? Простите, Вера Павловна, о чем вы сейчас говорили? Старуха на несколько секунд опустила веки. Тяжелеют со временем, сволочи, нужно прикладывать все больше усилий, чтобы удерживать их приподнятыми. А впрочем, к чему не нужно прикладывать? – К пенису, например, – пробормотала она вслух. – Какое счастье, что у меня его нет. – Так, – сказала Кира, быстро вставая и обходя стол. – Сколько и чего? Название, дозировка. Говорите сейчас же. Она вывалила лекарства из пакета и одним экономным движением распределила по столу. Шишигина открыла глаза. – Свечи от геморроя, – желчно попросила она. – Если бы встретился провидец и предупредил меня, что вы явитесь в Беловодье, закупила бы побольше. 6 «Страх принимает разные формы, среди которых одной из самых распространенных является мания контроля». «Страх принимает разные формы, среди которых одной из самых распространенных является мания контроля». Грифель карандаша шуршит по бумаге: при переписывании от руки ретикулярная активирующая система блокирует обработку посторонней информации. Когда диагноз самой себе был поставлен, Кира переходила к терапии. Первое: дыхательная гимнастика. На дыхательной гимнастике пациент держался полторы минуты. Полторы минуты – и Кира бросалась проверять, не допустила ли при переписывании орфографических ошибок. Рассудочная часть сознания съеживалась до размеров черепахи; страх воплощался в образе слонов, бегущих от опасности. Под гигантской ступней крошечный панцирь лопался с ужасным хрустом. «…среди которых одной из самых распространенных…» День начинался с проверки сантехники в школьных туалетах. Кира поворачивала вентили, чтобы убедиться в нормальной работе кранов. Однажды за этим занятием ее застала изумленная уборщица; Кира мимоходом оценила количество пуговиц на синем халате и обнаружила, что верхняя вырвана с мясом. Это привело ее в угнетенное состояние. Ни в чем не повинная пожилая женщина выслушала ее наставление, испуганно кивая. С тех пор при встрече Кира обращала внимание, что даже карманы на ее халате отглажены. Это вызвало к жизни новое беспокойство: она начинала размышлять, выключила ли уборщица утюг. Школьные повара вставали навытяжку, когда Гурьянова заходила в столовую. Преподаватели безропотно соглашались принимать ее на своих уроках. Никто не задавался вопросом, по какому праву учительница литературы присвоила функции директора. Люди бывают глухи ко многим звукам, но тиканье заведенного механизма под красным и синим проводками они различают отчетливо. Сигнал тревоги в измученной Кириной голове срабатывал несколько раз в день: Вытерта ли пыль? Продезинфицированы ли туалеты? Накормлены ли дети? Сделаны ли прививки младшим классам? Проверен ли медотвод от прививок у младших классов? От острого невроза Киру спасло то, что она сумела развернуть прожектор. Свой собственный жадный луч внимания она принудительно сфокусировала на себе. Стоило сработать внутренней сигнализации (прививки! проконтролировать! у ребенка случится анафилактический шок!), Кира превращалась в директора тюрьмы, неимоверным усилием воли вынуждающего себя не реагировать на известия о побеге убийц, бунте заключенных и зарезанном конвоире. Сцепив зубы, она удалялась в свой кабинет. Не оборачиваться. Смотри на себя. Смотри на себя. Смотри на себя! Шаг за шагом, мучительно преодолевая огромное расстояние, маленькая черепашка доползла до берега и скользнула в воду. Во-первых, сюда не добирались слоны. Во-вторых, из табакерки с ногами она превратилась в быстрое ловкое существо.