– За последние двое суток я многое узнала о вашем отце, – объяснила мама Орешку и Лео, уложив спать их младшую сестру. – Я вчера открыла браузер у него на компьютере и прошлась по истории запросов. Стало ясно, что он планировал это несколько месяцев. Вот, смотрите. Она показала им несколько страничек из интернета с заголовками вроде: «Как начать новую жизнь» или «Десять признаков, что вам пора уйти от жены и детей». – НЕТ! – закричала Орешек. – Это неправда! Он не мог! Только не папа! На этом, не говоря ни слова, Лео вышел из комнаты и исчез на втором этаже. – Пойми, Орешек, – грустно сказала мама, – папа – не тот человек, за которого мы его принимали. Мы все жили во лжи несколько месяцев, может быть, даже лет. – А я не верю! – заливалась слезами Орешек. – Папа бы никогда, НИКОГДА нас не бросил! Он просто не мог! Его надо найти. – Ох, солнышко, я уже и не знаю, что думать, – сказала мама, подтянула к себе Орешка и обняла. – Не знаю. Правда. * * * Прошло два месяца, от папы не было ни слова, и каждую неделю мамина злость становилась капельку сильнее. И однажды она решила вынести все папины принадлежности для рисования в сарай. – Пора избавиться от этого мусора! – сказала она. – Ясно уже, что он не вернётся. А оранжерею, пожалуй, можно использовать по назначению. Прошло ещё несколько месяцев, и мама сбросила настоящую бомбу: – Орешек, я решила забрать тебя из «Мелодии» и отправить в школу Святого Хьюберта. – Что? Почему?! – закричала Орешек. Её школа оставалась единственным местом, которое помогало пережить исчезновение папы. – Мне нравится в «Мелодии», у меня там всё хорошо. Учитель по рисованию говорит, что я начинаю делать успехи. – Краски, карандаши – это всё, конечно, неплохо, – воскликнула в раздражении мама. – Этим хорошо заниматься как хобби, а вот карьеру, Орешек, на этом не построишь. Посмотри на отца. Всё это творчество его погубило. Высосало из него и силы, и честолюбие. И в конце концов у него не осталось никаких устремлений. По крайней мере, до тех пор, пока он куда-то не устремился. – Но, мама… – Послушай, коллеги на работе мне говорили, что слышали много хорошего о том, как в «Святом Хьюберте» преподают математику, – с непреклонным видом сказала мама. – И преподавание естественных наук там тоже ни с чем не сравнится по результатам. Вот на какой сфере тебе надо сосредоточиться. – Но так же нечестно! А Лео? – У Лео в этом году экзамены, я не хочу его отрывать. И потом, меня гораздо меньше беспокоит направление, в котором движется он. – Мама стиснула зубы. – Извини, Орешек, решение принято. В «Святом Хьюберте» согласились дать тебе место. Я уже оплатила первый год обучения, ты приступаешь на следующей неделе. Вот так Орешек Джонс и оказалась на заднем сиденье автомобиля за спиной у шофёра, рядом с маминым секретарём, которая заехала за ней в школу, которую Орешек ненавидела и в которой её оставили после уроков в наказание за нарисованного в тетрадке по физике огнедышащего вампира-единорога. 6. Блад, Стоун & партнёры Всякий раз, оказываясь рядом со зданием, в котором располагалась мамина бухгалтерская фирма, Орешек чувствовала себя совсем крошечной. Здание вздымалось на такую высоту, что казалось, оно вот-вот рухнет и раздавит её. – Маме надо ещё поработать, а после вы вместе отправитесь домой, – сказала Нерис и, шаркая ногами, направилась к зданию, где перед ней разъехались в стороны автоматические двери. – Можем подняться и подождать у неё в кабинете. Я поставлю чайник. В фирме «Блад, Стоун & партнёры» мама Орешка работала немногим больше трёх лет. Орешек хорошо помнила день, когда мама получила эту работу, – хотя бы потому, что папа выскочил в магазин и купил бутылку шампанского и крем-соду детям. Орешку, Лео и их малютке-сестричке никогда не дозволялось пить газировку, и крем-сода – это было так здорово! – За мою жену, бухгалтера высокого полёта! – прокричал, сияя от гордости, папа, и они с мамой звякнули бокалами. – Я всегда знал, что ты этого добьёшься! Какой счастливый был тогда день! А теперь он казался далёким-далёким прошлым. Орешек с Нерис вышли из лифта и по длинному стеклянному коридору направились к маминому кабинету. Орешек насчитала по шестнадцать дверей с каждой стороны. Каждая дверь открывалась в неотличимый от других кабинет-куб, в котором стоял неотличимый от других письменный стол с неотличимым от других креслом и неотличимым от других компьютерным экраном. Везде было пусто. И как только работники фирмы помнят, где их кабинет, подивилась Орешек. В конце коридора была большая деревянная дверь с золотой табличкой: Нерис постучала и вошла, не дожидаясь ответа. Орешек вошла за ней. В отличие от стеклянного лабиринта снаружи, мамин кабинет выглядел очень старомодно. К примеру, все стены, весь пол и потолок были покрыты совершенно одинаковым деревом. От этого на Орешка тут же навалилась дремота, как будто она очутилась в огромной дубовой колыбели. К тому же всё вокруг немного сбивало с толку – можно было легко позабыть, где здесь верх, а где низ. Мешало ещё и то, что в комнате не было окон. Единственными источниками тусклого света были массивная круглая люстра из железа с десятью искусственными свечами (эту люстру как будто украли со съёмочной площадки «Игры престолов») и вмонтированный в одну из стен восьмидесятидюймовый плоский телевизор. В телевизоре постоянно работал только один канал – «Эн-Би-Би» («Новости Большого Бизнеса»). На этом канале, как замечала Орешек, только и делали, что показывали очень серых людей в очень серых костюмах, и эти люди без конца рассуждали о каких-то невразумительных цифрах, которые плыли бесконечным потоком внизу экрана. «Что за глупость, – размышляла Орешек. – Если бы я работала здесь, я бы весь день смотрела фильмы "Марвел"». Мама сидела во вращающемся кресле из тёмно-зелёной кожи за рабочим столом – массивным чудищем из красного дерева, отделанным по сторонам кельтскими узлами из перламутра, – и что-то ожесточённо выстукивала на компьютере. – Привет, дорогая! – сказала она, не поднимая головы. – Я скоро закончу. Ты посиди, а Нерис принесёт тебе чашку чая. О школе поговорим позже. Орешек уселась в кресло, стоявшее в углу кабинета возле стола гораздо меньшего размера. Нерис подошла к стене позади Орешка и отодвинула одну из панелей. За ней, к восхищению Орешка, скрывалась маленькая, безукоризненно чистая кухня. Нерис шагнула в кухню и наполнила чайник. В отличие от маминого, стол, возле которого сидела Орешек, был в совершеннейшем беспорядке. Всюду разбросаны ручки и карандаши, всюду лежат открытые гроссбухи с загнутыми уголками страниц. Перед ними стояла какая-то штука, похожая на шоколадку «Тоблерон», из чёрного пластика с напечатанными на ней словами: «Нерис Дженкинс, секретарь НОСБ». Орешек машинально взяла карандаш и принялась что-то рисовать в одном из блокнотов. Вдруг она обратила внимание на компьютер Нерис. Экран был уклеен жёлтыми квадратными листочками, полностью исписанными и с крошечными окошечками для галочек. Волна грусти захлестнула Орешка. При виде этих маленьких квадратиков жёлтой бумаги она ужасно затосковала по папе. 7. Мистер Стоун В мамином кабинете хлопнула дверь, заставив Орешка вздрогнуть и пробудиться от воспоминаний. В кабинет уверенной походкой вошёл очень красивый человек очень маленького роста, в чёрном костюме, чёрной рубашке, чёрных туфлях и чёрном галстуке в тёмно-тёмно-тёмно-серый горошек. Когда он заговорил, его голос оказался гораздо тоньше, чем могла бы предположить Орешек. – Трейси, дорогая, как продвигается отчёт по расследованию потенциального участия «Глобалгород Лимитед» в карусельном мошенничестве с НДС? Надо прямо с утра положить его на глаза Бладу – пусть наливаются кровью. С тех пор как Орешек начала учиться в «Святом Хьюберте», она почти привыкла слышать слова, в которых не могла отыскать решительно никакого смысла. Но это был какой-то другой уровень непостижимого. «Что ещё, во имя Мэри Поппинс, за "карусельное мошенничество"?» – думала она. Видимо, кто-то в парке аттракционов пытается выдать круговое движение за карусель. – Скоро закончу, Мильтон, – ответила мама таким странным голосом, что Орешек её даже не узнала. – Надо только перечитать его ещё раз вечером. – Ага! А кто это у нас тут? – Человек повернул голову к Орешку, и на его зализанных назад напомаженных благоухающих волосах заплясали отблески огоньков от люстры из «Игры престолов». Бледными серыми глазами человек оглядел её с ног до головы. – Ой… Это моя дочь, Оре… э-э, Пернилла. Пернилла, это Мильтон Стоун. Мой шеф. Орешек знала всё про Мильтона Стоуна. Знала, что двадцать лет назад они с мамой вместе учились в университете. Знала, что оба они изучали математику. Она даже подозревала, что он вынашивал планы на романтические отношения с мамой, пока на горизонте не появился папа. С чего бы ещё он стал звать её «дорогая»? От одной мысли, что так могло случиться, ей сделалось дурно. – Пернилла? Прекрасное имя. – Его тонкий голос был таким же маслянистым, как и волосы. – И ты, я вижу, рисуешь в одном из наших фирменных блокнотов. В художники метишь, да? – Типа того, – буркнула Орешек. Её всё ещё трясло – из-за того, что он называл маму «дорогая» и из-за всей этой ерунды с «Перниллой». – Сбегаю принесу распечатки отчёта, – сказала мама, выбегая из кабинета к одному из стеклянных кубов в коридоре. Стоун мельком взглянул на Нерис, которая что-то сосредоточенно черкала на очередном жёлтом квадратике, и вновь повернулся к Орешку. Он выдернул блокнот у неё из рук, вырвал лист бумаги, на котором она рисовала, скомкал и выбросил в корзину. – Деточка, я прошу тебя впредь не переводить бумагу в моих блокнотах своими бесчисленными каракулями, – прорычал он. – Бумага, знаешь ли, не растёт на деревьях! А эти блокноты нужны моей фирме для настоящей работы. Мама вернулась в кабинет, и Стоун мгновенно переменился. – Очаровательная девочка, Трейси. Совершенно очаровательная. А какие яркие рыжие волосы! Поразительно. – Э-э… – смотрела с изумлением мама, – очень приятно слышать. Оре… э-э, Пернилла, скажи спасибо мистеру Стоуну! Но Орешек молчала – её опять затрясло, уже из-за второй «Перниллы». – Пернилла! Что надо сказать?.. – прошипела мама. – Спасибо, – пробормотала она в ответ.