– Видите? Он все время при мне. Я не выпускаю его из рук. То есть с груди, хотела я добавить, но сдержалась. – Другая причина, по которой я пришла не сразу, – продолжала она, – заключается в том, что я сначала хотела попросить совета у доктора Дарби и викария. Я до сих пор не вполне уверена в ваших… ваших… – Добрых намерениях, – закончил Доггер и успокаивающе улыбнулся. – Еще несколько вопросов, – сказала я. – Если не возражаете. Были еще какие-то следы взломщика? Замки, предметы не на своих местах, отпечатки и так далее? – Нет, – ответила миссис Прилл. – Вечером примерно час шел дождь, и любые отпечатки смыло. Точно, я совсем забыла. Мне в голову пришла мысль. – Надеюсь, вы не посчитаете меня дерзкой, миссис Прилл, но откуда вы знаете, как долго шел дождь, если вы были в Лондоне? – Спросила у миссис Ричардсон, жены викария. Это было первое, о чем я подумала. – Что ж. – Доггер вмешался в разговор. – Позвольте мне подытожить: угрозы в прошлом, пропавшие письма, взломанная коробка, но никаких признаков вторжения. – Именно, – подтвердила миссис Прилл. – Буду весьма признательна, ели вы докопаетесь до сути этого дела. – Разумеется, мы это сделаем, но сначала нам нужно провести осмотр, – сказал Доггер. – Не могли бы вы сказать нам адрес. – Бальзам-коттедж, Минсинг. – И она добавила, словно пытаясь разрядить повисшее в воздухе напряжение. – Заходите на чай. Минсинг – это крошечная деревушка между Бишоп-Лейси и Хинли. Доггер подошел к двери и открыл ее, давая знак, что миссис Прилл пора уходить. Потом сказал: – О, чуть не забыла. Я улыбнулась. Доггер не забывает ничего и никогда. – Вы бы не могли оставить адрес, где пребывает ваш отец – доктор Брокен? Голос миссис Прилл, до сих пор теплый и успокаивающий, словно мед на тосте, внезапно превратился в лед. – Нет! – отрезала она. – Не могу. Он не в состоянии… – И как будто осознав, что она говорит, она улыбнулась. – Извините, если покажусь вам слишком резкой, но мой отец в преклонных годах и не вполне в здравом уме, если вы понимаете, о чем я. Доггер положил ладонь на руку миссис Прилл и превратился в воплощение сочувствия. – Мы прекрасно понимаем, миссис Прилл. Будем на связи. – Черт! – ругнулась я, когда она ушла. – От отца мы могли бы получить больше информации, чем от дочери. Доггер улыбнулся. – Насколько я припоминаю, а Англии имеется только одна частная больница, которая обеспечивает своим пациентам высочайший уровень безопасности. Поскольку это стоит значительных средств, она предназначена только для обеспеченных. – Таких как доктор Брокен, – догадалась я. – Таких как доктор Брокен. – Доггер снова улыбнулся. – Она называется аббатство Голлингфорд. И, – добавил он, – она очень удобно расположена на окраине городка Пирбрайт, совсем близко от кладбища Бруквуд. 4 Самое чудесное место на земле для дискуссии, как лучше вскрыть могилу, – это мягко постукивающий по рельсам вагон поезда в дождь. Мне кажется, постоянное покачивание встряхивает мозги и направляет их в русло, невозможное во время сидения у камина. Каждая струйка воды по стеклу дает новый толчок мысли, разветвляющейся на ручьи Амазонки с бесконечными потоками размышлений и предположений. – Ты думаешь, могилу мадам Кастельнуово уже кто-то потревожил? – спросила я. – Может быть, – ответил Доггер. – А может, и нет. Думаю, шансы скорее в пользу того, что нет. Он заметил мой озадаченный вид. – Намного проще отрезать и украсть палец до похорон, чем после. Только подумайте об организации процесса и о шансах быть пойманным. Об этом я не подумала и должна признать, что чувствую себя несколько обманутой. Я предвкушала хорошенький классический случай гробокопательства. Читая ночами при свете фонарика леденящие кровь истории о Берке и Хейре[6], я приобрела неутолимый вкус к наводящим ужас походам на кладбище. Ну ладно, подумала я. Нельзя иметь все на свете. Мы сели в поезд, отправляющийся в 11:27 с Ватерлоо в Бруквуд, чтобы успеть на дневной похоронный поезд, отбывающий в 11:20. Присутствующие могли попрощаться с усопшей в Бруквуде, собраться на традиционные поминки (где угощали сэндвичами с ветчиной и глазурованными бисквитами) и успеть вернуться в Лондон к чаю. Как это культурно! И как по-британски. Рельсы, по которым мы сегодня ехали большую часть пути, – те же самые, по которым лондонская железная дорога «Некрополис» возила трупы в могилы. Я вздрогнула от удовольствия. Доггер бросил взгляд на часы. – Мы точны, как смерть. Он шутит? Его лицо ничего не выражало. – Мы только что въехали на отрезок пути между Уолтоном и Уэйбриджем, а это значит, что мы на расстоянии ровно восемнадцати с четвертью миль от Ватерлоо. Мы будем в Бруквуде меньше чем через десять минут. Чтобы поупражнять свои умственные способности, я запоминала станции и пересадочные узлы, которые мы проезжали после отъезда с Ватерлоо: Воксхолл, Квинс-Роуд, Клэпхем, Эрлсфилд, Уимблдон, Рейнс-парк, Молден, Беррилендс, Сербитон, Эшер, Хершем и, разумеется, Уолтон. Перед тем как мы сойдем с поезда и ступим на улицы города мертвых, нас ждут Уэйбридж, Уэст-Уэйбридж, Байфлит и Уокинг. Какие чудеса мы там обнаружим? Или какие кошмары? Словно читая мои мысли, Доггер перестал рассматривать часы и откинулся на сиденье. – Удивительное дело, если задуматься. Даже сегодня, когда на всем остальном экономят, более шестидесяти поездов в день отправляется в Бруквуд. Только представьте себе, что было во времена королевы Виктории. Это не представляло для меня труда. В моем воображении возникли черные лаковые катафалки, запряженные лошадьми. В их стеклянных панелях, как в зеркалах, предсказывающих будущее, отражаются лица присутствующих. Катафалки медленно подъезжают к зданию лондонской компании «Некрополис», на частном вокзале недалеко от Ватерлоо. Здесь среди наемных плакальщиков и гостей, в окружении черных плюмажей из страусиных перьев, вдыхая всепроникающий тошнотворный запах траурных цветов и дыма паровоза, посетители в унылом молчании ждут поезд, потом садятся в вагон соответствующего класса в зависимости от купленных билетов: первый, второй или третий. Тем временем гроб с покойником на паровом лифте поднимают на платформу, где под стеклянной крышей, чтобы спокойствие гроба не нарушалось падающими тенями, и грузят в нужный вагон, а именно в первый, следующий за локомотивом с гостями. Похоронный вагон разделен на отделения первого, второго и третьего классов, напоминающие лошадиные стойла. Этот черный поезд с блестящими вагонами приводят в полную готовность шесть дней в неделю в одиннадцать часов тридцать пять минут, а в воскресенье в одиннадцать двадцать. Респектабельно пыхтя и время от времени выпуская аккуратные столбы дыма, он транспортирует мертвецов в подземный мир. Я наслаждалась ожившей викторианской эпохой, но что-то меня грызло: собака, хватающая за пятки мой префронтальный кортекс (если, конечно, у префронтального кортекса есть пятки, в чем, если хорошенько подумать, я сомневаюсь). – Доггер, – сказала я, – нам нужно срочно осмотреть дом миссис Прилл. Имеющиеся улики наверняка могли быть потревожены или вообще исчезли. – Улик нет, – ответил Доггер. У меня галлюцинации? – Прошу прощения? – Улик нет. Миссис Прилл не была в Лондоне в пятницу во время так называемого взлома, как она утверждает. Она покупала лук порей на рынке в Бишоп-Лейси. Я видел ее своими собственными глазами. – Значит… – Она все сочинила. Возможно, чтобы выдумать правдоподобный предлог, почему исчезли некие компрометирующие письма. Такие удобные воры часто подворачиваются, когда пожилой состоятельный родитель болен. Старая, очень старая история. – Доктор Брокен на грани смерти, вот что ты думаешь? – Мы все на грани смерти, – улыбнулся Доггер. – Некоторые ближе к ней, чем другие. Вполне разумно сделать умозаключение, что доктор Брокен относится к первой категории. – Он в опасности? – Следует предположить, что да, и нам надо устранить опасность, – сказал Доггер. От удовольствия у меня косички зашевелились. Секунду я наслаждалась этим чувством, а потом сделала вывод: – Миссис Прилл явилась к нам за консультацией, чтобы оправдаться и чтобы использовать доктора Дарби и викария как свидетелей того, что она обратилась к нам за помощью. – Именно, – подтвердил Доггер. – Она намеревалась сделать нас частью своего алиби. – Значит, никаких пропавших писем нет?