– Дакворт. – Мисс или миссис? Она глубоко вздохнула: – Мисс… У меня в другой комнате есть кое-какие вещи из Шотландии. Не хотите взглянуть? Хозяйка поднялась. Она оказалась высокой и стройной; длинный голубой шлейф кимоно с шелковой текучестью заскользил между шкафами красного дерева и ореховыми столами. – Эти каминные подставки для дров – шотландские, – пояснила хозяйка, – и этот поднос тоже. Как вы относитесь к меди? Большинству мужчин нравится. – А это что? – спросил журналист, указывая на кованый металлический герб диаметром чуть меньше метра, с изображением щита, окруженного тремя злобными котами, стоявший в дальнем углу, у стены. – Я думаю, украшение от железных ворот. Возможно, с арки над входом в за́мок. – Это же герб Макинтошей! – сообразил Квиллер. – Моя мать была из этого рода. – Он удовлетворенно погладил ус. – Тогда вы должны купить его, – изрекла мисс Дакворт. – Что я с ним буду делать? У меня даже нет постоянного жилья. А сколько он стоит? – Я просила двести долларов, но, если он вам нравится, забирайте за сто двадцать пять. Вообще-то столько я за него и заплатила. Лучшего вы не найдете, и его всегда можно продать за ту же цену – или бо́льшую. Тем и хороши древности… – Она подняла тяжелый кусок металла, демонстрируя его достоинства. – Он будет отлично смотреться над камином. Видите остатки чудной старинной красно-голубой раскраски? Все больше увлекаясь работой, она оживилась, и ее сильно подведенные глаза заблестели. Сердце Квиллера начало понемногу смягчаться. Эта куколка из бело-голубого фарфора могла бы скрасить канун Рождества в пресс-клубе. – Я подумаю, – сказал он, неохотно отводя глаза от герба. – А сегодня я собираюсь писать статью об аукционе. Вы, часом, не знаете, где можно достать фото Эндрю Гланца? Ее настороженность мгновенно вернулась. – Какую… Какую вы хотите написать статью? – Я просто расскажу про аукцион и подобающим образом упомяну о покойном. Она заколебалась, подняла глаза к потолку. – Если верно то, что вы говорите, мисс Дакворт… Что он был признанным авторитетом… – У меня наверху есть несколько снимков. Хотите взглянуть? Мисс Дакворт отцепила бархатную ленту, преграждавшую проход. – Давайте я пойду первой и успокою собаку. На лестнице ждала огромная немецкая овчарка. Она встретила их враждебным рычанием и щелканьем зубов. Мисс Дакворт закрыла собаку в соседней комнате и повела журналиста по коридору, стены которого были увешаны фотографиями в рамках. Квиллеру показалось, что он узнал на них известных людей города. Там было и три снимка погибшего. Гланц читает лекцию, Гланц с директором Исторического музея и просто студийный портрет: молодой мужчина с квадратным подбородком, твердым ртом и умными глазами – хорошее, честное лицо. Квиллер взглянул на мисс Дакворт, нервно сжимавшую и разжимавшую руки, и спросил: – Вы одолжите мне этот портрет? Я скопирую его и тотчас верну. Она грустно кивнула. – У вас чудесный дом, – сказал он, увидев краем глаза комнату, где все было из золотистого бархата, голубого шелка и полированного дерева. – Я и не думал, что в Хламтауне есть что-то подобное. – Жаль, мало кто покупает старые дома и заботится об их сохранности. Пока единственные, кто так сделал, – это Коббы. У них особняк в этом квартале. Магазин на первом этаже и комнаты наверху. – Комнаты? А вы не знаете, они случайно не сдаются? – Сдаются, – ответила молодая женщина, опустив глаза. – Есть одна свободная с окнами во двор. – Я бы с ними поговорил. Мне как раз нужно жилье. – Миссис Кобб – очень приятная женщина. Только не расстраивайтесь из-за выпадов ее мужа – он человек резкий. – Ну, меня не так-то легко расстроить. А что с ним такое? Внимание мисс Дакворт отвлек шум внизу, в гостиной. Это покупательницы, вошедшие в дом, щебетали восторженно и без умолку. – Спускайтесь, – предложила мисс Дакворт Квиллеру, – а я пока выпущу из кухни собаку. Внизу среди старинных сокровищ бродили две женщины. Они выглядели и вели себя как обычные домохозяйки из пригорода. Журналист нагляделся на них и в цветочных магазинах, и на любительских выставках. Но одежда этих женщин выбивалась из общего стиля. На одной было мужское кожаное пальто военного образца и мохнатая шляпа, похожая на половую щетку. Другая закуталась в эскимосскую парку, а черно-белые брюки в шахматную клетку заправила в охотничьи сапоги с клетчатой же отделкой. – О, какой чудный магазин! – восхитилась «парка». – О, у нее есть старый Стьюбен, – вторило ей «мужское пальто». – Ах, Фрида, взгляни на этот графин! У моей бабушки был точно такой. Интересно, сколько она за него хочет? – Здесь хозяйка высокого полета, но товар хороший. Выказывай поменьше энтузиазма, и она сбавит пару долларов, – посоветовало «пальто» и тихо добавило: – А ты знаешь, что она была подругой Энди? – Ты хочешь сказать, того Энди, который… «Пальто» кивнуло: – Ты ведь знаешь, как он погиб? Ее собеседница поежилась от отвращения и скорчила гримасу. – Вот и она! Когда мисс Дакворт вплыла в гостиную – холодная, надменная, хрупкая, как английский фарфор, – Квиллер решил еще раз взглянуть на герб Макинтошей. Раритет был массивным и грубым. Журналисту захотелось прикоснуться к нему, и, когда рука дотронулась до железа, у Квиллера мурашки побежали по коже. Потом он приподнял герб – и невольно охнул: тут веса чуть ли не пятьдесят килограммов! Изящная мисс Дакворт, между тем, подняла украшение для ворот без всякого напряжения. Три К полудню Цвингер-стрит ожила. Слабые лучи зимнего солнца пробились сквозь мрачную мглу; правда, развеселить улицу как следует они не смогли и только вызвали у нее болезненную улыбку. Тротуары заполнились людьми в странных одеяниях – намеренно эксцентричных, ярких, необычного кроя. Публика бродила от магазина к магазину в ожидании аукциона, назначенного на половину второго. Квиллер решил, что пора перекусить, и нашел забегаловку, где кое-как проглотил то, что здесь называли хот-догом – жесткую сосиску в рыхлой булке, плюс напиток, претендовавший на то, чтобы его называли кофе, и кусок совершенно резинового пирога с коркой из папье-маше. Заодно он позвонил редактору, чтобы вызвать фотографа. – Я насчет аукциона, – сказал он Арчи Райкеру. – Нужно обязательно заснять эту толпу. Она выглядит просто невероятно! – Я же тебе говорил: Хламтаун – красочное место, – напомнил Райкер. – Только не присылай Крошку Спунера. Он страшно неуклюж, а здесь много хрупких вещей. – Надо предупреждать заранее. Так что возьмешь того, кого найдем. А ты уже купил себе что-нибудь? – Нет!!! – рявкнул Квиллер, но почему-то с удовольствием вспомнил о гербе Макинтошей. К часу в магазине Эндрю Гланца яблоку негде было упасть. Это большое здание построили в двадцатые годы, когда в районе только начали появляться магазины. Под высоким потолком висели медные горшки, птичьи клетки, санки, люстры всех форм и размеров и один стул со спинкой из деревянных реек. Мебель внизу сдвинули, чтобы освободить место для публики. Узкая лестница, покрытая восточными коврами и выцветшими гобеленами, вела на галерею. Развешанные повсюду объявления напоминали посетителям: «Что разбил – то купил», а те бродили по залу и, внимательно щурясь, осматривали товар: переворачивали тарелки, стучали по хрусталю… Квиллер пробирался сквозь толпу, мысленно отмечая, о чем говорят вокруг. – Посмотрите на эту лошадь-качалку! У меня на чердаке была точно такая, пока муж не сжег ее в камине! – Если на донышке человечек с зонтиком посреди моста, то это кантонский фарфор, а если он сидит в чайной – нанкинский. А может, и наоборот… – А это что такое? Вышла бы отличная чаша для пунша! – Слава богу, я нигде не вижу того шпиля. – Вот та самая стремянка! – У моей бабушки тоже был мейсенский кувшин, только голубой. – Как ты думаешь, они выставят шпиль? Назначенный час приближался, и публика стала рассаживаться лицом к подиуму. Квиллер сел с краю, чтобы не проморгать фотографа. Да, публика собралась чрезвычайно занятная… Какой-то господин в пальто наподобие индейского пончо держал на руках собачонку в цветастой курточке. Другой был в шапке Санта-Клауса и полосатом шарфе до самого пола. Рядом с Квиллером уселась полная дама, у которой на шее висели две пары очков.