— Мы с его семьей ходим в одну церковь. Мы хотим сочинить траурную песню в его честь, чтобы собрать деньги для его родственников. — В старших классах мы чуть не молились на него — он был лучшим футболистом школы. — Он был молчуном, но всегда имел своё мнение. — В прошлый охотничий сезон он застрелил пятнистого оленя. Его фото было в газете. — Его мать — портниха, шьёт на дому, но много не заколачивает. — Он вешал мне шторы. Отличная работа. — Надо бы устроить ему пышные похороны с присутствием всех официальных лиц округа. — Раньше он был моим парнем. Он был такой добрый, заботливый… Настенные росписи за спинами посетителей изображали предков этих людей, работающих в забое, пашущих землю ручным плугом, погоняющих запряжённых в повозку волов, прядущих пряжу из овечьей шерсти… Какой-то пожилой человек обратился к репортёру: — Вы — мистер К., не так ли? Когда мне не нравится, что творится вокруг, я прихожу сюда — вспомнить, как жили мои предки. Квиллер отправился в полицейский участок, чтобы переговорить с Броуди, но оказалось, что шефа вызвали на закрытое совещание в городской суд. Зато в участке околачивался Роджер Мак-Гиллеврей: он ждал новостей. — В понедельник мы поместим всё, что узнаем об убийстве, на первую полосу. — А есть вероятность, что теперь дежурства добровольцев из пожарной дружины будут отменены? — Ни в коем случае! Сегодня утром шериф провёл опрос добровольцев по телефону, и все единодушно решили продолжать. До первого снега осталось совсем чуть-чуть, и проблема решится сама собой. — Не хочешь перекусить? — спросил Квиллер. — Я угощаю. Можно зайти в «Ренни». К кофейне при гостинице «Макинтош» пикаксцы ещё не успели привыкнуть, поэтому наплыва посетителей не наблюдалось. Когда они заказали сандвичи «Ройбен», Роджер сообщил: — Когда я ещё преподавал историю, Рафф был одним из моих учеников. Нормальный парень! — Ты знаешь, что там произошло? — Вообще-то да. Он патрулировал вчера — с двенадцати ночи до трёх утра. И внезапно заметил какое-то странное шевеление у шахты «Большая Б.». На обочине припарковалась машина, и сразу же начался пожар. Огонь пополз по направлению к башне. Вместо того чтобы выехать на шоссе и уже оттуда сообщить о вспыхнувшем пожаре, Ральф зачем-то поехал вслед за машиной — наверно, хотел запомнить её номер. Там его и нашли — за минуту до убийства он ещё сидел за баранкой. Но перед смертью он успел сообщить о пожаре и продиктовать цифры на номерном знаке машины. Оператор горячей линии услышал выстрел по телефону, а потом глухой шлепок — вероятно, от падения тела. Всего было два выстрела. Пожарники и полиция выехали на место происшествия. Но преступник скрылся по объездной дороге. Они молча дожевали свои сандвичи. Затем Квиллер предположил: — Убийца, должно быть, кто-то из местных, если он так хорошо знал, где находится объездная дорога… — У его машины номера другого штата. Городские власти и полиция сейчас совещаются в здании суда… Кстати, это напомнило мне, что я должен вернуться к своим обязанностям, ведь криминальные дела по моей части. Спасибо за ланч, Квилл. Квиллер посидел ещё немного за столиком, ковыряя кусочек торта с кокосовым кремом, чересчур приторным для него, и обдумывая историю с перестрелкой. Несколько минут спустя мимо него продефилировала Сьюзан, тихо прошептав с заговорщицким видом: — Ну и что ты об этом думаешь? — Слишком сладко, — вежливо ответил Квиллер, собираясь уходить. — У них новый кондитер. — Пожалуйста, присядь, — пробормотала она. — Я смотрела натальную карту Рональда. Квиллер продолжал стоять. — Рональд передаёт горячий привет и благодарность миссис Янг. — Пожалуйста, присядь, Квилл, — настойчиво повторила она. — Да не хочу я сидеть, — отмахнулся он. — Я хочу заплатить за еду, выйти отсюда и отправиться домой к своим кошкам. — О-о-о?! — воскликнула она с удивлением. — А ты только пришла или уже уходишь? — Я пришла пообедать с моими клиентами. — Она говорила с несвойственной ей вялостью. — Тогда — приятного аппетита. Только не заказывай кокосовый торт. Квиллер подписал чек у кассы, и кассирша улыбнулась ему: — Я всё слышала, мистер К. Вы меня ужасно насмешили. — Это всё мои дурацкие шуточки — я всегда ломаю комедию, — объяснил он. — Иногда люблю подразнить миссис Эксбридж. Не удержался и на этот раз. Я хочу заплатить за обед для всей её компании. Стоимость впишите в мой счёт. — Какой приятный сюрприз! — воскликнула Полли, узнав, что они обедают в ресторане гостиницы «Макинтош». Я думала, что невозможно заказать столик на воскресный вечер. — Если твоё второе имя — Макинтош, оно помогает открывать двери! — Ты слышал шум вчера ночью, около полуночи? — Какой шум? — У Кёрта дома был страшный скандал. Я думала, Погод Хор слышал перебранку и рассказал тебе. — Погод Хор был в отлучке. Одно из очередных таинственных исчезновений: все выходные он пропадает неизвестно с кем в Хорсрэдише. А что там произошло? — Кёрт, очевидно, поссорился с кем-то, и из его дома доносились ужасные крики. Я выглянула в окно спальни, но никакой машины на стоянке для посетителей не было. — А ты с ним потом разговаривала? — Нет. Я чувствую себя как-то неловко в его присутствии. Я пыталась проявить заботу о нём — чисто по-добрососедски, как это принято у нас, в маленьких городках, но он меня неправильно понял. А ты с ним говорил? — Ни разу с тех пор, как Коко до смерти напугал его, скинув на пол горшок с геранью. Когда они прибыли в ресторан гостиницы «Макинтош», метрдотель провёл их к лучшему столику в зале, и Квиллер сунул ему в руку какую-то бумажку. — Разрешите предложить вам яйца по-шотландски? Заранее благодарю, — раскланялся Дерек. Традиционной закуской в этом заведении было крутое яйцо, целиком уложенное в рамочку из ароматного, сдобренного специями колбасного фарша. Подавали фирменное блюдо на удлинённой тарелочке, с горчицей и гарниром. — Я могу питаться этим всю жизнь, — заметил Квиллер. — А ты всё доешь? — Конечно! Или я не Дункан! А что ты делал сегодня днём? «Будь осторожен! — предупредил он сам себя. — Не упоминай ни Сьюзан, ни натальную карту, ни тем более песню для предвыборной кампании Аманды». Даже Рональд Фробниц был его маленькой мужской тайной. — Да ничего особенного. Где только не шароебился! — Шароебился?! Первый раз в жизни слышу от тебя это слово. Должна признать, что звучит оно достаточно похабно. И означает малопристойные вещи. Они часами могли разговаривать о словах. За обедом они начинали игру в синонимы. Слово вкусный лежало на поверхности, и употреблять его не имело смысла. Яйца по этому случаю были энергетическими, лососина на гриле — томительной, зелёный салат — живительным. Черносмородинный пирог, заказанный Полли, отличался пикантностью, а шоколадный семислойный торт Квиллера — благородной изысканностью. — Тебе ещё снятся безумные сны? — полюбопытствовала меж тем Полли. — Да, мне приснилось, что Коко и Юм-Юм давали приём в честь Брута и Катты. И ещё они пригласили Тулуза и Джета Стрима, потому что на удачных вечеринках всегда должно быть больше представителей мужского пола, нежели женского. Полли рассмеялась. Между приступами смеха она успела произнести: — Никому, кроме тебя, не могут привидеться такие фантастические сны. Даже по ним видно, что ты — человек творческий! Правда заключалась в том, что он выдумывал сны — специально, чтобы позабавить её. Несмотря на близкие отношения, он не мог обсуждать с ней множество вещей: например, озарения, которые приходили к нему, начинаясь с подергивания усов, поразительная интуиция Коко, тайные расследования, которыми занимались и кот, и его хозяин. Полли не понимала этого и ни за что бы не поверила ему. Арчи Райкер, его друг с раннего детства, вторил Полли, рассуждая в том же духе: — Это не твоё дело. Зря только время тратишь. Признавал это Квиллер или нет, но в определённом смысле он был одинок. Про кошек он говорил: «Это моя семья. Больше у меня никого нет». Конечно, у него был ещё двойник, его второе «я» — Рональд Фробниц. «Но если я когда-нибудь начну разговаривать с ним, — сказал себе Квиллер, — значит, мне пора в психушку». Днём в воскресенье обитатели Индейской Деревни дружно выползли из своих кондоминиумов на Речной дороге и из домов на Лесном шоссе и отправились в клуб на митинг. Из Пикакса тоже понаехало автомобилей со сторонниками Аманды — людей в них набилось как сельдей в бочке. Мероприятие проходило в огромном зале, который напоминал гостиницу на горнолыжном курорте: внушительного вида камин с каменной облицовкой, высокие потолки с обнажёнными деревянными перекрытиями из крестообразных балок и красный ковёр. Специально по этому случаю на стене, над камином, было вывешено знамя кандидата с предвыборным лозунгом. Присутствующие были одеты как на праздник. Ни джинсов, ни футболок, ни кроссовок.