— Ладно, — чтобы совсем уж не ронять полицейского авторитета, морщусь, как бы вынужденно соглашаясь с «законностью» требования, — Вы, парни, здесь подождите. Решительно толкаю дверь и захожу в приемный зал. Полицейские попытались было сунуться следом, но Ныр перегородил им тушей проход. Пусть стоят в коридорчике и не делают вид, будто привели меня под конвоем. — Привет всей честной компании, — сообщаю радостно и осматриваюсь. Белкина сидит на диванчике, поджав ноги и обхватив себя руками за плечи. Вид у нее запуганный, господа старейшины явно ее прессуют. Ладно хоть не связали, а то я бы осерчал. А старейшины, надо сказать не такие уж и старые. Одному только за шестьдесят. Остальные здоровые мужики в расцвете сил. — Вон отсюда, — прорычал бородатый крепыш, угрожающе нависший над бедной Белкиной, — Кто тебя пустил? Стража! Где стража? Ч-черт… — Кротовский моя фамилия, — прохожу в комнату, не реагируя на его вопли, — Что это у нас тут за документик? Товарищи старейшины перед моим приходом судя по всему склоняли Белкину к подписанию каких-то бумаг. Выдергиваю листы из рук обалдевшего крепыша. — Да что ж такое… — крепыш налился кровью, как помидор спелым соком. Вы, Кротовский, здесь никто. Верните бумаги… — Прочитаю и верну… да ты не суетись, борода… разберёмся. Борода голосу разума не внял и кинулся к двери. Распахнул и… наткнулся на широкоформатную будку Ныра. Для пущего эффекта волчище плотоядно облизнулся. Бородач обратно захлопнул дверь, осознав, что никакая стража не прибежит. — Кротовский, вы лезете не в свое дело, — бородач попытался качать права, — Здание оцеплено полицией. Вас отсюда не выпустят. — Сам-то веришь в это? По идее меня и впустить не должны были. И кстати, в городе не только полиция, войско тоже срочно вернулось в город… по моей личной убедительной просьбе… сечешь, борода? — Вы лжете, Кротовский, войско сейчас на границе. — Позвони воеводе сам. Бородач достал мобилет и набрал номер. — Воевода, доложите обстановку, — потребовал он, — Да… она в городе… да… она в особняке… вы забываетесь, воевода… Крепыш раздражённо отрубил мобилу и обвел затравленным взглядом присутствующих старейшин. Я спокойно присел на свободный стул и бегло просмотрел бумаги. — Вот вы что удумали. Хотели заставить Маргариту подписать добровольное отречение. А потом что? Придавили бы в подвале по-тихому? В этот момент крепыш нанес магический удар стихией огня, но доспех шестого уровня пробить не смог. Синий макр с заклинанием временного отката, который я держал наготове, тратить не понадобилось. Когда огненный смерч опал, я по-прежнему сидел на стуле, только в руке моей вместо бумаг осталось немного пепла. Учитывая, что доспех закамуфлирован под щегольской костюм, эффект я произвел. Потому что не только костюмчик, даже торчащий из нагрудного кармана белый платок не пострадал. Со стула, правда, пришлось встать. Стул продолжал гореть. Я выхватил из инвентаря карабин и выстрелил в крепыша. Мощность заряда оказалась для человека чрезмерной. Половина его туловища разлетелась по стенам. Но ничего, так даже зрелищней получилось. Оставшиеся старейшины впечатлились и сидят смирненько… попахивают только. — Ну что, граждане заговорщики, желающих устроить со мной еще одну магическую дуэль больше нет?… вот и отлично… я смотрю, у вас тут входу письменное отречение. Так что теперь все берем бумажку и ручку и пишем заявление на увольнение… или как оно там у вас называется. Беру со стола графин с водой и заливаю тлеющие половицы. Пожар нам не нужен. В полной тишине старейшины написали бумаги и скрепили подписи родовыми перстнями. Я принял, перечитал, подошел к Белкиной. — Ты как, цела? — Цела, Кротовский. Опять ты меня спас. Я до утра дожить не надеялась. — Утро почти наступило. Звони воеводе. Обрадуй. — Не уверена, что он очень обрадуется. — Он по крайней мере не предатель. Да, и сообщи ему, что вводишь военное положение, а посему полиция на время войны переходит в подчинение армейскому командованию. — А вот этому он обрадуется. Белкина быстро начала брать инициативу в свои руки. Звонила, приглашала, принимала доклады. Полицейское оцепление сменилось на армейское. В самом доме появилась другая охрана. Опальных старейшин куда-то увели, а мы перебрались в другую комнату, потому что в приёмном зале надо даже не генеральную уборку делать, а полноценный ремонт. Ныр с Гамлетом, чтобы людей не смущать, перешли в другую комнату вместе с нами. Маргуша молодец, справлялась отлично, так что я просто присутствовал рядом в качестве гаранта безопасности и в какой-то степени легитимности ее власти. Только утром, когда окончательно рассвело, мы ненадолго остались одни. — Ты представляешь, Кротовский, спас бы меня хоть на день позже, и было бы уже поздно. Эти интриганы захватили бы полную власть безо всякого отречения. И армия бы им подчинилась. — Ну что ж, главное успели. Как в целом настроения у людей в твоем Белково? — Настроения неоднозначные. Англичане успели в умы смуты нагнать, старейшины опять же им подпевали. Еще и война подступает, а я, сам знаешь, в Белково правлю без году неделю. — Не переживай, справимся. — Справимся, — подтвердила Белкина и прижалась щекой к моей груди, — Когда ты рядом со мной, Кротовский, я полностью уверена, что справимся. Как хорошо, что ты опять успел вовремя. Она, видимо, вспомнила сегодняшнюю ночь и позволила дать волю чувствам, вдруг расплакалась. — Что ж ты, Белкина, — я ее обнимал и гладил по голове, — Тебя на пару часов нельзя одну оставить. — А ты не оставляй, — всхлипывая и глотая слезы, пеняла мне Белкина. — Ты права, Маргуша, придётся мне на тебе… — Что придётся? — Пойдёшь за меня замуж? — Я… я… ты серьёзно, Кротовский? — Я предельно серьезен. — Пойду конечно. Что ты еще спрашиваешь, — потрясенная Белкина тут же перестала плакать и, похоже, вообще забыла, что только что плакала. — Слышишь? — я осторожно промокнул ей глаза платочком, — Там под окнами собрался твой народ. — Слышу, — подтвердила она. — Люди хотят тебя видеть. Пойдем на балкон. Я отворил балконную дверь и в комнату проник шум собравшейся толпы. Не так уж и плохо обстоят дела с настроениями. Люди счастливы, что их владетельница светлая Маргарита нашлась, что она снова с ними. Наверняка есть и такие, кому Маргуша не по душе. Но я не боюсь выводить ее на балкон. У меня в руке зажат синий макр. В случае чего я откачу время. Увидев Белкину, толпа возликовала. Белкина махала людям приветливо, я просто стоял рядом. Когда собравшиеся немного успокоились, я поднял руку, привлекая внимание. Шум постепенно стих. — Приветствую славных жителей Белково. Меня не все знают в лицо. Поэтому представлюсь: Сергей Николаевич Кротовский, правитель Кустовской республики. От всего сердца хочу разделить вашу радость. Светлая Маргарита вернулась. А так же, сообщаю вам первым еще одну хорошую весть, — замолкаю на несколько секунд, ибо если скажу сейчас, пути назад уже не будет, но, черт возьми, я всё обдумал, — Хочу сообщить о нашей помолвке. Светлая Маргарита дала согласие стать моей женой. Все. Сказано. Городская площадь взорвалась ликованием. Людям нравятся такие вести. Вывожу пунцовую Белкину с балкона. — Кротовский, разве можно так сразу? Как обухом по голове. — Маргуша, а чего тянуть? Ты же согласилась. — Скотина ты, Кротовский, бесчувственная, — сказала Белкина и подставила губы для поцелуя. Сладкий поцелуй продлился недолго. В кармане зазвонила мобила. Увы, в первую очередь я правитель и только во вторую очередь я жених. — Граф, это Кнышский. Каханат и войско Мартына пошли на нас в атаку всеми силами. — Вас понял, владетель. Едва он отключился, в комнату вошел воевода. — Правитель, мне доложили… — Я знаю. Наступление всеми силами… скажи воевода, у тебя остались какие-то войска на границе? — Разумеется. Я не могу позволить каханату бесконтрольно шляться по Белковским землям. — Вот и отлично. Все фигуры на доске расставлены. Осталось только выиграть эту войну. Глава 27