Я почуяла подвох, молча дожидаясь каких-то подробностей, и наконец махнула рукой, чтобы Коул объяснил свои странные пожелания. – Ну, я просто подумал, что некромантия – очень полезная штука, – начал он издалека. – Если бы можно было пообщаться с душами убитых жертв, это бы сильно продвинуло меня в том деле, с которым я к тебе обратился… – Я, кстати, не отказалась бы узнать подробности этого дела. – Позже, – категорично отрезал Коул и прочистил горло. – Так ты могла бы научиться некромантии для меня? – Это займет годы. К тому же меня нет гримуара, – пожала я плечами, впервые испытав от этого облегчение. – И нет того, кто был бы знаком с некромантией. Мне попросту не у кого учиться. Ковены не обучают чужаков. – Но у тебя ведь когда-то был свой ковен… Да? Я напряглась. – Нельзя обратиться к нему? – и, по моему взгляду поняв, что нельзя, Коул стушевался. – Ну, а к кому-то другому? Неужели у тебя совсем нет друзей? – Угадай! Я одна по стране катаюсь не забавы ради, – огрызнулась я, испытав то пограничное состояние между гневом и болью, от которого всегда повышалась температура тела, но опасное не для меня, а для окружающих. – У меня никого нет, Коул. Никого. Я не хотела говорить об этом. Хотя у Коула совсем не было чувства такта, в этот раз он справился с блеском: деликатно оставил свой допрос с пристрастием и отхлебнул немного крепкого чая из термосной крышки, предложив и мне. Я сделала глоток, наслаждаясь терпким чабрецом. – Спасибо за пальто. Коул удивленно взглянул на меня, и я улыбнулась, демонстративно поправляя растянутые рукава, в которые часто прятала руки, чтобы согреться. Непомерно длинное, но наверняка приходящееся Коулу как раз впору, пальто вдруг обрело для меня значение гораздо большее, чем я хотела бы признавать. Доброта. Милосердие. Забота. Когда до встречи с Коулом я сталкивалась с чем-либо подобным в последний раз? Он покачал головой, пряча от меня изгиб рта, похожий на ответную улыбку. – Ты была мокрой до нитки и напомнила мне Штруделя, когда я вытащил его из подвала котенком. Оставь пальто себе. – И, замолчав надолго, так что я решила снова заснуть, Коул вдруг прошептал: – Родители умерли, когда мне было четыре. Эта фраза должна была прозвучать тоскливо и горько, но прозвучала… понимающе. Мы с Коулом переглянулись и замолчали. Он сосредоточился на дороге и приторном чае, от пары кружек которого мог запросто развиться сахарный диабет, а я – дремала, внезапно осознав, что за всю дорогу ни разу не подумала о брате и том ужасе, что душил меня в течение пяти лет, а теперь вдруг ослаб. – Я могу повести, если хочешь, – предложила я, не доверяя неизменной бодрости Коула. – Нет, не хочу. За те две минуты, что ты провела за рулем моей машины, ты успела протаранить чужой фургон. – С кем не бывает, – цокнула языком я. – Сунуть несколько баксов под дворники – и нет проблем! – Я и сунул, – парировал Коул раздраженно. – И не «несколько», а восемьдесят. После таких трат я принципиально тебя за руль не пущу! Справедливо. – Следующая остановка Бёрлингтон! – объявил он спустя несколько часов после того, как мы перекусили хот-догами на обочине, а песня «Oops!.. I Did It Again», стоящая у Коула на повторе, была выучена мной наизусть. Отражая солнечный свет, его глаза приобрели медовый оттенок и полыхали, напоминая мне о крыльях огненных фениксов из детских сказок. Возрождение и бесконечность – такое же волшебство я чувствовала в Коуле, беззастенчиво любуясь им все время, пока впереди не замаячили вершины Зеленых гор. Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь, как от приступа астмы. Холод вод, накатывающий в ознобе и уносящий тревоги прочь. Глубина, где до дна не добраться, даже нырнув с аквалангом. Первобытная необузданная лазурь. Магия, которую источало озеро Шамплейн и которая захлестнула меня, будто я окунулась в него с головой. Моя семья решила поселиться здесь неспроста: каждый ковен располагается на пересечении лей-линий или природной аномалии. Такие места нельзя подчинить, но им можно подчиниться. В обмен на послушание оно отдаст тебе себя целиком – силу, потерю которой ты осязаешь каждой клеточкой своего тела, если отдалишься слишком далеко от родного края. Ведьма нигде не чувствует себя лучше, чем там, где родилась. От вод, в которых родилась. – Все в порядке? – осторожно спросил Коул, когда я почти перелезла на бардачок, высматривая впереди озеро. – Ага, – промычала я, с трудом успокаивая сердцебиение, усиливающееся по мере того, как мы приближались к городу. – А ты живешь прямо возле Шамплейн, верно? Коул свернул на светофоре, петляя меж узкими улочками, заставленными скамьями и фонтанами. – Да, практически на побережье. – Значит, осталось две мили, – простонала я облегченно. – Прекрасно! Ноги совсем затекли. Он взглянул на меня, нахмурившись. – Ты уже бывала здесь? – Нет. Это… Ведьмовской компас включился, не парься. Чую, что нам направо. Коул восхищенно хмыкнул и действительно свернул вправо. Мы проехали пару кварталов, в просвете между которыми я разглядела широкую пешеходную улицу, вдоль которой простирались сувенирные магазинчики и пекарни. – Это Чёрч-стрит, – заговорил Коул, заметив, в какую сторону повернулась моя голова. – Здесь летом всегда полно туристов, особенно в период фестивалей. Хорошо, что городское авиашоу кончилось вчера. Обычно мне приходится всю неделю спать, зажимая голову под подушкой. Кстати, об этом… Я люто ненавижу шум! – Значит, тебе снова не повезло, – ухмыльнулась я и постучала по футляру со скрипкой, поверх которого спал Штрудель. Коул вздохнул. – Ну, это хотя бы не барабан. Мы проехали центральную площадь, и я залюбовалась высокой часовой башней, отбрасывающей тень на примостившуюся рядом церквушку. Из-за нескончаемых путешествий я, привыкшая к крупным городам, чувствовала себя неуютно вне окружения стеклянных высоток и башен. А пока мы с Коулом объезжали город, нам не встретилось ни одной такой: все постройки умещались максимум в пять этажей. – Господи! – воскликнула я испуганно. – Кажется, я в Твин Пиксе[1]. – Бёрлингтон – крупнейший город штата Вермонт, – оскорбился Коул. – Ты ведь в курсе, что Вермонт – самый крошечный штат США? Так что по его меркам Бёрлингтон несомненно целый Нью-Йорк! Но вообще-то… Коул нахохлился, сжав руль. Интересно, сколько мы сможем прожить вместе, не убив друг друга? – Неподалеку главный университет штата, – сменил тему он, отвлекшись на группу ушлых юнцов, переходящих дорогу в неположенном месте наперерез нашему джипу. – По выходным все бары забиты студентами. Большинство из них регулярно попадает в участок за потасовки или мелкие кражи, так что ты быстро вольешься. Настал мой черед оскорбляться. – Обещаю, если мне вдруг приспичит что-то украсть, я сделаю это так, что из нас двоих заподозрят сначала тебя, – буркнула я. Штрудель за моей спиной многозначительно мяукнул, и Коул снова изобразил что-то, отдаленно напоминающее веселье. – Эй! Я могу принять любой облик, если захочу… Ладно, чтобы удерживать его больше двух минут, нужна недюжинная сноровка, – капитулировала я. – Это так же сложно, как стоять на руках. А ты когда-нибудь пробовал не только стоять на руках, но еще и пройтись на них по торговому центру? Вот-вот! Коул скептично сощурился. – Что-то мне подсказывает, ты просто… – Не самая одаренная ведьма? – догадалась я, отвернувшись. – Да, знаю. – Не самая опытная, – поправил меня Коул без промедления. – Пока что. Всему свое время. Спустя милю наша машина припарковалась у кирпичного дома. Распахнув дверцу, я тут же окунулась в озерный вихрь, подхвативший и едва не унесший мою фетровую шляпку. С упоением втянув в себя знакомый воздух, пропитанный запахом мокрой древесины, я уже свесила из машины ноги, когда Коул вызывающе кашлянул. Я закатила глаза, оборачиваясь. – Что еще? – Больше никаких пожаров, Одри, – предупредил он строго, заглушив мотор и сложив руки на руле. – Бёрлингтону и так в последнее время тяжко приходится. Договорились? Я примирительно кивнула, едва удержавшись, чтобы не сказать, что без пожаров в такой унылой дыре будет слишком скучно. Коул перетащил через спящего Штруделя мои вещи и двинулся к багажнику. Раз пирог. Два пирог. Три пирог… Двадцать яблочных пирогов. – Ты совсем не готовишь дома, да? – спросила я, наблюдая, как Коул волочит по лестнице коробки, доставая на ходу ключи. – У тебя что, аллергия на нормальную пищу? Но истина оказалась куда прозаичнее. – Я не умею готовить. – И следить за своим желудком, видимо, тоже. – Штрудель любит яблоки… – Ты пирогом и кота кормишь?! – Мы регулярно посещаем ветеринара! Все, перестань, не тебе нотации мне читать. Я закатила глаза и помогла ему открыть дверь. Таща коробки с пирогами, мы ввалились внутрь. Между ног юркнул Штрудель, устремившись на свою лежанку у фикуса. Пока Коул пытался уместить все коробки в холодильник и заносил вещи, я скинула рюкзак на диван в гостиной и принялась осматриваться. Это было…