– Это я умею. То есть… э… умел. – А может, еще? Давайте, а? – Больше нельзя. Себя потеряешь. Будет два господина Луня. Один – урод без крыльев, а второй – рыжий с косичками. Для этого несчастного мира и одного слишком много. – И вовсе вы не урод. Тогда научите меня. Научите? – Боюсь, это невозможно. Но если хочешь, я попытаюсь. Варка отлепился от стены, на негнущихся ногах приблизился к сладкой парочке. – Вы были Поющим крайном, – прошептал он потрясенно. – Увы, – не стал отрекаться крайн, – одна из моих потерь. Не самая горькая. А ты, чем топтаться сзади и шептать себе под нос, мог бы и спеть в полный голос. – Не мог. – Что, скромность некстати одолела? – У меня тоже голос пропал. Это… после болезни. Яростный взгляд широко распахнутых глаз был точно удар в лицо. Варка зажмурился и поспешно опустил голову. – Пой! Ослушаться он не посмел. – Снеги белые, пушисты покрывали все поля… В непокорном горле родился отвратительный хриплый бас, Варка попытался поправить дело и дал такого петуха, что плюнул с досады и немедленно заткнулся. – М-да, – протянул крайн. Особого сочувствия в его голосе не было. – Ой, Варочка! – огорчилась Жданка. – Как же ты теперь… – Да ладно тебе… Я уже на всю жизнь напелся. Не больно-то и хотелось. Он твердо верил, что это правда. Ну, почти верил. Глава 4 – Все, – резко сказала Фамка, разливая жидкую тыквенную размазню по полупрозрачным фарфоровым тарелкам. – Кончилось. – Что кончилось? – бодро поинтересовался голодный Илка, потянувшись за ложкой. – Еда, – разъяснила Фамка и для наглядности, выдернув из-под стола пустой мешок, как следует встряхнула его. Из мешка выскочила и покатилась по полу одинокая фасолинка. Все молча проводили ее взглядом. – Осталось муки на один раз, полфунта сушеных грибов и немножко соли. – Куда же все девалось? – озадаченно пробормотала Ланка. – Съели, – просветила ее Фамка, – ели-ели, знаешь ли, и все съели. В Трубеже-то месяц назад были, а то и больше. А после Трубежа никто ничего не приносил. Только и знаете, что сухари потихоньку тырить. Варка, как самый совестливый, покраснел и принялся без всякой нужды размазывать кашу по тарелке. Илка с независимым видом уставился в потолок. Лишь господин Лунь продолжал невозмутимо вкушать пищу, деликатно держа в руке драгоценную серебряную ложку. Жданка покосилась на него и тихо хихикнула. Фамка ее веселье не оценила. – Эй, вы чё, не поняли? Уже послезавтра жрать будет нечего. При этих словах Варка попытался встряхнуться. Замок крайнов действовал на него усыпляюще. Казалось, с ними уже никогда не может случиться ничего дурного. Он расправил плечи, словно принимая на них привычный груз, тяжело вздохнул и тут обнаружил, что на него никто не смотрит. Три пары глаз: чернющие Фамкины, ярко-голубые Ланкины, зеленые с веселыми рыжими крапинками Жданкины уставились на крайна. Впрочем, оказалось, что господин Лунь тоже к этому не готов. Длинные костлявые пальцы потянулись к вискам, разворошили светлую шевелюру… – Забыл, – растерянно пробормотал он, – как же это я… Варка понял, что разбираться снова придется самому. – Завтра с утра мы с рыжей пойдем в Дымницы. Может, кому помощь нужна. Навоз разгребать или еще что. Она и спеть может, а я рядом постою, пригляжу, чтоб никто ее не обидел. – Ага, – радостно кивнула Жданка. Крайн встряхнулся, как мокрая ворона, и пробурчал что-то насчет цепей и подземелья. Варка понял, что добровольно его отсюда не выпустят. – Какой еще навоз? – насмешливо ухмыльнулся Илка. – Мы же на золоте сидим, золотом обложены. Одну эту ложку продать – целый год семью кормить можно. – Какую ложку? – поинтересовался окончательно опомнившийся крайн. – Вот эту? – Можно эту, – согласился Илка, вертя в пальцах предмет обсуждения, – можно вон ту. Или из кладовой что-нибудь. – Весьма любопытно. Где будем продавать? В Дымницах? Курицы дружно хихикнули. Даже Ланке было ясно, что в Дымницах такое никто не купит. – Зачем в Дымницах? – обиделся Илка. – В Стрелицах тоже торг бывает. По пятницам, – вкрадчиво предложил крайн. – Я про город говорил. Надо отнести в этот… как его… Трубеж, в солидную ювелирную лавку. Варка фыркнул. – Принести в Трубеж вещичку из дома крайнов! Да ты знаешь, что они с тобой сделают? – Ага, – подтвердила посерьезневшая Жданка, – это точно. Сделают. – В Трубеж, – задумчиво протянул крайн, – в Сенеж, в приречную Бренну… А знаешь, о чем тебя первым делом спросят в этой солидной лавке? – Ну о чем? – Они спросят, где ты, грязный оборванец, украл такую ценную вещь. Вот, скажем, эта ложка. Чистейшее серебро, одна большая грушевидная и шесть мелких жемчужин, перламутр. И работа крайнов, что каждый местный ювелир определит с первого взгляда. Учти, крайны своей работой никогда не торговали. Только дарили. Семьи, где есть вещи из дома крайнов, наперечет. Так у кого ты украл эту ложку? У Гронских? Или у самого князя Сенежского? – По наследству досталась, – буркнул припертый к стенке Илка. – Очень убедительно. В лучшем случае хозяин лавки просто присвоит эту прекрасную вещь, пригрозив вызвать стражу, в худшем – на самом деле вызовет. – А если найти того, кто как раз скупает краденое? – Отлично. От одного лишнего рта избавимся. – Что значит – избавимся? – Убьют тебя, – со знанием дела разъяснила Жданка, – за такое – точно убьют. – Ладно, – сдался Илка, – тогда правда, пусть рыжая побираться идет. – Пока я жив, она побираться не будет! – рявкнул внезапно разозлившийся крайн. – Вот что, – тихо сказала Фамка, – я тут подумала, – она разгладила на столе тонкую тряпочку, – эти кружева, что я с вашего камзола спорола. Они дорогие, наверное, но все же это не жемчуг… не золото. Да и кусок небольшой. И если молодая девица придет не в ювелирную, а в модную лавку… Поднимать шум из-за куска кружев никто не станет. – А ведь верно, – задумчиво проговорил крайн, – тебе бы королевой быть, госпожа Хелена, глядишь, и войны бы не было. Завтра открою вам старый колодец в Бренну. Пойдешь ты. Длинный палец уперся в Илку. – Я вам не нанимался! – тут же ощетинился тот. – И ты. Повелительный взгляд в сторону Ланки. – Я лучше с Варкой, – жалобно сказала прекрасная Илана. – Ага, со мной лучше, – весело согласился Варка. – Почему это? – немедленно обиделся Илка.