– На мой третий день рождения мы с родителями отправились на пикник. Я играл с мячиком на пирсе и чуть не утонул. Мало что помню, но… Бабушка рассказывала, я тогда так быстро ушел под воду, что меня лишь чудом удалось вытащить и откачать. С тех пор с плаванием у меня как-то не срослось. – Надо же, – притворно удивилась я, будто слышала об этом впервые. – А я родилась в этом озере. – Что? В смысле, как роды в ванной или… Я застопорилась, хлопнув себя по лбу. Зачем нужно было это говорить? Но Коул уже смотрел на меня во все глаза, требуя объяснений, и я сдалась: – Рождение каждой Верховной сопровождается буйством природы или необычным явлением, что и помогает определить, кто именно унаследует лидерство. Некоторые, например, рождаются в аномальные заморозки посреди лета или в грандиозную бурю. А я… Джулиан – старший брат, он родился первым, и никто не знал, что следом за ним появится кто-то еще. Мама поняла, что все это время носила двойню, лишь когда ее нестерпимо потянуло к озеру. Это было похоже на сон. А когда она зашла в воду… То родила меня. Коул потерял дар речи и, позабыв про усталость, тоже сел на постели. – И ты даже воды не наглоталась? – Кажется, нет. В нашем ковене ходила легенда, что так каждая Верховная обретает свою уникальную защиту. Если родилась в мороз – не мерзнет, а если в воде – то, следовательно, не может утонуть. Правда, я не проверяла. – Но, заметив блеск в глазах Коула, добавила: – И проверять не хочу! – А за коробочку китайской лапши? – Хм… Только если за две коробочки. Коул ухмыльнулся и, подавив зевок, поднялся. Спальные штаны съехали ему на косточки таза и обнажили низ плоского живота. Я постаралась убедить себя, что пялюсь на рисунок пиццы на его футболке, а не на то, что было под ним. – Пойдем спать, Штрудель, – Коул поманил за собой кота, свернувшегося клубочком у меня в ногах. – Спокойной ночи, Одри. Кстати! – Он выглянул из-за двери. – Я переписал несколько заклинаний поиска с форумов черной магии… Почти все из них звучат, как состав стирального порошка, но все равно взгляни на них завтра, ладно? Я кивнула и укрылась одеялом, теплым с той стороны, где на нем лежал Коул. Все, к чему бы он ни притронулся в моей жизни, становилось в разы лучше, даже если это лишь подушка, сохранившая его убаюкивающий меня запах. Я быстро заснула, но вскоре открыла глаза из-за грохота музыки и обнаружила, что проспать мне удалось от силы сорок минут. – Твою мать, – выругалась я, когда, прождав еще столько же, поняла, что доносящаяся из гостиной мелодия не собирается замолкать. – Коул, это у тебя телефон звонит? Но когда Коул спал, он действительно терял связь с окружающим миром: распластавшись на диване рядом с тушкой Штруделя, он своим храпом почти заглушал смартфон, вибрирующий на буфетном столике. Сонная и взбешенная, я дошла до него сама и ответила на звонок. – Гастингс? – уточнил хриплый голос на том конце провода, а затем закричал: – Говнюк ты, Гастингс! Вызов сбросили, и, растерянная, я уставилась на погасший экран. Какому дурню придет идея разбудить человека в три часа ночи, чтобы оскорбить его? – Сэм Дрейк, – прочла я в списке последних контактов. – Ну, теперь все понятно. Я двинулась обратно, обойдя мирно сопящего Коула, даже не ведающего о бурных приключениях своего напарника. Мне удалось вновь задремать, когда мелодия, каждая нота которой была выучена мной уже наизусть, донеслась из гостиной снова. – Да что тебе надо?! – заорала я в трубку, задрожав от злости, как и раскаленный воздух вокруг меня. – Гастингс, – раздалось снова, а следом что-то разбилось: – Черт… Я все оплачу, Джерри! Налей двойную. Я выключила смартфон и, чертыхнувшись, вернулась в постель, но, пролежав пластом еще полчаса, поняла, что между мной и сном все кончено – прерванный уже несколько раз за ночь, он смертельно обиделся и больше не желал приходить. – Тебе конец, Сэм, – прошипела я себе под нос, натягивая джинсы и заправляя их в сапоги. Одевшись, я вывернула сумку Коула наизнанку, шаря по записным книжкам, чтобы найти те заклятия поиска, что он выписал из интернета. Отобрав те клочки бумаги, надписи на которых звучали хотя бы отдаленно мистически, я расставила на полу круг из свечей и села в центр, разложив карту Бёрлингтона, взятую на автозаправке. – Fehu. Свечи вспыхнули, и в оранжевых бликах комната Коула преобразилась, меняя черно-белые оттенки на цвета рассветного неба. Я залюбовалась, но сконцентрировалась, подпалив стебель шалфея из запасов Рэйчел и наполнив легкие дымом. Он стирал с людей все дурное. Магия заклокотала в венах, моля выплеснуть и направить ее. Но куда? Я открыла первый листок и, взяв в руку кухонный нож, заменяющий мне ритуальный атаме, сосредоточилась на образе: короткие рыжие волосы, болотные глаза и ехидный оскал. – Ittus, paradema… Я разжала пальцы, и нож, занесенный над картой, упал и покатился, едва не смахнув одну из свечей и не воспламенив угол ватного одеяла. – Пустышка, – вынесла свой вердикт я и без сожаления спалила бесполезное заклятие, а затем принялась за следующее. – Матушка осина, матушка вязь! Я кланяюсь вам в корни и… Что это за бред?! Ох, Коул. Я удрученно покачала головой и, дав себе обещание больше не подпускать Коула к интернету, стала пробовать остальные заклятия. Ни одно из них не работало, поочередно исчезая в пламени свечи, пока запас у меня не иссяк. Осталось последнее, записанное на старом отчете. Слова напоминали валлийский, которому меня много лет учила Рэйчел, но который мне так и не удалось освоить в полной мере. Терять было нечего, и я занесла над картой нож. Слова, перевод которых вспыхнул перед моими глазами, как солома. Я вспомнила. «Укажи мне путь». Склонившийся над барной стойкой, заставленной пустыми рюмками. Бейсбольный матч по настенному телевизору. Темно-серый джемпер под расстегнутой кожаной курткой, заживающие ссадины на костяшках и шрамы, скрытые под недельной щетиной. Сэм Дрейк опрокинул стакан с янтарной жидкостью и хлопнул ладонью по стойке, требуя налить еще. Глаза обожгло светом неоновой вывески в виде лотоса, а в следующую секунду меня вытолкнуло из видения, как со дна моря на поверхность. Рукоять ножа намагнитилась, обжигая пальцы, и выскользнула. Лезвие дернулось в сторону и воткнулось в бумагу, указывая на место на востоке города. Одним выдохом загасив свечи вокруг, я спрятала заветную бумажку с валлийским заклинанием в задний карман, чтобы не потерять ее. Похоже, Коул все-таки заслуживает, чтобы отужинать завтра паприкашем! Я взяла с собой продырявленную карту и те «карманные», что еженедельно выделял мне Коул (как же это унизительно!). Он называл эти деньги моей зарплатой за участие в расследовании, но мы оба понимали, чем продиктована его забота: Коул хотел спасти имущество других жителей Бёрлингтона. Задержавшись перед диваном, чтобы умилиться кокону из одеял, в который превратился Коул, обнимающий Штруделя, я взяла ключи и бесшумно покинула квартиру. – Мне вот сюда, – сказала я таксисту, протянув ему карту, заляпанную воском, и ткнув пальцем в прорезь от ножа. Мы проехали через весь город, петляя по улочкам, а я все выглядывала из окна в поисках неонового лотоса из видения. В такой поздний час было совсем безлюдно, и в темных окнах жилых домов не было ни намека на подпольный бар. Безмолвные здания сменяли друг друга, а нужная вывеска так и не показалась, даже когда водитель объявил, что мы приехали. Я уже думала просить его ехать обратно, когда вдруг с облегчением узнала старенький «Форд». – Да, здесь! Я выбралась из машины и пересекла неосвещенную парковку. Серая улица не подавала признаков жизни, пока не пошел дождь и мне не пришлось спрятаться под козырьком ржавой лестницы. – Ах, так вот ты где! Там, спрятанная от случайных взглядов, мигала вывеска в форме цветка лотоса. Пожалуй, еще никогда погода не портилась так удачно. – Джерри! Тебе что, бабки не нужны? Сказал же двойную! Звон серебряного колокольчика над входом. Я вошла внутрь душного зала, заставленного дряхлой, изжеванной временем мебелью. В воздухе комками висел сигаретный смог, но посетителей было немного: компания игроков в покер у музыкального автомата; одинокий пьянчуга, дрыхнущий в углу; четверо шумных молодых парней, бурно спорящих о футболе, блестели золотыми вставками вместо зубов. Стараясь не обращать внимания на их свист, я дошла до барной стойки и взобралась на стул рядом со сгорбившимся Сэмом, даже не обернувшимся на звук колокольчика. – Можно мне то же самое? – я кивнула на его стакан, и лохматый бармен, протирающий бокалы, оглядел меня со скептичным прищуром. – Мы не пускаем несовершеннолетних. Ступай домой, девочка. Родители, небось, уже все морги обзвонили. Я закатила глаза, и в этот момент Сэм повернулся. – О боже, – выдохнул он, мгновенно протрезвев. – Ты-то здесь откуда? – По твою душу явилась, – фыркнула я, демонстрируя ему смартфон Коул. Сэму пришлось наклониться и зажмуриться, чтобы побороть головокружение и рассмотреть смартфон. – Сам ты говнюк! – Ах, – он понимающе хмыкнул, возвращаясь к своему стакану. – Я принцессу разбудил, надо же! А нечего отвечать на чужие звонки. – Мы с Коулом живем в одной квартире! Разумеется, я отвечу на любой звонок, раздавшийся в четыре часа утра. Сэм сложил ладонь в форме клюва и наглядно изобразил мою болтовню. Я поджала губы. – Что должно произойти в жизни взрослого мужчины, чтобы он нажирался во вторник перед работой и вонял, как табун пастушьих псов? – спросила я, не сдержавшись. – Вдобавок названиваешь своему напарнику просто потому, что звонить больше некому. Знаешь, если тебе одиноко и нужен друг, то с Коулом вообще-то можно бы разговаривать и по-другому! – Ты закончила? – огрызнулся он в ответ. Я сложила руки на барной стойке и, успокоившись, кивнула. – Скажи этому верзиле, чтобы налил мне выпить. Сэм вздернул брови, но, не став возражать, щелкнул пальцами, привлекая внимание бармена. – Эй, Джерри, я ее знаю. Это защитница убогих и обездоленных, мы работаем вместе. Налей ей тоже. Джерри недоверчиво нахмурился, но, покосившись на полупустую кассу, вздохнул и поставил передо мной граненый бокал. Я отхлебнула, пробуя бурбон, и с трудом удержалась, чтобы не начать плеваться. – Я сегодня узнала, что мой отец… не был мне отцом. Мама изменяла ему с другим мужчиной. Сэм залпом проглотил виски и посмотрел на меня. – Паршиво. Задержав дыхание, я тоже залила в себя стакан и, стараясь не выкашлять свои легкие, удивленно взглянула на Сэма, когда он пододвинул ко мне еще порцию. – А у тебя… – Не-а, даже не вздумай! Я не стану изливать тебе душу и жаловаться на свое прошлое. Просто сиди молча и пей, как это делают взрослые суровые дядечки. – Ладно.