Неожиданно раздались аплодисменты – Бен Николас, игравший внизу роль швейцара, эффектно появился в своей адмиральской треуголке. Собрание началось. Сильвия Катценхайд изложила последние планы городских властей насчет благотворительной вечеринки. – Город для праздника отгородит четыре квартала, – сообщила она, – и украсит столбы пластмассовыми ангелами. Рождественские у них уже кончились, но осталось немного с прошлой Пасхи, довольно симпатичных. Исполнителей праздничных песен обеспечит Клуб управления водопроводами и канализацией. Квиллер спросил: – Нельзя ли открыть во время праздника магазин Коббов? Будет грустно, если миссис Кобб лишится дополнительного дохода. Я сам с удовольствием поработаю там пару часов. Клатра сжала его руку и сказала: – Вы просто киска! Мы тоже поможем – я и мои сестры. Будем дежурить по очереди. Поступило предложение послать цветы на похороны, но только начали собирать деньги, как этажом ниже раздался оглушительный шум. Поп-музыка – резкая, громкая, ошеломляющая. Несколько секунд все слушали, изумленно открыв рты, потом разом заговорили: – Что это? – Радио? – Кто там? – Никого! – Откуда это? – Внизу кто-то есть? – Кто бы это мог быть? – И как они забрались? – Парадная дверь заперта, верно? Квиллер вскочил первым: – Пойдемте посмотрим. Он схватил деревянную кувалду, висевшую на стене, и, прихрамывая, направился вниз по узкой лестнице. За ним последовали Рассел на костылях и Бен с вилами в руках. Звук доносился из комнаты Кобба. Дверь оказалась открытой. В комнате было темно. Квиллер протянул руку, нащупал на стене выключатель, вспыхнул свет. – Кто здесь? – грозно крикнул журналист. Ему не ответили. Музыка гремела из маленького приемника на аптекарском столе. Трое мужчин стали обыскивать комнату, Квиллер отметил про себя, что Бен вошел последним. В помещении никого не обнаружили. – Может быть, в приемнике автоматический таймер? – предположил Расс. – Нет здесь таймера, – сказал журналист, выключая маленького нарушителя тишины. Взглянув на стол, он нахмурился. Бумаги были разбросаны. Стакан для карандашей перевернут. На полу валялись счет за телефон, адресная книга и серое перышко. Когда они вышли из комнаты Кобба, женщины начали с опаской спускаться с третьего этажа. – Все спокойно? – волновались они. Клатра спросила: – Если это человек, то куда он делся? – Что это было? Кто-нибудь знает, что это было? – Дурацкое радио, – ответил Расс. – Оно само включилось. – Как оно могло само?.. – Не знаю, – ответил Квиллер. Но он знал. Собрание разошлось. Бен отправился в «Львиный хвост», а журналист открыл дверь своей комнаты и поискал взглядом котов. Юм-Юм сидела на холодильнике, с ясными глазами и настороженными ушами – и те и другие были чуточку великоваты для ее заостренной мордочки. Коко жадно глотал воду, распластав хвост по полу – как всегда, когда страдал от жажды. – Ладно, Коко, – сказал Квиллер. – Как ты это сделал? Ты что, спелся с Матильдой? Кончик хвоста легонько шлепнул по полу, но хозяин хвоста продолжал жадно лакать. Квиллер задумчиво обошел свое жилище. Конечно, Коко может повернуть ручку радио, потершись о нее твердым маленьким подбородком, но как этот пушистый Гудини пробрался в комнату Коббов? Журналист отодвинул кровать, но прохода не обнаружил. Он попытался найти в ванной какой-нибудь люк (водопроводчики начала века очень увлекались люками), но не увидел там ничего похожего. На кухне имелась форточка, выходившая в коридор и предназначенная, по-видимому, для вентиляции; с холодильника на нее не трудно вспрыгнуть, но на форточке висел замок. Зазвонил телефон. – Квилл, – послышался приятный голос Мэри, – вы делаете что-нибудь с вашим коленом? По-моему, сегодня вечером оно у вас сильно болело. – Я прикладывал холодные компрессы, пока не спала опухоль. – Что вам нужно сейчас, так это инфракрасная лампа. Позвольте предложить мою. – Я был бы благодарен, – ответил он. – Да, я был бы очень благодарен. Готовясь к встрече с лампой, Квиллер надел спортивного вида шорты, неплохо выглядевшие прошлым летом на загородных пикниках, и полюбовался собой в большом зеркале на двери гардеробной, втягивая живот и выпячивая грудь. Он всегда думал, что ему пошла бы шотландская юбка. Ноги прямые, крепкие, мускулистые и умеренно волосатые – вид достаточно мужественный, но не зоологический. Припухлость вокруг левого колена, портившая всю красоту, к радости журналиста, почти исчезла. Квиллер сказал котам: – Ко мне придет дама, и я хочу, ребята, чтобы вы вели себя немного сдержаннее. Никаких шумных потасовок, никакой беготни, никаких вольностей! Коко прищурил глаза и приподнял усы, как будто понимающе улыбался. Юм-Юм продемонстрировала свое равнодушие тем, что принялась разглаживать белоснежную шерстку на груди. Когда пришла Мэри с корзинкой в руках, Коко с безопасного расстояния смерил ее оценивающим взглядом. – Он не очень-то рад, – заметила мисс Дакворт. – Но в этот раз ведет себя поприличней. – Он привыкнет к вам, – заверил Квиллер. В корзине, кроме лампы, оказались домашний фруктовый кекс и кофеварка. Мэри включила миниатюрную серебристую машину в розетку на кухне, пристроила лампу над коленом Квиллера и села в плетеную качалку. Грубая вещь сразу приобрела изящные очертания и естественную элегантность, журналист даже удивился, почему он раньше считал это кресло уродливым. – У вас есть предположения насчет какофонии в комнате Кобба? – спросила она. – Еще одна нелепость из тех, которые вечно происходят в этом доме… Кстати, почему Холлис Прантц не пришел на собрание? – Половина антикваров не пришла. Они, вероятно, догадались, что тут будут собирать деньги на цветы. – Прантц был тут сегодня днем. И искал какие-то старые приемники, которые Кобб якобы должен был ему оставить – так он сказал. Вы думаете, это правда? – О, конечно! Антиквары большую часть денег зарабатывают, перепродавая товар друг другу… Колену тепло? Лампа не слишком близко? Бульканье и шипение на кухне возвестило, что кофе готов. Новые звуки испугали Юм-Юм, и она забилась в угол, а бесстрашный Коко счел своим долгом проследовать на кухню и расследовать происшествие. Квиллер объяснил: – Коко самоуверен, а Юм-Юм трусовата, как все кошки. Подозревая опасность, она предпочитает спрятаться. Она, если так можно сказать, кошка из кошек: сидит на коленях, ловит мышей – делает все, что им положено. – Я никогда не держала котов, – сказала Мэри, разливая кофе по маленьким чашечкам и добавляя в напиток немного лимонной цедры. – Но я наблюдала за их грациозными движениями, когда занималась танцами. – Никто не может «держать» котов, – поправил он ее. – Вы скорее делите с ними жилье на основе равноправия и взаимоуважения… Хотя котам каким-то образом всегда удается взять верх. Особенно сиамским. – Да, некоторые животные почти как люди… Пожалуйста, попробуйте кекс, Квилл. Он надкусил темный, влажный, таинственный, ароматный кусок кекса. – Коко больше чем человек. Он обладает шестым чувством. Похоже, у него есть доступ к информации, которую мы не можем собрать, не затратив больших усилий. Квиллер по-прежнему верил в это, хотя червь сомнения успел-таки прокрасться в его душу. Мэри повернулась поглядеть на столь замечательное животное. Коко сидел, задрав ногу, и вылизывал основание хвоста. Не убирая розового языка, он встретил восхищенный взгляд мисс Дакворт нахальными глазами. Потом, завершив омовение, перешел к ритуалу затачивания когтей: вспрыгнул на кровать, поднялся на задние лапы и начал царапать стену там, где книжные страницы были наклеены внахлест и уголки соблазнительно отклеивались. – Нельзя! Прочь! Брысь! – закричал на него хозяин. Коко подчинился, но не раньше, чем удовлетворился состоянием своих конечностей. Квиллер продолжил объяснения: