Но никто не слышит мою молитву. То, что со мной происходит сейчас, должно было случиться давным-давно. Длинный черный поезд неторопливо приближался, приближался давно, приближался издалека, и теперь, наконец настигнув, подминает меня без звука и боли. Я проваливаюсь в черноту. Глава третья Надо мной склонилась судебно-медицинской эксперт, она считывает показания кровяного давления с манжеты, застегнутой у меня на руке. Неприятное ощущение, вызванное подачей воздуха в манжету, а потом спуском его, привело меня в чувство. Над медицинским экспертом возвышаются Шон Риган и специальный агент Кайзер, на их лицах заметно беспокойство. – Давление немного понижено, – роняет эксперт. – Думаю, у нее был обморок. Но ЭКГ нормальная. Содержание сахара тоже понижено, но гипогликемией она не страдает. – Она замечает, что я открыла глаза. – Когда вы ели в последний раз, доктор Ферри? – Не помню. – Мы должны влить в вас немного апельсинового сока. Это приведет вас в чувство. Я поворачиваю голову влево. В поле моего зрения, совсем рядом, оказываются худые ноги Артура ЛеЖандра в черных носках. Остальная часть тела скрыта от меня кухонным уголком. Я поднимаю глаза и снова вижу кровавую надпись: МОЯ РАБОТА НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ. – В холодильнике случайно нет апельсинового сока? – спрашивает эксперт. – Это место преступления, – возражает агент Кайзер. – Здесь ничего нельзя трогать. У кого-нибудь есть шоколадка? Мужской голос неохотно отвечает: – Есть «Сникерс». Это мой ужин. – Ты опять на диете? – саркастически вопрошает Шон, и сразу же раздается нервный смешок. – Признавайся, допрос третьей степени тебе не грозит. Теперь смеются уже все присутствующие, с радостью воспользовавшись предлогом разрядить напряжение. Я поднимаюсь на ноги, и Шон обнимает меня, чтобы я снова не рухнула на пол. Детектив с внушительным животом делает шаг вперед и протягивает мне батончик «Сникерс». Я изображаю на лице глубочайшую благодарность и принимаю шоколадку, хотя у меня нет проблем с содержанием сахара в крови. За мизансценой во все глаза наблюдает восхищенная аудитория, включая капитана Кармен Пиаццу, начальника отдела уголовного розыска. – Прошу прощения, – говорю я, глядя на нее. – Не знаю, что со мной случилось. – Очевидно, то же самое, что и в прошлый раз, – равнодушно замечает Пиацца. – Пожалуй. Но сейчас со мной все в порядке. Я готова. Капитан Пиацца наклоняется ко мне и негромко говорит: – Прошу вас пройти со мной на минутку, доктор Ферри. Вы тоже, детектив Риган. Пиацца выходит в прихожую. Шон бросает на меня предостерегающий взгляд, поворачивается и идет за ней. Капитан ведет нас в кабинет, расположенный за центральной гостиной. Там она прислоняется к письменному столу и внимательно рассматривает нас, скрестив руки на груди и сжав губы. Я легко могу представить, как в молодости эта женщина с оливковой кожей в форме патрульного полицейского бесстрашно смотрела в лицо вооруженным уличным панкам. – Это неподходящее место, чтобы рассуждать о возможных осложнениях, – говорит она, – поэтому я не стану этого делать. Я не знаю, что происходит между вами двумя, и не хочу этого знать. Зато я знаю, что это ставит под угрозу проводимое расследование. Поэтому вот что мы сейчас сделаем. Доктор Ферри немедленно отправляется домой. Сегодня вечером следами укусов займется ФБР. И если Бюро не будет возражать, я потребую, чтобы оперативной группе был предоставлен другой судебно-медицинский одонтолог. Я собираюсь запротестовать, но Пиацца ни словом не обмолвилась о маленьком эпизоде, что приключился со мною в кухне. Она говорит о том, против чего я бессильна. О том, насчет чего Шон просил меня не беспокоиться. Но почему же тогда я злюсь? Прелюбодеям вечно кажется, что они очень осторожны, но люди все равно замечают все. В кабинет входит патрульный полицейский и опускает на пол треногу и мои чемоданчики с оборудованием. Когда это Пиацца успела отдать распоряжение собрать их? Пока я была без сознания? После того как он уходит, Пиацца говорит: – Шон, проводи доктора Ферри к ее машине. И возвращайся не позже чем через две минуты. А завтра утром, ровно в восемь часов, жду тебя в своем кабинете. Понятно? Шон смотрит прямо в глаза своей начальнице: – Да, мэм. Капитан Пиацца переводит взгляд на меня, на лице ее написано сострадание. – Доктор Ферри, в прошлом вы проделали для нас замечательную работу. Надеюсь, вы разберетесь в том, что с вами происходит. Я бы посоветовала вам обратиться к врачу, если вы до сих пор не сделали этого. Не думаю, что обычный отпуск поможет решить эту проблему. Она уходит, оставляя меня наедине с женатым любовником и тем кошмаром, в который, похоже, превратилась моя жизнь в последнее время. Шон поднимает мои чемоданчики и направляется к двери. Мы не можем рисковать, затеяв выяснение отношений прямо здесь. Мы в молчании проходим квартал, и дубовые листья роняют на нас капли теплого дождя. Пока я прохлаждалась внутри, на улице пошел обычный для Нового Орлеана дождь, который не способен остудить или освежить город. Он лишь добавляет удушливой влажности и приносит больше грязи в озеро Понтшартрен. Однако в воздухе ощущается запах банановых деревьев, и в темноте улица обрела таинственный, романтический вид. – Что стряслось на этот раз? – спрашивает Шон, не глядя на меня. – Еще один приступ острого тревожного состояния с реакцией паники? У меня дрожат руки, но я не знаю, отчего: то ли после случившегося со мной в доме убитого, то ли с похмелья и абстиненции, то ли после конфронтации с капитаном Пиаццей. – Наверное. Хотя не уверена. – На тебя так действуют эти убийства? Все началось с третьей жертвы, Нолана. В голосе Шона явно слышится беспокойство. – Не думаю. Он наконец бросает на меня взгляд. – Тогда все дело в нас, Кэт? Разумеется. В ком же еще? – Я не знаю. – Я же говорил, что мы с Карен подумываем о консультации с адвокатом. Но дети, понимаешь… Мы… – Не начинай сначала, хорошо? Только не сегодня. – У меня перехватывает дыхание, во рту появляется кисловатый привкус. – Я оказалась в таком положении, потому что сама так захотела. – Я понимаю, но… – Пожалуйста. – Мне приходится сжать правую руку в кулак, чтобы она не дрожала так сильно. – Договорились? На сей раз Шон замечает истерические нотки в моем голосе. Когда мы подходим к «ауди», он берет у меня ключи, отпирает дверцу и опускает мои чемоданчики на заднее сиденье. Потом он оглядывается назад, на дом ЛеЖандра – наверное, чтобы убедиться, что Пиацца не следит за нами. У меня сердце разрывается на части, когда я вижу, что он ведет себя так даже сейчас. – Скажи мне, что происходит, – заявляет он, снова поворачиваясь ко мне. – Я чувствую, ты что-то от меня скрываешь. Да. Но я не собираюсь устраивать сцену прямо здесь. Не сейчас. Я не хочу, чтобы все было вот так. Даже я иногда верю в сказку, а здесь, на этой мокрой улице, где совсем недавно произошло убийство, ей не место. – Я не могу тебе рассказать об этом, – отвечаю я. Это все, на что я способна. В его зеленых глазах вспыхивает немая мольба. Иногда они – я имею в виду его глаза – бывают очень выразительными. – Мы должны поговорить, Кэт. Сегодня же вечером. Я не отвечаю. – Я приеду так скоро, как только смогу, – обещает он. – Хорошо, – соглашаюсь я, зная, что это единственный способ убраться отсюда. – Вон там капитан Пиацца. Шон резко поворачивает голову налево. – Где? Еще один удар ножом в сердце. – Мне показалось, я только что видела ее. Тебе лучше вернуться. Он пожимает мне руку, потом открывает дверцу «ауди» и помогает мне забраться внутрь. – Смотри, поезжай осторожно, не попади в аварию. – Не волнуйся за меня. Вместо того чтобы уйти, он просовывает голову в раскрытую дверцу, берет меня за левое запястье и заявляет с подкупающей искренностью: – Я действительно беспокоюсь о тебе. Что случилось? Я знаю, что-то произошло. Проклятье! Скажи мне! Я запускаю мотор и медленно отчаливаю от тротуара, не оставляя Шону иного выбора, кроме как отпустить мою руку. – Кэт! – кричит он мне вслед, но я закрываю дверцу и уезжаю, а он остается на мокром тротуаре и смотрит на хвостовые стоп-сигналы моей машины.