Наутро после междусобойчика у Джо Квиллер кормил котов, когда раздался нежданный звонок от Роды Тиббит. — Надеюсь, я не подняла вас с постели, Квилл. у меня волнующая новость. Я разгадала тайну коричневого бумажного пакета! Я занималась костюмами Гомера, чтобы отдать их, как он того хотел, нуждающимся, и обнаружила в карманах коричневые бумажные пакетики! В двух оказались крошечные фляжки. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание — или подогреть его интерес. — Я пригубила. В одной все ещё оставался… чай без молока, который мы всегда пили на завтрак! А во-второй — чай послеполуденный, который Гомер особенно любил. «Лапсанг сушонг». — Пожалуйста, никому ни слова! — взмолился Квиллер. — Сейчас как раз обсуждается открытие буфета в фойе перед Залом Гомера, чего-нибудь необычного, классного… а я хочу предложить Чайную комнату Гомера Тиббита!.. Никому ничего не объясняйте, я тоже не стану. Мы сохраним секрет Гомера. Информация, полученная от Роды Тиббит, оказалась Квиллеру на руку, когда он посетил Дейзи Бэбкок в полностью обновленном зале. Он рассыпался в комплиментах, восхищаясь метаморфозой, происшедшей со старым зданием; Дейзи похвалила его обзор новых книг. Её рабочий стол украшали маргаритки[27] от Фредо — а на стене над деревянной панелью красовались обои с маргаритками. — Мы подумываем о буфете в фойе — не что-то от случая к случаю для детишек, а солидное, цивилизованное. — А что если создать Чайную комнату Гомера Тиббита? — Лучше не придумаешь, Квилл! Гениальные идеи рождаются у вас на лету. Специальная доска на стене рассказывала обо всем происходящем в Мускаунти. Музей искусства и античности был открыт два дня в неделю; экскурсии проводили опытные гиды; стоимость входного билета — двадцать долларов; посетители приезжали со всей страны, и даже из Европы. — Но никто, никто не хочет полюбоваться садом, — сокрушалась Дейзи. — Все наслышаны об опасных пчелиных укусах. — Что, неужели ещё что-то стряслось? — насторожился Квиллер. Она покачала головой и помрачнела. Ещё на доске значилось следующее: Клуб здоровья ветеранов Открытие в будущем году. Музей дикой природы Открытие по окончании строительства. В экспозиции чучела диких животных и предметы искусства. На рабочем столе Дейзи стояла фотография четы Ледфилдов, и Квиллер сказал: — Красивая пара. Мне не довелось знать их лично, но одна только забота о благосостоянии детей, которую они без конца проявляли, заслуживает одобрения. — Это потому, что у них не было собственных детей и они об этом очень жалели. Натан получал огромное удовольствие, когда привозил автобусы ребятишек из Пикакса и показывал им чучела животных. Как он обрадовался бы, если бы узнал, что мы строим два здания в центре и что город решил переименовать Старую подъездную дорогу в автостраду Ледфилда!.. Квиллер скользнул взглядом по доске объявлений. Мюзикл «Кошки» Репетируется. — Как идут репетиции «Кошек»? — спросил Квиллер. — Фрэнки по-прежнему аккомпанирует? Кто теперь переворачивает ему страницы? — Жена дядюшки Луи, Ханна. Она замечательная женщина и ни от какого дела не отказывается. Может и хору аккомпанировать, и спектакль вести, но и сцену подметет, если нужно, или соорудит для выступающих бутерброды. А сколько Мак-Леоды сделали для сирот, которых усыновили! Потрясающе! С последним Квиллер был полностью согласен. — Вы координатор божьей милостью, — улыбнулся он. Он уже решил, что не будет делать колонку о настройке фортепиано. Ещё один случай, когда «истории» не наскребешь. Когда один из братьев Лингуини (Хитролапый, а не Голодранец) прибыл в амбар, из кабины грузовика с пассажирского сиденья спрыгнул Фрэнки. Он восхищённо уставился на высоченный амбар, не переставая восклицать: — Bay!.. Bay!.. Квиллер, услышав его восторги, оценил их как высшую похвалу. Коко и Юм-Юм, как обычно, когда подъезжала машина, выделывали акробатические трюки в окне, и Фрэнки — вслед за всеми, кто впервые посещал амбар, — спросил: — Это и есть ваши коты? Квиллера всегда так и подмывало ответить: «Нет, это пара домашних крокодилов». Но он приветливо сказал: — Да, это Коко и Юм-Юм. И Квиллер, и сиамцы нашли, что Фрэнки приятный гость. Сиамцы следовали за ним повсюду и, чтобы развлечь, продемонстрировали полёт по-беличьи с верхнего балкона. Их зачаровала «штука», висевшая на ремнях у него на спине, — нечто вроде скатанного одеяла, а на самом деле четырехоктавное электрофортепиано. (Позже, когда они его услышали, то тут же удрали и спрятались.) — Вы из семьи музыкантов? — поинтересовался Квиллер. — Папа занимается лошадьми, а мама — учительница музыки; и ещё есть дядя, он — настройщик фортепиано. — Это он научил вас так поступать с демпферами и молоточками? — Квиллер любил добрую шутку. — Он всему меня научил, — серьёзно сказал Фрэнки. Это всё объясняло, всё — кроме неспособности Фрэнки водить машину, хотя дружба с Либби Симмс сей недостаток вполне возмещала. И в Локмастере, и в Мускаунти о них говорили: «Милая пара. Как вы думаете, они поженятся? Трогательный роман!» А потом произошло то, что произошло, — укус пчелы. Оставалось показать Фрэнки всю резиденцию. — Сначала нам нужно выбрать, что мы будем есть на обед, — сказал Квиллер, протягивая гостю карточку с меню. — Заказывайте, что пожелаете, и через четверть часа заказ принесут. Есть ветчина и молодой картофель с побегами спаржи… тосты с сыром… салат из яблок с орехами… и шоколадный торт… У меня собственная кофеварка. — У меня тоже, — заявил Фрэнки. — А пока Коко покажет вам свои апартаменты на третьем ярусе. У них там плетеное кресло-качалка. Попробуйте в него втиснуться. Незабываемое ощущение! По всей очевидности, троица нашла общий язык, потому что к столу Фрэнки пришлось звать. Обед был сервирован на воздухе, в беседке, и это тоже было незабываемое ощущение, потому что к сеткам подлетали разные птицы и бабочки и общались с сиамцами. — Либби у вас бы очень понравилось, — сказал Фрэнки. — Вы с ней когда-нибудь пересекались? — Да. Очаровательная девушка. Две слезинки скатились по лицу молодого человека. — Теперь моя жизнь кончена. Либби и я… мы собирались пожениться и ездить по свету с концертами. Но она пошла в сад без защитной сетки, которую дал ей доктор. — Я слышал, она держала её в кармане садовой куртки. — Да, но она надевала эту куртку, когда мы шли гулять. Наверное, она вынула сетку, а положить обратно забыла. И вот погубила и свою жизнь, и мою. Сиамцы, для которых плачущий человек был в диковину, приблизились к нему и сели в ногах; Фрэнки погладил их, и это принесло ему облегчение. С этой минуты до конца обеда он не произнёс ни слова. — Мне надо возвращаться в театр, — заявил он наконец и, вскочив, помчался к Квиллеровой машине, даже не попрощавшись с сиамцами. Квиллер повёз его обратно в концертный зал и высадил у самых дверей, но благодарности не услышал, зато в фойе увидел Дейзи. — Спасибо вам, Квилл, — сказала она. — Ну как? — О'кей, только он, по-моему, очень нервничал, боясь опоздать. Оставив Фрэнки без дальнейших церемоний у дверей концертного зала, он возвратился в амбар — пора было кормить хвостатых питомцев. Те пребывали в крайне возбужденном состоянии. Это означало, что телефон не умолкал, но никаких сообщений на автоответчике никто не оставлял. Наполнив плошки едой, Квиллер наблюдал, как сиамцы её поглощают — они ели нервно, то и дело оглядываясь на дверь. И вдруг, пока они ещё стояли, склонившись над плошками, зазвонил телефон. Оба подскочили на целый фут. Из театра звонила Дейзи. — Опоздать Фрэнки не опоздал, но совсем скис. Пришлось Ханне его заменить. Что случилось? — Это не телефонный разговор, — сказал Квиллер. — Я завтра зайду.