Так родилась ещё одна тайна. Они засунули тело старика в мешок, утяжелили его камнями и забросили в глубины реки Сабин, где он мог провести вечность наедине с ему подобными — крокодилами, водяными щитомордниками[1] и остальными скользкими и мерзкими кошмарами, обитающими на тёмном дне. Вскоре после этого, старика объявили мёртвым. Он ведь просто исчез, а в городе его всё равно все недолюбливали. Братья продали всё имущество и бизнес и переехали на запад. Жители Уиспер-лейк об этом ничего не знали. Как и не знали они о том, что делал Хайрам с телами молодых проституток, поступавшими в морг. О том, как Калеб однажды заявился в бюро среди ночи и застал брата, трахающего труп. К тому времени Калебу уже до чёртиков надело прикрывать грёбаные отклонения Хайрама, даже несмотря на то, что тот был его братом. И когда Калеб нашёл брата мёртвым — и пусть коронер сказал, что это было самоубийство, они ведь оба прекрасно знали правду! — это было истинным благословением. Ведь рано или поздно Хайрама застали бы за неприличным занятием, и это разрушило бы всё, над чем трудился Калеб. А с похоронами Хайрама были погребены и многие тайны. Но существовали и другие тайны. Тайны, о которых Калеб не знал. Например, о том вечере, когда голову Хайрама населили мрачные, злобные голоса, которые заставляли его видеть, слышать и чувствовать отвратительнейшие вещи. О том, как Хайрам открыл гроб Джеймса Ли Кобба, и там оказался Кобб — проснувшийся, смотрящий на Хайрама единственным глазом, пылающим, как раскалённый уголёк в печи, и принявший, в конце концов, кровавую жертву. О том, как Хайрам сошёл с ума, когда Кобб схватил его за горло. Как он пытался закричать, но не получалось. Как сердце, наконец, не выдержало. А ведь Хайрам знал, понимал, что ничто не может быть живым и выглядеть, как Кобб. Калеб не знал об этом, но иногда догадывался, что правда была куда ужаснее разговоров. Жители города не могли знать об этом. Да и не хотели, если честно. Как и не знали они того, что Калеб Каллистер ненавидел мормонов и состоял в банде линчевателей, убивших не менее двенадцати членов общества. Они и не подозревали, каким всесильным чувствовал себя мужчина, надевая белый капюшон и приступая к делу. Они не догадывались о том, как банда линчевателей наткнулась в лесу на двух девчонок-мормонок, собиравших ягоды. Как они насиловали девушек, пока те истекали кровью, а потом перерезали их тонкие белые шеи и закопали в неглубоких могилках в овраге, чтобы никто не отыскал их тела. Как линчеватели хохотали, когда в пропаже девушек обвинили индейцев-изменников. Никто не знал об этом. Никто не знал, что линчеватели устраивали набеги, называя это движением «Освобождения», на поселения и деревушки мормонов, разбросанные по холмам и долинам. Потому что даже сами мормоны сторонились этих мест, а всё, что там происходило, было проделками дьявола. И главное: никто и помыслить не мог, что исчезновение тела Джеймса Ли Кобба и превращение богобоязненного мормонского поселения в место мрачный безымянных обрядов — это не совпадение. Эти тайны, как и тайны семейства Каллистеров, хранились в пустынных глубинах омерзительной души городка. — 7- Несмотря на то, что Тайлер Кейб согрелся после горячей ванны и расслабился, как свернувшийся калачиком на диване кот, ему пришлось натянуть куртку и серые шерстяные штаны и выйти на улицу. Дождь прекратился, ветер утих, но на улице было так же холодно, а сапоги Кейба погрузились в дорожную грязь на добрых десять сантиметров. В «Оазисе» по-прежнему работал Фрэнк Карни. Уборщик сметал с пола окровавленные опилки. Кейб понял, что здесь произошла поножовщина. Никто не умер, но шороху навёл знатно. Несколько мужчин играли в покер, а остальные сгрудились около барной стойки и рассказывали друг другу байки о забастовке на прииске в Монтане. Кейб заказал пиво и рассказал Карни, зачем он приехал в этот городок, и двое мужчин начали серьёзный разговор. — Жаль слышать, что вы с шерифом не ладите. Но насколько я могу судить, он хороший человек, — произнёс Карни. — Нравится он тебе или нет, но ты должен признать, что у мужика стальные яйца. Чёрт, да я пошёл бы на любого с голыми кулаками! Но на вооружённого револьвером… На хрен надо! Я лучше прослыву трусом. А Диркер? Он схлестнётся с любым, кто, по его мнению, становится причиной проблем на его земле. Кейб отхлебнул пива. — Я не говорю, что он плохой человек, Фрэнк. Вовсе нет. Просто нас с ним объединяет неприятное прошлое. Между нами столько всего произошло… Кейб не рассказал Фрэнку Карни всего. Только то, что нужно тому для понимания сложившейся ситуации. Понимания того, кем был Тайлер Кейб, и кем ему приходился Джексон Диркер. Кейб решил, что это важно. Ему ведь нужен был в городе товарищ, которому он смог бы доверять, и который был бы в курсе местных толков и сплетен. Иногда крохотное признание располагает собеседника. Иногда необходимо открыть фланг, чтобы выиграть битву. Карни опёрся ладонями о барную стойку и пристально посмотрел Кейбу в глаза. — Слушай, Тайлер, ты мне кажешься хорошим парнем, поэтому я тебе кое-что расскажу. У Диркера в городе много друзей… И много врагов. Я говорю это тебе на случай, если ты решишь пооткровенничать с неправильным человеком. Мне нравится Диркер… Но я много дерьма повидал в этой жизни и понимаю, каково тебе сейчас. У меня тоже куча шишек и шрамов, но я их получил из-за своей дурной головы. А у тебя другой случай, так ведь? Кейб сделал ещё глоток. — Так. Карни налил и себе пива из бочонка. — Могу я сказать прямо, Тайлер? — Конечно. Карни одним глотком опрокинул в себя полкружки пива и вытер с жёстких усов пену. — Война — грязное дело. Я не участвовал ни в одной из войн, но для понимания этой простой истины не надо бросать себя под пули. Вы с Диркером… Вы были тогда моложе лет на двадцать. С кучей желчи и дерьма в голове. Вы оба рвали задницы за дело, в которое свято верили. Но вы были ещё детьми, не имеющими ни здравого смысла, ни терпимости, которые приходят с опытом и возрастом. Помни об этом. Кейб облизал губы. — Молодые и безбашенные? Карни рассмеялся. — Точно! Горячие головы, опьянённые безумием, которому подвластна только молодость и которое ублюдки, начинающие войны, так любят использовать. Просто не забывай это, друг мой. Я думаю, что ни ты, ни он — больше не те, кем были раньше. Часть Кейба была недовольна тем, что Карни говорит ему, что он должен чувствовать и думать… Но вашу ж мать! Разве не за этим он сюда пришёл?! Карни дал ему пищу для размышлений. И Кейб понял, что Фрэнк не так уж и неправ. Тайлер не ненавидел янки, как некоторые. Ну, может богатеев, дёргающих за ниточки, но точно не простых жителей или солдат. Они были лишь винтиками большого механизма. Чёрт, да на территории Дакоты он завязал дружбу с одним ветераном Союза, который потерял ногу в битве при Геттисберге. Ведь в итоге не важно, были вы раньше врагами или нет; только бывший ветеран войны может понять другого ветерана и то, через что они оба прошли. — Я не забуду твои слова, — искренне ответил Кейб. Карни подал несколько кружек пива и стаканов виски и вернулся к Кейбу. Он обрезал кончик сигары и поджёг её, помогая с этим Кейбу. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, понимая друг друга без слов. — Расскажи мне о Уиспер-лейк. — Это шахтёрский городок, Тайлер. И главенствует тут не одна компания, а несколько: «Аркадиан», «Саутвью» и «Хорн сильвер». Они владеют почти всем в Уиспер-лейк. Они постоянно пытаются купить один другого, переманить рабочих, дёргая за ниточки. Здесь живут шахтёры и старатели, и те, и другие — жёсткие ребята. Они приезжают и с востока, и из-за моря — отовсюду. Вдобавок к ним — обычный набор проституток, картёжников, стрелков, бандитов и мелких преступников. Владельцы бизнеса тоже увязли в этом дерьме. Уиспер-лейк — это один большой бурлящий котёл, в котором, как ты уже догадываешься, могут происходить и происходят самые отвратительные вещи. — Похоже на любой шахтёрский городок, который я знаю. — Ну, естественно. В мире куча таких мест, как Уиспер-лейк, Тайлер. Стоит им найти руду — и вокруг появляются лишь заговоры, махинации и смерти. Приезжаю люди, начинает накапливаться мусор, а мусор привлекает мух. Кейб слушал и не слышал ничего нового. Но его не отпускало ощущение, что Карни пытается ему на что-то намекнуть. Кейб допил пиво. — И? — произнёс он. — Что «и»? Кейб долго и упорно изучал Карни, не мигая. — Есть что-то ещё. И я хочу услышать это от тебя. Карни затушил сигару и снова опёрся руками о барную стойку. — Я же сказал тебе: это место похоже на котёл. И он скоро выкипит. Несчастья случаются одно за другим: в холмах пропадают шахтёры с рудников, а люди поговаривают, что это дело рук повстанцев-мормонов. — Ты в это веришь? Карни покачал головой. — Нет, не верю. Чёрт, да территорию Юта в основном населяют мормоны! Только в таких шахтёрских городках, как наш, проживают язычники. Мормонам не нравятся эти, как они говорят, «оплоты греха», но я не верю, что из-за этого они могут убивать людей. Да, на их руках немало крови после резни в Маунтин-Медоуз[1], но в целом, это довольно мирный народ. Живущий обособленно, но всегда готовый помочь незнакомцу. Ты же понимаешь, как им не нравятся подобные города — города, где могут развратить их сыновей и дочерей. Кейб понимал. В этом отношении мормоны ничем не отличались от обычных христиан. Места, подобные Уиспер-лейк, расширяли свои границы, привлекая худших из худших. — И ты не считаешь, что они каким-то образом причастны к исчезновениям?