— Похоже, я не захочу обратно в Калифорнию, — заметил Симмонс. — А как вы относитесь к кошкам? У меня ведь два сиамца. — Кошки, собаки, хомяки, белые мыши — у моих ребят кого только не было, мне всё едино. Вот Тельма, та кошек не выносит. — Это нам известно. Когда я устраивал в её честь приём с шампанским, моих красавцев пришлось спрятать. Они миновали густой лесок и выехали на поляну, где подобно средневековому замку возвышался восьмиугольный четырёхэтажный яблочный амбар. — Обалдеть! — воскликнул Симмонс. — Подождите, сейчас увидите, что внутри! Квиллер привык к ахам, охам и восторгам тех, кто впервые вступал в его владения, но этот выходец из Индианы потерял дар речи при виде необъятного помещения с балконами, лестницами, пандусами, стропилами на высоте четвёртого этажа и с огромным белым кубом в центре. — Что будете пить? — спросил Квиллер. Его гость с трудом опомнился от шока и проронил: Немного виски с содовой. Глава двадцатая Другу Тельмы мистеру Симмонсу так понравились амбар и сиамцы, удостоившие его своим вниманием, что он с большой неохотой отправился с заехавшей за ним Дженис на обед в «Старую мельницу». Был туда приглашён и Квиллер, но он объяснил, что должен присутствовать на чрезвычайно важном мероприятии. Речь шла о генеральной репетиции ревю «Китти-Кэт», где, между прочим, полностью подтвердилось мнение Квиллера, что ведомая на поводке кошка пойдёт куда ей вздумается, а вовсе не туда, куда ей приказывают. Гольф Стрим, например, поёрзав, будто его одолели блохи, в конце концов уселся посреди сцены и стал отчаянно чесаться. Никодим — кот Ника Бамбы, — брезгливо обнажая клыки, тщательно принюхивался к каждому чуть заметному пятнышку на полу. Решено было поэтому во время процессии нести всех кошек на руках или прибегнуть к какому-то другому способу их перемещения. В остальном же репетиция прошла гладко. Группа импровизированного танца и акробаты успешно опробовали сцену и свои кошачьи костюмы, мохнатые и хвостатые. На закреплённом экране, на заднике сцены, Буши показывал заготовленные им слайды из жизни котов. Каждому концертному номеру полагался отдельный слайд. Буши обошёл всю Приятную улицу, делая снимки в кошачьих колониях. На слайдах ползали и копошились крошечные зверушки с большими ушами и забавными узорами на шкурках. Снял Буши и одну из кошек-мамаш — она кормила свой выводок, дразнила детенышей, шлёпая их мягкой лапкой, перетаскивала с места на место, ласково придерживая зубами за загривок. Потом устроители обдумывали торжественный финал. Все кошки должны были доставляться в Дом оперы в специальных корзинках и сидеть в них, пока не придёт время их выхода на сцену. Корзинки с кошками предполагалось разместить в гримуборных и других комнатах за кулисами. Таким образом надеялись избежать кровопролития. Перед именитыми гражданами, собравшимися на брифинг, выступила Хикси. — До финала программа концерта будет лёгкой и развлекательной: весёлые песенки и танцы, юмористические стишки, — сказала она, — и вдруг атмосфера изменится: в зале зазвучит марш Элгара[20]. настраивая всех на торжественный лад, и начнётся шествие выдающихся жителей нашего города — они с достоинством, один за другим, проследуют по сцене, неся на руках своих любимцев… — А если из зрительного зала вдруг раздадутся выкрики и свист? — спросил Квиллер. — Зрители будут проинструктированы, их предупредят, что кроме вежливых аплодисментов никакие изъявления чувств не допускаются, — объяснила Хикси. — Когда последняя кошка покинет сцену, тогда пусть свистят, кричат и устраивают овацию. — А как нам следует одеться? — спросил кто-то. — Как угодно, но цвет одежды должен быть нейтральным, предпочтительнее серый, коричневый, чёрный — такой, чтобы оттенить окрас вашей кошки. — Ну а как с этим легким успокоительным? — Каждому из вас будет вручен конверт с капсулой, дома перед шествием её надо открыть и посыпать порошком кошачью еду. — А лишнего конверта у вас не найдётся? — раздался робкий голос. — Мне бы самой успокоительное не помешало. На следующий вечер участники программы «Китти-Кэт» получили в своё распоряжение здание Дома оперы, а через двадцать четыре часа в нём собиралась праздновать открытие киноклуба Тельма Теккерей. Этому вечеру по разным причинам суждено было запечатлеться в памяти жителей Пикакса. Тротуар перед входом в здание оперы застелили красным ковром. Над входом натянули парусиновый тент. Толпа газетных фоторепортеров топталась в предвкушении. Студенты колледжа в футболках с надписью «Китти-Кэт» отводили машины приехавших на парковку. На концерт полагалось явиться в вечерних костюмах, поэтому зрители были в смокингах и в длинных платьях. Их рассаживали перед сценой за круглые столики, в удобные вращающиеся кресла. Потом новая стайка студентов в футболках «Китти-Кэт» разнесла по столикам шампанское в ведерках со льдом и расставила бокалы. Когда свет в зале начал затухать, зрителей в своей непосредственной манере приветствовал Уэзерби Гуд, потом он уселся за пианино и сыграл «Котёнка на клавишах». Эту пьеску для разминки пальцев последние семьдесят пять лет играли в Мускаунти все дети, обучающиеся музыке. Потом Ханна Мак-Леод спела песню на слова Ноэла Коуарда «Ну-ка, Чарли, догони меня». Квиллер прочёл лукавые стихи Т. С. Элиота о «джелли-кошках» и о знаменитых котах Голодранце и Хитролапом[21]. Наряженные в хвостатые костюмы танцовщики сплясали кошачью польку и джигу, а акробаты по-кошачьи попрыгали и покувыркались. В паузе между их выступлениями на авансцену вышел шестифутовый с лишком верзила — Дерек Каттлбринк, единственный в Мускаунти исполнитель кантри, и, настроив гитару, спел весьма оригинальную песенку, а именно: Мы китти-кэт — котятки, Весёлые зверятки. Мы только учимся ходить, Но ловко ловим мух. А вы, чем за одним следить, Возьмите лучше двух. И всё это время зрители заворожённо следили за разворачивающимися на экране сценами из жизни котят. Затем сцена на миг погрузилась в темноту, зал заполнили мощные аккорды элгаровского марша, и неизвестно откуда исходящий голос объявил: — В течение предстоящего шествия кошек просьба ограничиваться вежливыми аплодисментами. И торжественное шествие началось. Тот же «невидимый» голос объявлял о каждой паре участников, вступавшей на сцену. Каждая пара медленно проплывала перед зрителями, не удостаивая вниманием их вежливые аплодисменты. — Её честь мэр Аманда Гудвинтер и Квинси… — Метеоролог Уэзерби Гуд и Гольф Стрим… — Автор кулинарной колонки во «Всякой всячине» Милдред Райкер и Тулуза… — Обладатель многочисленных призов, резчик по дереву Дуглас Бетьюн и Уинстон Черчилль… — Доктор Диана Ланспик и Гипо… — Управляющий гостиницей «Щелкунчик» Ник Бамба и Никодим… — Профессора Дженни и Рут Кавендиш с Усси и Умми: сокращенно от Успокоения и Умиротворения… — Школьный инспектор Лайл Комптон и Сократ… — Директор публичной библиотеки Полли Дункан и Брут… — И последние, но на деле главные: журналист Джеймс Макинтош Квиллер и Као Ко Кун! Вежливые аплодисменты переросли в овацию, весёлые замечания перешли в одобрительный рев. Кто-то выкрикнул: — Крутой Коко! Кот, восседавший на плече Квиллера, встревоженно смотрел в тёмный зрительный зал. И вдруг, ослепленный огнями рампы, он взмыл в воздух, вырвав из рук хозяина поводок, метнулся со сцены на столики первого ряда. Визг и вопли только перепугали его ещё больше, и, таща за собой поводок, он полетел через зал, перескакивая через головы сидящих, приземляясь на спины и плечи, опрокидывая бутылки с шампанским и бокалы. — Заприте двери! — взревел Квиллер. Наткнувшись на препятствие, кот повернул назад, галопом пронесся по другому ряду столиков, по головам и коленям сидящих и неожиданно замер на месте. — ВКУСНЕНЬКОЕ!!! — рявкнул Квиллер, и Коко, сделав новый круг по головам и плечам, вернулся на сцену. К тому времени как Квиллер поймал обезумевшего кота, других уже увезли по домам, и за кулисами на столе возвышалась груда украшенных стразами поводков и ошейников. Квиллер приобщил к ним поводок Коко и засунул того в корзину — ждать, когда хозяин поможет остальным организаторам с уборкой. Хикси, Мак-Леоды и Мэвис Адамс подбирали пустые бутылки и бокалы. К счастью, ничего не разбилось, да и луж от опрокинутого шампанского не оказалось. Требовалось только расставить по местам столики и стулья. — Ну, этот Коко! Вот мастер производить фурор! — восхищалась Хикси. — Вряд ли его номер пойдёт на пользу программе «Возьмите котёночка», — сердито проворчал Квиллер. — А ты давал ему успокоительное? — Подсыпал порошок в его еду, как ты велела, — ответил Квиллер. И внезапно похолодел. Швырнув корзину с котом на заднее сиденье, он стрелой помчался к себе в амбар. Приехав, он, даже не забрав Коко из машины, бросился в кухню изучать стоящие под столом кошачьи миски.