– Это не стоит твоего беспокойства, – настаивает он и старается натянуть на лицо улыбку, что не очень хорошо получается. Жулиана сжимает руку в кулак и, быстро моргая, отдергивает ее. А Симон поворачивается ко мне, словно ничего не случилось. – Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты пришла, Кэт. Я ценю твою проницательность. Мой взгляд не отрывается от баночки с чернилами. – Сегодня я не заметила ничего интересного. – Возможно, – говорит он. – Но ты помогаешь мне думать. Не такая уж и помощь. Я опускаю глаза. – Ламберт пойдет с тобой осматривать тело Изабель? Симон качает головой: – Вряд ли. В прошлый раз все прошло не очень хорошо. – Ему снились кошмары, – объясняет мне Жулиана. – Я не слышала, чтобы он так рыдал, с тех пор как умерла мама. Когда ты пойдешь? – Последний вопрос предназначен Симону. – Около полудня, когда солнце поднимется как можно выше и будет лучше видно, – отвечает Симон. – Мадам Эмелин не очень хорошо знала Изабель, но обещала поискать того, кто с ней знаком. Так что, надеюсь, к тому времени у нее появятся какие-то сведения. Пока я хочу сделать несколько набросков. Он подходит к тому концу стола, который ближе к открытому окну, садится на стул и кладет тонкую косу Перреты рядом с чистым листом, который туда положила я. Тишину комнаты наполняет легкий шорох пера, когда он наносит на бумагу широкие и короткие штрихи. Жулиана устраивается на скамеечке и принимается увлеченно сортировать свои заметки. Раз Симон не собирается ничего обсуждать, мне тоже нет смысла здесь оставаться. – Зачем убийца забирает что-то у жертвы? – спрашиваю я, больше для того, чтобы напомнить о своем присутствии, чем из интереса. Симон останавливается и поднимает взгляд. А на бумаге уже виднеются очертания женщины, лежащей на спине. – Это дает ему ощущение власти, которую он не получает иным способом, – объясняет он. – Так что, взяв себе сувенир, он может воскресить воспоминания, которые поддерживают его некоторое время. – Подкармливать чудовище в клетке, – говорю я, припоминая его вчерашние слова. – Да, но через какое-то время чудовищу становится мало. Я обдумываю его слова несколько секунд. – Мне показалось или ты удивился, что он совершил очередное убийство так быстро? Симон соединяет ладони вместе над эскизом. – Обычно между первой и второй жертвами проходит гораздо больше времени: убийцу охватывает такая сильная эйфория, что ее хватает надолго. Но между убийствами прошло всего четыре дня. И поначалу я решил, что он, возможно, потерял то, что забрал у предыдущей жертвы, поэтому ему захотелось заполучить новый сувенир. Но теперь я сомневаюсь в этом. Он явно специально оставил косу. Но зачем? – Чтобы покончить со старым и насладиться новым, – говорю я. Симон ошеломленно смотрит на меня, вынуждая переступить с ноги на ногу. – Прости. Я не хотела умничать. – Нет, Кэт, – успокаивает он. – Ты совершенно права. Остается только понять, к какому типу людей он относится. К требовательным аккуратистам или к тем, что с готовностью хватаются за новые идеи. А может, и к тем и другим. – Требовательные аккуратисты чаще встречаются среди женщин, – отмечает Жулиана. Я с ней согласна, ведь госпожа Лафонтен явно из этих. – А мужчины чаще увлекаются новыми идеями. И это верно. Магистр Томас и Реми могут по несколько часов рассуждать о новых методах строительства и материалах. – Но у нашего убийцы явно проблемы с женщинами. – Симон поднимает палец, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. – Чаще всего это зарождается из отношений с родителями, а точнее, с властными матерями. Им невозможно угодить. – Он пожимает плечами. – По крайней мере, судя по моему опыту. Значит, Симон знал свою мать. Хотя бы какое-то время. – К тому же волосы – не единственное, что забрал убийца, – продолжает Симон. – Он взял и тот предмет, которым воспользовался, чтобы разбить жертвам лицо. Что-то настолько тяжелое труднее спрятать, так что мы, вероятно, найдем эту штуку. Мне не хочется, чтобы Симон раздумывал о молотке, поэтому я меняю тему. – Раз он оставил чужие волосы на теле Перреты, можем ли мы связать их с более ранней жертвой? – спрашиваю я. Симон в отчаянии качает головой: – Для этого пришлось бы выкопать тело, да и вряд ли бы нам удалось найти связь, если только убийство не произошло совсем недавно. – Я не припоминаю подобных убийств, – говорю я. – По крайней мере, за последние несколько лет. Симон пожимает плечами: – Возможно, преступник лишь недавно прибыл в Коллис или сидел в тюрьме за какое-нибудь другое преступление. Обычно убийство – не первое проявление насилия. Ни одно из этих предположений не утешает. – Если он не из Коллиса, что мешает ему переехать в другой город и продолжить там? – Ничего, – отвечает Симон. – Но если он будет считать, что его не поймают, – что вполне возможно, так как мы ни капли не продвинулись, – то не станет уезжать. Трудно делать какие-то выводы, имея на руках так мало информации. – Мало? – переспрашиваю я. – Вчера ты говорил, что новое тело даст тебе больше намеков на личность убийцы. – Так и есть, – настаивает Симон, возвращаясь к своему наброску. – Раньше я лишь предполагал, что убийце не нравится, когда его осуждают или указывают на недостатки, а сейчас я в этом практически уверен. – Возможно, эти волосы – лишь малая часть тех, что он отрезал, – говорит Жулиана. – Коса толщиной с палец. Когда мама умерла, отец подарил нам всем маленькие косички из ее волос на память. Возможно, у убийцы все еще остались волосы всех его жертв. – Я подумал об этом, – отзывается Симон, не отрывая взгляда от рисунка. Я наблюдаю, как он рисует. На самом деле он весьма талантлив. Передаваемые им пропорции верны – да, я много знаю о пропорциях, хотя больше о пропорциях зданий, чем человеческого тела. Так что на рисунке Симона женщина – Изабель – лежит на траве, словно живая. – Никто не видел Перрету, – бормочу я. Симон поднимает глаза, а Жулиана перестает перебирать листы. – Что ты сказала? – переспрашивает он. Я прикусываю губу на мгновение. – Я просто подумала, что самая большая разница в том, что убийца оставил Изабель в месте, где ее могли увидеть люди. А Перрету – нет. Возможно, именно поэтому ему захотелось вновь совершить убийство. Он пытается побороть то, что его мучает, но в прошлый раз его триумф увидело слишком мало людей. Симон кивает Жулиане: – Отличное предположение. Запиши его. Хотелось бы мне порадоваться, что удалось внести свой вклад – дважды, – но не очень приятно осознавать, что понимаешь мотивы сумасшедшего. Глава 21 Через какое-то время убийство поделило жителей Коллиса на три лагеря. В первом обосновались жители богатых районов, которые предполагали, что с ними подобное никогда не случится. И они, скорее всего, были правы: до сих пор жертвами становились бедные женщины, продававшие свое тело. Так что если кто из богачей и переживал, то лишь мужчины, которые наведывались в захудалые районы, чтобы предаться удовольствиям, как Удэн, и то потому, что опасались ложных обвинений. Во второй лагерь попали проститутки. Через мадам Эмелин Симон попросил их внимательнее присматриваться к клиентам и не соглашаться уходить в незнакомые места. Но большинство из них жили на грани нищеты и вряд ли стали бы отказываться от единственной работы, которая приносит им хоть какие-то деньги. Ну и, наконец, в третьем лагере оказались любители драм. В святилище все только это и обсуждают. А слухи распространяются так же быстро, как огонь на пшеничном поле, и так же легко меняют направление. Мне даже кажется, что они специально начинают эти разговоры при мне, ожидая, что я подтвержу или опровергну кровавые подробности. Но Симон попросил меня никак не комментировать то, что я слышу, хотя мне не совсем понятно почему, – пока четыре дня спустя Реми не принес записку. – Ваш убийца снова нанес удар, – заявляет он, размахивая перед нами клочком пергамента, как только экономка Монкюиров провожает его до комнаты Симона. Листок вылетает у Реми из рук, но Симон подхватывает его и принимается изучать разрыв в верхней части. – Сорвали откуда-то. – Он пристально смотрит на Реми. – Где ты это нашел? – Его прибили к двери святилища. Реми многозначительно смотрит на кровать Симона, стоящую в углу комнаты, а затем поднимает брови так высоко, как только может, как бы говоря: «Серьезно? Здесь?»