Но и Кейб уже вскочил на ноги, сжимая револьвер. Наступила мучительная, напряжённая тишина; настолько густая, что её можно было резать ножом. Мужчина рассмеялся, но в глазах его стояли слёзы. — Да у тебя «Старр», парень? Повидал я их на войне. Капсюльный с замкнутым корпусом, да? — Переделанный. Кейб и сам поражался абсурдности ситуации: двое мужчин, готовых застрелить друг друга, обсуждают оружие. — Патрон с металлической гильзой. Так удобнее. Его противник загоготал. Из уголков дрожащих губ побежала слюна. — А мне нравится мой 1851 года. Да, сэр! Отличный револьвер, правда? Сколько янки я убил с его помощью при Форт-Донельсон, да! «Синие мундиры» умоляли пощадить им жизнь, но я разнёс их мозги по земле! Он начал хихикать, как безумный, и револьвер затрясся в его руке, жаждая крови. — Десятый Теннессийский, да, сэр. «Кровавый Десятый», как нас называли. И знаешь почему? Потому что оставляли за собой кучу трупов. Кровь… хе-хе… кровь повсюду. Течёт, льётся… И нельзя никуда от неё деться, от этой крови. Я до сих пор не могу смыть её со своих рук. Нас захватили янки, слышишь? Мои братья были все мертвы, все мертвы. Да, сэр, я уверен, что мертвы. Они отправили меня в Кэмп-Дуглас — лагерь для военнопленных недалеко от Чикаго. О Боги, как же янки с нами развлекались! По ночам они стреляли через стены бараков, делая ставки на то, скольких Джонни-ребов[1] они смогут убить одним выстрелом. Кейб откашлялся от пыли. — Я тоже был в плену, Орв. После сражения при Пи Ридж. Я был в Кэмп-Дуглас. Позже нас обменяли, и мы вновь бросились в бой… — Лжец! Лжец! Лжец! Чёртов брехливый «синий мундир»! — с запинкой произнёс Орв. Из его рта во все стороны летела слюна, а жёлто-бурые зубы клацали, как медвежий капкан. — Ты янки! Я чувствую твою вонь! Мерзкие ублюдочные янки, убившие Роя и Джесси! Грёбаные «синие мундиры»! Я убиваю их на месте, убиваю их на месте! Он вскинул револьвер. Кейб начал надавливать на спусковой крючок «Старра». — Если ты убиваешь их на месте, — произнёс Карни, — то готовься, потому сейчас сюда зайдёт один такой. Дверь распахнулась, и в салун вошёл высокий мужчина. На нём было пальто до колена, воротник и манжеты которого были отделаны мехом. На голове — круглая меховая шапка из шкуры бизона. У мужчины были точёные черты лица, а усы под острым носом были тщательно подстрижены волосок к волоску. Мужчина был красив; его голубые глаза горели властностью и уверенностью в себе. К пальто на груди был приколот значок. «Шериф округа Бивер, штат Юта». Орв не спускал с вошедшего глаз. Как и Кейб. Кейб просто потерял дар речи. Волна жара разлилась внутри него, заставив трястись, злиться и кипеть. Но он ничего не сказал. Пока. — Орв, — спокойно произнёс шериф. — Отдай мне оружие. А если откажешься — клянусь Богом, я застрелю тебя прямо на месте. Шериф даже не распахнул полы пальто, чтобы показать своё оружие… Если оно у него вообще было. Но его глаза… Кейб помнил эти глаза. Безжалостные. Беспощадные. Когда они смотрели на тебя, смотрели в тебя, твои внутренности начинали таять, как кусок масла на разогретой сковороде. Орв почти в отчаянии посмотрел на Кейба. Его голова слегка покачивалась из стороны в сторону. Шериф подошёл ближе. — Револьвер, — произнёс он. — Сейчас же. Орв выглядел так, словно сейчас обделается. Хотя, возможно, это уже так и было. Его пальцы судорожно стискивали кольт 1851 года выпуска. Костяшки побелели от напряжения. Он перевёл взгляд с Кейба на Карни, глянул на шахтёров. Орв выглядел удивительно беспомощным. Шериф расстегнул пальто, специально для Орва делая это медленно, спокойно и уверенно. И убедился, что смутьян хорошо разглядел рукоятку короткоствольного кольта «Миротворец» калибра.45, что висел у его бедра. Шериф протянул руку. — Револьвер, — повторил он, и металлом в его голосе можно было резать. Старый Орв протянул руку, чтобы сдать револьвер, но затем… Может, в нём заговорило чувство собственного превосходства, а может дело в напряжённости момента, но его рука остановилась на полпути, а глаза потемнели и свирепо заблестели. Но шериф был гораздо быстрее. Гораздо увереннее. Он схватил Орва за кисть правой рукой, резко дёрнул на себя, вывернул запястье — и револьвер старика оказался в левой руке шерифа. Он взял револьвер за дуло и с непроницаемым выражением лица пять или шесть раз с размаху ударил рукоятью Орва по лицу, пока тот не упал на колени. Орв схватился окровавленными пальцами за разбитое лицо и застонал. В дверях показался крупный мужчина в дождевике, к которому была приколота звезда. Он посмотрел сначала на Орва, затем перевёл взгляд на шерифа. — Приберись здесь, — кивнул ему шериф и повернулся к Кейбу. — Сэр, я бы попросил вас опустить револьвер. Кейб, даже не задумываясь, выполнил его приказ. Этот голос, эти глаза… Они практически гипнотизировали. Но когда заместитель шерифа не слишком осторожно потянул Орва к выходу, Кейб пришёл в себя. Его лицо искривила дерзкая, нахальная ухмылка. — Так, так, так, Джексон Диркер, — протянул Кейб. — Собственной персоной. Шериф вскинул брови, но на его лице не промелькнуло ни намёка на узнавание. — Я вас знаю, сэр? Кейб снова усмехнулся, и эта улыбка обжигала ненавистью. — Должен знать. Он коснулся старых шрамов, берущих своё начало на одной щеке и перебегавших через переносицу на вторую. — Эти метки на моём лице…, - начал Кейб. — И что с ними? — Это ты их оставил. — 2- Офис шерифа округа Бивер. Грязное одноэтажное кирпичное здание стояло между зданием окружного суда и офисом брокера; его окна выходили прямиком на городскую площадь и таверны, выстроившиеся в ряд, словно предлагающие поразвлечься проститутки. Кейб стоял рядом с домом на продувающем ледяном ветру; на ботинки налипла, как мокрый цемент, грязь. Он не совсем осознавал, что чувствует в тот момент, но точно мог сказать, что чувство это было не из приятных. Часть него жаждала вломиться внутрь и застрелить к чертям этого грёбаного сукина сына — шерифа округа. Но Кейб понимал, что не станет так поступать. Дела так не делаются. Он столько лет думал о Джексоне Диркере, раз за разом проигрывал в голове фантазии об их очередной встрече… И вот — свершилось.